На протяжении этих недель Кристофер больше не ходил на уроки. К чему поддерживать весь этот маскарад? Его положение в замке упрочилось, никто не решится призвать его к ответу за содеянное. В саду были вещи более важные, которые ему нужно было изучить, более срочные, чтобы понять. Ему конечно же, недоставало уроков с Сильветтой, но он нагонял пропущенное после обеда, когда они играли друг с другом в карты или катались на лодке, лишь однажды отказавшись поехать с ней в деревню, когда она его об этом попросила. Он еще не был готов вернуться на континент, пусть всего лишь на несколько часов, от одной мысли об этом чувствуя, как ледяная рука ложится ему на плечо, словно Нестор удерживает его и нашептывает на ухо предостережения.

Вот уже два месяца, как из грядки в сердце сада пробивались странные растения, именно в том месте, где был похоронен Нестор. Сначала Кристофер принял их за сорняки — он пренебрегал уходом за растениями в пользу своей учебы в лаборатории, — но затем ему пришла в голову странная догадка.

Он снова вытащил из библиотеки труд об алхимическом растениеводстве и снова углубился в эпос о Гильгамеше. В этой главе не было никаких рисунков, не было даже грубых эскизов, но там все же было зашифрованное описание, отмеченное Нестором на краю страницы. Речь там шла о так называемых мечах жизни, а когда Кристофер попробовал сорвать одно из растений, то об его острый край порезал себе палец — травма, которую посчитал доказательством тому, что это длинное, клинообразное растение действительно искомая трава Гильгамеша.

Как бы там ни было, но он все же не был настолько ослеплен, чтобы проверять траву на собственном теле. «Мечи жизни», может, и было подходящим описанием, но это не было окончательным доказательством. Кто мог знать, что повлечет за собой употребление этой травы в пищу? Кроме того, легенда гласила, что трава достигает полной силы и зрелости только через семь лет. Что если он ошибся со своими предположениями, что если удобрение, в которое превратился труп Нестора, давало силу для роста не жизни, а яду? И потом, почему трава Гильгамеша должна вырасти именно на могиле Нестора, после того как многие поколения алхимиков и знахарей безуспешно пытались найти её?

Четкого ответа на эти вопросы у него не было. Была лишь хрупкая убежденность, инстинктивная догадка, что он нашел ответ загадки. Кристофер хотел было подмешать траву в пищу кому-нибудь из членов семьи, но быстро отказался от этой идеи. Если листья действительно даровали бессмертие, то юноша не собирался никого одаривать им, за исключением разве что Сильветты. Но за неё он боялся не меньше, чем за себя. Мысль, что он может причинить ей вред, была для него невыносима.

Остаток дня рождения Сильветты он провел в саду на крыше, в который раз изучая траву под микроскопом, сравнивая структуру листьев со всеми диаграммами растений, которые ему удалось найти, но так и не пришел к окончательному результату. Одно было точно: это неизвестная трава.

Около половины шестого он пошел на ужин. Кристофер часто, особенно в последнее время, пропускал его, но сегодня ему хотелось присутствовать на дне рождения Сильветты, ибо знал, что она не простит ему, если он не появится.

Шарлота уже сидела за столом, но не удостоила его даже взглядом. Как Даниель получал свою пищу, Кристофер мог только догадываться; кто-то из прислуги, должно быть, знает тайный ход до маяка и носит ему еду. Но, по крайней мере, со времени своего переселения из замка Даниель больше не присутствовал на ужине. Кристофер был поражен тем, как твердо Шарлота придерживалась его указаний. Видимо, скрыть от Сильветты правду её внебрачного рождения значило для неё намного больше, чем он предполагал. И ему это, конечно же, на руку.

После разговора Кристофера с Шарлотой встречи за столом превратились в безрадостные события, за ужином почти не говорили, но если о чем-то и заходила речь, то разговор поддерживала одна Сильветта. В этот вечер повариха и прислуга постарались на славу, чтобы порадовать трех членов семьи. Стол был празднично украшен, даже бумажные гирлянды висели на люстре, а перед местом Сильветты возвышался торт, украшенный одиннадцатью свечами.

