Но полученная помощь запоздала: в начале декабря Уинн серьезно заболел. Врач нашел у него полное нервное и физическое истощение. Кровяное давление Уинна понизилось до опасного предела; ему был предписан полный и длительный покой. Приход в Адмиралтейство Уинну категорически запрещался в любом случае.

В памяти автора живы воспоминания об этом злополучном известии. В один из поздних вечеров, совпавших с «днем отдыха», который Уинн брал раз в неделю, мне сообщили из БП, что произошло, наконец, нечто такое, о чем в последние месяцы мы все умоляли всевышнего, — был раскрыт шифр ТРИТОН. Будучи вне себя от радости, я тотчас же позвонил своему шефу и сказал, выбирая осторожные выражения, что теперь можно будет посоветоваться с «Оракулом». Я надеялся, что в ответ Уинн произнесет, что через полчаса он будет в Адмиралтействе и всю ночь просидит над хитроумной, запутанной ситуацией, которая теперь, уж, безусловно, будет распутана, раз специальная разведка начала выдавать свою продукцию. Но Уинн сказал совсем другое: он велел мне делать всю работу самому в меру моего разумения. Ужаснее всего была, конечно, мысль о том, что он вообще может не вернуться. Обработка информации, поступавшей от особой разведки, — дело отнюдь не простое, несмотря на противоположное впечатление, создаваемое некоторыми недавно появившимися книгами. Хотя эта работа по плечу обыкновенному интеллигентному человеку, нельзя было заменить ничем уникальное личное дарование Уинна: его способность читать мысли Деница, умение быстро отделить «зерна от плевел», отобрать из множества донесений именно то, которое имело первостепенное практическое значение. Не заменить его таланта высказывать неординарные или, во всяком случае, неудобные для начальства мнения и, что важнее всего, искусства спорить и убеждать Главный морской штаб в необходимости полагаться на его суждения и на мнения его подчиненных. Уинна быстро не заменишь, а время не ждет. Перспектива невеселая, но, как всегда, сидеть и горевать сложа руки в ОРЦ не приходилось. Через час по телексу стали поступать первые донесения, в которых использовался шифр ТРИТОН. Они шли беспрерывным потоком до самого утра. Ночь оказалась тревожной и изнурительной.

И все же боги смилостивились над нами. Надо знать Уинна: он открыто взбунтовался, отказался повиноваться своему доктору и через месяц приступил к работе.

Раскрытие нового шифра, которым пользовались немецкие подводные лодки в Атлантике, еще не дало нам немедленных результатов в смысле точного определения позиции на море каждой из них. Расшифровка иногда задерживалась, временами была неполной, особенно вначале. Но постепенно картина стала проясняться, и к концу десятых суток мы снова обрели обоснованную уверенность в знании общей диспозиции противника. По ходу этой работы нам приходилось часто менять положение расставленных флажков на карте-планшете, показывавших местонахождение подводных лодок. Мы знали, например, что лодки «X» и «Y» вышли из Сен-Назера и Лориента в середине ноября, но они оказались не теми, судя по поступившему три недели спустя донесению от конвоя «А», который находился в районе южнее Исландии. С этим конвоем имели дело лодки «U» и «V», в то время как «X» и «Y» соединились с другими лодками за 300 миль от этого места. Лодка «L» оказалась не той, что находилась возле Тринидада, а той, что торпедировала танкер у побережья Флориды. Вот так некоторое время мы и занимались этой сложной игрой, в которой, как в детской забаве, участники меняются своими местами. Тем не менее, приведенная ниже таблица, заимствованная из докладов секции поиска первому морскому лорду за недели, окончившиеся 7, 14 и 21 декабря 1942 г., показывает, что «рабочая гипотеза» Уинна выразилась в очень точной оценке числа подводных лодок, находившихся в море, и в распределении их общего числа приблизительно в правильной пропорции по районам, на которые была разбита Атлантика для удобства построения доклада.

В основу доклада за неделю с 1 по 7 декабря секция положила только ту специальную развединформацию, которая поступила после 1 февраля. Она практически содержала сведения о выходах подводных лодок из французских и норвежских портов и об их возвращении в свои базы. К концу следующей недели разведка особого назначения выдала большую порцию информации о подводных лодках в море, а к 21 декабря все эти оценки были основательно подкреплены фактическими данными, хотя и не самыми последними. При чтении таблицы надо учитывать движение подводных лодок в течение последних двух недель, например, от побережья Канады в северо-западный район Атлантики, путь их следования к своим базам и обратно; следует также учесть потопление подводных лодок: двух — в первую неделю, одной — во вторую.

