– Иди сюда, шлюха! – приказал он.

– Если вы хотите чего-нибудь повеселее, чем просто переспать со мной, то я хочу больше денег, – нахально парировала я. Может, он подумает, что я собираюсь играть, тогда он, возможно, станет небрежен, и я сбегу отсюда, как крыса из горящего амбара.

– Ты получишь то, что я решу тебе дать.

Он говорил не о деньгах; он ринулся на меня, и плеть хлестнула по моей щеке.

Я громко закричала, но мерзавец лишь засмеялся.

– Моим слугам хорошо платят, чтобы они были глухими, потаскушка. Кричи сколько хочешь! Мне это нравится.

Я видела, ему действительно нравится. Он двинулся, я – тоже, мы обошли вокруг стола, и он нахмурился.

– Иди посмотри, что у меня есть для тебя. – С вожделением глядя на меня, он поднял рубашку.

Я бросилась к окну, но он оказался проворнее и схватил меня за волосы. Швырнув меня на пол, стервец поднял плеть, но я перекатилась под стол. Он непристойно выругался и, ухватив меня за лодыжку, начал вытаскивать. Я брыкалась и извивалась, но ублюдок был слишком силен. Свободной рукой он разорвал мои юбки, и моя голова ударилась о ножки стула. Увидев кровь, он засмеялся, и, как ни странно, именно это наконец заставило меня выйти из себя.

Я прикинулась вялой. Когда он ослабил хватку, я подняла колени. Гад снова засмеялся и выпрямился, чтобы распустить шнуровку, и тут я обеими ногами двинула его в живот. Он рухнул, кашляя, а я вскочила, огрела его по голове упавшим стулом и вновь побежала к окну. Возясь с задвижками, я слышала, как он стонет и ругается, но не смела оглянуться, боясь потерять драгоценные мгновения. Ни разу за всю свою жизнь я не была так испугана и думала только о том, чтобы быстрее отворить окно. Спустя целую вечность створка открылась, а за ней и ставни. Я рискнула оглянуться. Ублюдок стоял на коленях с зажмуренными глазами и держался за живот. Я вы прыгнула на дорогу, и впервые за долгое время мне улыбнулась удача – я не ушиблась и побежала как можно дальше и как можно скорее.

Когда я впервые рассказала Хэлис эту историю, она поразилась, что я так спокойно к этому отношусь. Да, я неизменно просыпалась в холодном поту от этих воспоминаний, будучи слишком уставшей и подавленной, что само по себе являлось частью причины, по которой я жаждала мести. А что до остального, то я еще легко отделалась, если верить жутким историям на страницах газет об изуродованных телах и тому ужасному задушенному трупу, который однажды на моих глазах вытащили из реки.

Я уставилась на окно. Меня опять пробирал ужас, но – что было гораздо важнее для моих нынешних целей – я представила себе детали оконных задвижек, словно оттиснутые в моей памяти. В эту минуту я твердо решила поднатореть в области искусств на тот случай, если вдруг снова окажусь без денег. Я знала, что сумею войти, – надо лишь отыскать такое место, где меня никто не заметит. Я обошла вокруг дома и увидела боковое окно, выходящее на глухую стену конюшни, – просто идеально!

Потребовалось даже меньше времени, чем я предполагала, и я очутилась в библиотеке. Вот так сюрприз: кто бы подумал, что эта обезьяна умеет читать! Я осторожно открыла дверь, но ниоткуда не доносилось ни звука, ни света. Дом пах пчелиным воском и был пронизан холодом – камины не протапливались несколько дней. Я пошла по коридору, мои мягкие подошвы бесшумно ступали по натертым половицам. Дверь салона была заперта, но это не надолго задержало меня. Больше мешала темнота, даже настоящий Лесной Народ не может видеть в кромешной тьме, но я все еще помнила планировку комнаты и безошибочно положила руку на камин.