Кристофер и Шарлота молча сидели за столом, в то время как две служанки вносили еду. С тарелок подняли крышки, из них тут же повалил пар; на праздничном торте зажгли свечи.

Сильветта опаздывала. Приготовления к ужину были уже несколько минут как закончены, когда снаружи раздался радостный топот её ног. Как и положено детям, она торопилась поспеть к праздничному столу, тем удивительнее было то, что она пришла слитком поздно.

Еще до того, как она подошла к двери, в коридоре раздался испуганный голос одной из горничных.

— Но, госпожа Сильветта…

Шарлота насторожилась, и Кристофер тоже с ожиданием повернулся к двери. Через миг девочка появилась в дверях.

— Боже мой! — вырвалось у Шарлоты. Она вскочила настолько стремительно, что её стул чуть не упал назад.

Волосы Сильветты были черные с синим отливом. Её локоны немного разгладились от раствора, и если не присматриваться внимательно, то можно было принять её за невысокую точную копию Ауры. Все ее лицо сияло от счастья.

— Только посмотри, мама, — выкрикнула она. — Какие у меня волосы!

Кристофер почувствовал, как в нем поднимается гордость. Его микстура не только подействовала, но и не имела побочных эффектов: даже у корней волос кожа не была окрашена. Но он больше радовался тому, что желание Сильветты наконец-то исполнилось, чем своему успеху.

Шарлота подбежала к своей дочери, схватила её за плечи и вскричала:

— Кто это с тобой сделал? Немедленно скажи мне, кто это сделал с тобой!

— Но, мама, — пискнула она испуганно, — я…

— Кто?

— Кристофер сделал мне подарок…

Шарлота рассерженно обернулась и уставилась на Кристофера сквозь пламя свечей.

— Как ты мог? — Её лицо превратилось в гримасу возмущения и ненависти.

— Почему ты так рассердилась? — спросил он, удивленный её реакцией. — Сильветта сама этого хотела.

— Она стала похожа на Ауру, и на меня. — Внезапно её глаза наполнились слезами, резким движением она размазала их по лицу. — Сильветта была другой, она была чистой. — Шарлота снова повернулась к дочери, согнулась и прижала её к себе. — Что же он сделал с тобой, мой маленький ангел…

С этими словами она отпустила Сильветту и выбежала из комнаты.

Девочка стояла и со слезами на глазах смотрела, как Шарлота в развевающемся платье бежит прочь по коридору, но затем Сильветта обернулась, склонив голову набок, и, погруженная в собственные мысли, провела ладонью по иссиня-черным волосам, подарив при этом Кристоферу улыбку, от которой даже у него мороз побежал по коже.

Вход перед алтарем был закрыт, но этого стоило ожидать. Напольная плита лежала на своем месте, и когда Кристофер нащупывал изогнутую выемку, чтобы поднять её вверх, то заметил, что снизу появился замок. Плита не подавалась даже на ширину пальца: Фридрих и Шарлота кое-чему научились.

В третий раз, с тех пор как Кристофер объявил своей приемной матери о своем знании, любовники встречались снова на кладбищенском острове. Во время их последнего свидания Кристофер не решился следовать за ними. Фридриха, конечно, предупредили, а он был кем угодно, только не слабаком. Но сегодня, спустя день после дня рождения Сильветты, Кристофер просто должен был узнать, что они о нем говорили: ведь в том, что они о нем говорили, не было никаких сомнений. Барон не был глуп, и, вполне вероятно, ему пришла в голову идея, как поставить на место неудобного приемного сына Шарлоты.

После того как тайный ход оказался недоступным, Кристофер выскочил из замка. Ночь была прохладной и заполоненной грохотом прибоя, а белый огонь луны отделял гигантские облака от черного неба. Над головой Кристофера ветви кипарисов призрачно перешептывались в морском ветре. Он ускорил шаги, и направился через темные заросли, преследуемый тенями деревьев и своими собственными страхами. Только когда за стволами замерцала вода в бухте, он позволил себе перевести дух.