Надо, конечно, напомнить, что в еженедельных сводках содержался только итог работы, проделанной за истекшую неделю, а во всех деталях обстановка была показана на карте в секции поиска, с которой каждый день, а иногда и каждый час знакомились все, кто следил за действиями союзных сил и занимался маршрутами судов. При точном определении местоположений целой сотни подводных лодок, разбросанных по просторам Атлантики, случалось немало неизбежных ошибок, пока шифр ТРИТОН еще не удавалось раскрыть. Но, оглядываясь на прошлое спустя тридцать четыре года (и с пониманием относясь к чувствам тех людей, чьи суда внезапно были торпедированы в районах, где по прогнозам не должно было находиться подводных лодок, и которые считали поэтому, что в Адмиралтействе сидят бездарные невежды), следует все же признать: Уинн был прав в попытках прогнозировать путь каждой подводной лодки, покидавшей порт. Вера Главного морского штаба и штаба Берегового командования в рабочие гипотезы Уинна оказалась не напрасной.

Теперь мы снова обладали разведкой особого назначения и ее информацией относительно немецких подводных лодок в Атлантике. Следовательно, не могло быть никакого оправдания любым ошибкам, никаких причин, почему бы нам при большом количестве радиограмм, которыми Дениц связывался с командирами лодок, не фиксировать все позиции противника, любой осуществляемый или замышляемый им шаг. Почему нельзя было оградить от опасности каждый караван, каждое автономно следовавшее судно? Почему самолеты и миноносцы не могли обнаружить и атаковать каждую подводную лодку немцев до того, как она причинит нам ущерб? Вот, в сущности, те вопросы, которые ставятся в ряде книг, появившихся в последнее время. Войну выиграла разведка особого назначения. Она сообщала нам все секреты врага. Читая некоторые книги, кое-кто, наверное, может прийти к выводу, что вряд ли вообще нужны были люди, корабли и самолеты, чтобы вести ожесточенные боевые действия. Все делала специальная разведка. К сожалению, дело обстояло далеко не так просто.

Еще раз подчеркнем, что шифровальные наборы для машины «Энигма-М» менялись каждый день. Мы уже рассказывали в связи с «PQ-17» о тех трудностях, которые могли возникнуть, когда Блечли-Парку не удавалось быстро раскрыть новый шифрнабор. Во время первого периода расшифровки радиограмм подводных лодок в Атлантике с июня 1941 г. по конец января 1942 г. мы читали донесения беспрерывно примерно шесть первых недель, то есть пока действовали захваченные нами таблицы, а потом до начала ноября — только по несколько дней подряд. После этого до периода полного «ослепления», наступившего в феврале 1942 г., перерывы участились и продолжались от одного до трех дней. Бывали отрезки времени, когда донесения поступали и бесперебойно. В широком смысле «тайм-аут» в одни сутки катастрофой для нас не являлся, и даже при трехдневной паузе удавалось успешно проводить контрмеры. Но более длительные задержки намного снижали оперативную ценность поступившей специнформации, хотя и при недельной давности она существенно пополняла наши знания обстановки и в сравнении с ее полным отсутствием являлась неоценимым подспорьем. За двадцать четыре часа караван судов проходил от 170 до 240 миль, а подводная лодка, всплыв на поверхность, могла покрыть расстояние в 320–370 миль. Если учесть резкое увеличение числа подводных лодок к началу 1943 г. и весьма надежную информацию, которой их часто снабжала «В. Dienst», то важно было получать действительно самые последние данные об их местонахождении, чтобы караваны судов можно было отвести от встречи с ними. В первые пять месяцев 1943 г., когда битва за Атлантику достигла кульминации, было немного моментов, в течение которых мы читали материалы радиоперехвата по этому району бесперебойно. Но бывали задержки с их поступлением на три-четыре дня, а дважды — даже на неделю. В итоге одним караванам удавалось помочь уклониться от опасности, а многие другие становились жертвами из-за изменений положения завес подводных лодок, о чем им указывалось в приказе Деница, переданном в тот момент, когда мы оставались «слепыми».