В течение первых двух утренних часов даже в сравнительно спокойные дни, каких в первом полугодии 1943 г, выпадало не так уж много, шла горячая, напряженная работа. Тогда требовались сосредоточенность, быстрая сообразительность, четкие ответы с ходу на многочисленные вопросы квалифицированной и хорошо осведомленной аудитории. Как только все это кончалось, Уинн обычно немного расслаблялся и принимался за более подробное изучение ночной информации. Он обсуждал с Холлом маршруты будущих караванов или беседовал со своими сотрудниками по возникавшим у них специфическим вопросам. Учитывая характер Уинна и его практику адвоката, пробиться скопом к нему было не так просто, да и характер работы не располагал к этому. Руководители участка в начале работы должны были сами просмотреть и оценить все крупицы информации. Уинн не мог полагаться на готовые решения по отдельным частям той или иной головоломки, представленные его сотрудниками. Процесс работы развил у нас необыкновенную память. Мы легко могли вспомнить через два-три месяца, не обращаясь к досье, такие подробности, как дата отбытия из порта определенной подводной лодки, время и место потопления другой, данные, характеризующие ее командира, дословный текст общего приказа Деница, отданный за несколько недель до этого. Человеческий мозг призван иметь дело со свежими фактами; старые, потерявшие значение, откладываются у него в «блоке памяти», но они снова могут всплыть на поверхность, стоит только чему-либо нажать на соответствующий клавиш.
К 12.00 готовилась и рассылалась ежедневная сводка о диспозиции подводных лодок, и происходил обмен разведданными особого назначения с Ноулезом в Вашингтоне и его коллегой в Оттаве капитан-лейтенантом Макдайермидом. Сотрудничество с этими двумя ведомствами к тому времени стало весьма тесным. ОРЦ посещали как канадские, так и американские офицеры. Что касается Оттавы, то канадской секции поиска подводных лодок мы передавали всю необходимую информацию разведки особого назначения на равных основаниях с командующим флотом метрополии и командующими флотами Англии в других морях, то есть не сырую, а в обработанном виде. Система срабатывала четко, и жалоб канадцев на недостаточную информацию мы не слышали ни разу.
У американцев имелась своя служба дешифрирования, работавшая в тесном контакте с Блечли-Парком. Ноулез получал специнформацию одновременно с английской секцией поиска подводных лодок и в том же виде. Особенностью сотрудничества с американцами являлась установленная с полного согласия верхов прямая линия связи между двумя секциями поиска подводных лодок. При этом строго соблюдалась взаимная договоренность, что к обмену информацией будут допущены только Уинн, Ноулез и их заместители. Это обеспечивало возможность вести совершенно свободный обмен мнениями и информацией между двумя организациями. Любые разногласия в случае необходимости могли высказываться открыто и без обид, что было бы исключено, если бы материалы попадали, например, на стол вспыльчивого адмирала Кинга или нашего Каннингхэма.
Вспоминается такой случай. Однажды, когда мы начали подозревать, что немцы читают наши ежедневные сводки с оценкой обстановки — в тот момент американские варианты информации показались нам слишком откровенными и дословными, — Уинн сообщил Ноулезу: «Ваш № 1157/9 слишком хорош, потому что чересчур достоверен».
Ноулез отвечал за рассылку информации кораблям и командованиям в контрольной зоне американцев [81], а мы с канадцами — в своих зонах. Какие-либо значительные расхождения в маршрутах, подготовленных в «ОР-20» и ОРЦ, — явление весьма необычное, но если они возникали, то быстро устранялись в дружеских беседах. Примеров тесного англо-американского сотрудничества и даже настоящей интеграции английских и американских штабов во время войны, конечно, много, но более тесного и успешного взаимодействия, чем между двумя секциями поиска, быть не могло. В интеграции просто не было никакой необходимости, поскольку обе организации работали как одна.