Что же взять? Меня так и подмывало смести все разом в мой подбитый войлоком мешочек. Этот подонок задолжал мне за шрамы на щеке и на виске и за старика, которого мне пришлось ограбить дальше по дороге. Но я выбросила из головы эту глупость. Возьму что-нибудь одно, поменьше, – хватит. Я провела ладонью по полке и наткнулась на вазу с длинным горлышком. Нет, слишком необычная, я не смогу ее как следует оценить. Далее стоял кубок с выгравированным гербом. Тоже не подойдет: слишком легко опознать. Я пропустила блюдо с ложками, слишком легкими для настоящих, а потом нашарила маленькую пивную кружку. Она была очень простая, если не считать завитков на ручке и крышке, но успокоительно тяжелая. Гладкая ручка аккуратно умещалась в моей ладони; именно такую вещицу я бы сама хотела иметь. Стояла она в глубине полки, за двумя вычурными винными кувшинами. Значит ли это, что ее отсутствие не так скоро заметят? Вполне вероятно, но к тому времени я собиралась быть уже далеко. Я спрятала кружку в карман и подняла оставшиеся предметы, чтобы стереть пыль с полки: если не оставлять следов, сонная горничная, возможно, не заметит пропажи несколько дней.

Глаза уже болели от напряжения в тусклом свете, и я быстро удалилась тем же путем, каким пришла. Потребовалось время, чтобы снова закрыть окно, и небо начало светлеть, когда я вернулась в трактир. Меня вдруг посетила мысль, что какого-нибудь несчастного лакея или служанку обвинят в краже, но не скажу, чтобы это меня огорчило; так им и надо, коль работают на такое дерьмо. Я только надеялась, что его страдание, когда он обнаружит пропажу, будет таким глубоким, как я и задумывала. Пока моя месть развивалась успешно. Я легла в постель и остаток ночи спала крепко, без сновидений.

– Распей бутылку с Верховным магом, и либо погибнешь, либо возродишься к жизни – так обычно говорят, да, Отрик? – Тучный мужчина протянул опустевший бокал и звучно захохотал над собственной остротой.

– Думаю, те дни уже давно миновали, еще когда я только приехал сюда, Калион. – Отрик наполнил его бокал до краев, а затем долил и себе. Его твердая рука противоречила высеченным на его лице морщинам и седине, щедро укрывавшей его некогда русую голову и бороду.

– Как давно это было, мастер Туч? – Самый молодой из присутствующих взял бутылку с показной непринужденностью, учитывая достославную компанию, в которой он оказался.

Отрик улыбнулся сомкнутыми губами. Эта его улыбка напоминала маску участника костюмированного бала.

– Более давно, чем я хотел бы помнить, Узара, – мягко ответил он, поднимая бокал. Его ярко-голубые глаза заблестели под угловатыми бровями.

– Все-таки, Верховный, что ты хотел обсудить? – Калион повернулся на мягкой скамье вполоборота к изящно сложенному человеку, который закрывал ставнями высокие окна и наглухо задергивал плотные зеленые портьеры.

– О, ничего жизненно важного, мастер Очага. Ты был в Релшазе на Солнцестояние, не так ли? Тамошние антиквары нашли что-нибудь интересное за последнее время?

Планир зажег две масляные лампы, их желтый свет согрел темные дубовые панели стен, а отблески тут и там выхватывали отборные скульптуры в укромных нишах. В мягком свете ламп сетка тонких морщин вокруг глаз Верховного мага почти исчезла, от чего он стал выглядеть всего на горстку лет старше Узары. Планир поставил лампу на стол.

– Как думаете, нам нужен огонь?

– А как же! – многозначительно произнес Отрик. Калион с подозрением покосился на тощего старого мага, одетого опрятно, хоть и несовременно, в серое шерстяное сукно. Сам он ограничился тем, что развязал ворот своей новой, сшитой по последнему фасону бархатной мантии модного темно-бордового цвета, с богато вышитой каймой из языков пламени.

– Видите ли, Узара думает, будто он обнаружил что-то необычное, но с таким же успехом это может оказаться просто потерей времени для всех нас. – Верховный маг щелкнул пальцами, посылая красное пламя на дрова, сложенные в вычищенном до блеска камине. Он подобрал шелковые полы своей черной мантии и сел в кресло, обитое роскошной шафранной парчой. Согревая бокал в длинных пальцах, Планир откинулся на спинку кресла. – Кто хочет кексов? Прошу вас, угощайтесь.

– Что ты там изучаешь, Узара? Напомни-ка мне, – прошамкал Калион, набив рот медовым кексом с изюмом.