Вернемся к нормальному рабочему дню секции поиска (если такие вообще существовали). Вторая половина дня могла быть занята подготовкой для первого морского лорда еженедельной сводки о действиях подводных лодок или оценочных данных для объединенного разведывательного комитета. Просматривались последние протоколы допроса военнопленных, принимались многочисленные посетители, которым нужна была информация, такие, как издатель еженедельной разведсводки, офицер штаба по разведке при командующем подводными силами или кептен ВМС Пейтон-Уорд из Берегового командования. Иногда в секцию заходил кто-либо из важных персон (VIP), например генерал Сматс, а однажды в ней появился сэр Стаффорд Крипc, которому премьер-министр поручил проверить, как идет война в Атлантике. Он как будто остался доволен «перекрестным допросом» своего коллеги — адвоката Роджера Уинна, к немалому облегчению, как можно предполагать, руководящих работников Главного морского штаба, которые старались не показываться ему на глаза.
Раз в две недели Уинн — а когда он изредка отсутствовал, его заместитель — должен был присутствовать на заседаниях комитета по противолодочной войне. Они проходили под председательством помощника начальника ГМШ по подводным лодкам и торговому судоходству. В состав комитета входили командующий и начальник штаба Западного ВМО, командующий Береговым командованием и его начальник штаба, командиры 15-й, 18-й и 19-й авиагрупп, начальники оперативного управления, управления торгового судоходства и противолодочной войны штаба ВМС Англии.
Перед нами, всего-навсего временными резервистами, находился целый сонм строевых офицеров высоких званий. Нам приходилось начинать совещание кратким обзором событий за истекшие две недели и прогнозом обстановки на очередные полмесяца. Здесь снова требовалась точная память и умение изложить каждый случай четко и определенно. Но этими качествами Уинн обладал в избытке, и если кто-нибудь не соглашался с его мнением или иногда критиковал действия его секции, то это делалось всегда вежливо и справедливо.
Битва за Атлантику не прекращалась ни на мгновение. Она шла днем и ночью почти целых шесть лет, и все это время секция поиска должна была, разумеется, выполнять свои основные задачи. В любой момент телексы могли начать выдавать новый поток специнформации, которая требовала немедленного внимания. Первые шифровки зачастую бывали не очень содержательными. Они могли быть четырех — пятидневной давности, и последующие позже события полностью перекрывали их. Иногда они бывали Сами по себе бессмысленными. Например, «группе Риттера перенести линию патрулирования на сто пятьдесят миль по пеленгу 85°». От этого яснее не станет, если не известно, из каких подводных лодок состояла группа Риттера и где проходила ее первоначальная линия патрулирования. Одиночная подводная лодка, находясь в не скольких сотнях миль от потенциальной жертвы или объекта атаки, могла послать радиограмму с донесением только о погоде или о положении с горючим. Но в этом случае возникала хоть какая-то зацепка в шараде, пусть даже и не очень существенная. Постепенно, однако, темп нарастал, и тоненькая струйка расшифрованных материалов превращалась в поток. Тогда приходилось быстро и внимательно рассматривать каждую шифровку, чтобы определить, насколько она актуальна и содержательна, и решить, нужно ли вносить изменения в наш маршрут, а если да, то следовало ли позвать Холла из соседней комнаты, чтобы обсудить с ним этот вопрос. Может быть, нужно будет связаться по селектору с командованием Западного ВМО, с флотом метрополии или Береговым командованием, чтобы помочь им спланировать усиление эскорта или внести изменения в патрулировании, намеченные на предстоящий день или ближайшую ночь. Уинну, его заместителю и ночному дежурному приходилось все время учитывать, насколько достоверной и своевременной была поступившая информация в части подтверждения ею правильности принимаемых мер. А может быть, следовало немного подождать, пока положение прояснится и то, что является одними предположениями, превратится в факты. Все это происходило на фоне сотен находившихся в море кораблей, возлагавших надежды на наши усилия увести их из опасных районов; мы сознавали, что каждая минута могла быть небезразличной как для достижения успеха, так и для возможного поражения. Уинн чаще всего работал по 12 часов в день и уходил из секции поиска в 20.00, но в те вечера, когда возникала кризисные ситуации, он, конечно, надолго задерживался. После болезни начальник РУ закрепил за ним служебную машину, которая привозила его на работу к 7.30 утра и забирала домой, когда он считал нужным передать дела ночному дежурному. Но и при этих возможностях режим у него был гораздо более изнурительным, чем у большинства тружеников Уайтхолла. С учетом его физических недостатков распорядок дня требовал от Уинна железной воли и преданности делу — качеств, которыми он обладал в полной мере.
