Несмелость показаний служащих можно было легко объяснить их весьма понятным страхом со­знаться «перед начальством» в том, что они водят знакомство и дружбу с прогнанным за пьянство и скандалы Богдановым.

Следственная власть сразу заподозрила Богданова в совершении убийства несчастного сторожа и энер­гично принялась за розыски. Из опросов лиц, знавших Богданова, мы получили сведения, что у него есть женатый брат Михаил, проживающий на набе­режной реки Невы в доме № 57.

Я немедленно отдал приказ полицейскому надзи­рателю Чебыкину отправиться к Михаилу Богданову, предъявить ему найденное на месте убийства пальто и подробно расспросить его о брате, Андрее Богданове. Результат этого посещения уничтожил последние сомнения следственной власти в лично­сти убийцы.

— Не знаете ли вы, — обратился полицейский чиновник к Михаилу Богданову и жене его Татьяне в присутствии сторонних лиц и дворников, — кому принадлежит это пальто?

Те, перепуганные внезапным появлением полиции, допросом, стали рассматривать пальто.

— Знаю, — ответил Михаил Богданов. — Это пальто моего брата Андрея.

— Да, да, — добавила и Богданова, — его пальто. Сна­чала оно наше было, мужа моего, а в сентябре прошлого года мы подарили его Андрею. Вот и исправления мои: под мышками в рукав я подшила серый коленкор... Видите, вот он... И карманы серым коленкором подшила, и нижние части рукавов подрезала. Наше, наше пальто.

— Скажите, а не знаете ли вы, где теперь нахо­дится Андрей Богданов?

— Не знаем... Этого вот не знаем, — ответили они оба. — Прежде жил он на водокачке, в Духовной академии... Он у нас редко бывал. Не любим мы, когда он приходит, потому что пьяный почти всегда, озорной.

Установив негласный надзор за квартирой Ми­хаила Богданова в надежде, не явится ли туда преступник, я предписал двум нашим агентам приступить к самому тщательному розыску его по всему Петербургу. Разумеется, агенты знали, в какого рода местах следует выслеживать двуногих хищников подобной категории, это трактиры и приюты разврата — тайные и явные. Добрая половина преступников, убийц и воров, из крестьян и мещан ко­нечно, по-преимуществу была разыскана и арестована сыскной полицией именно в этих отвратительных притонах. Но ведь их в столице немалое число, особенно «тайных». Случалось, проходили недели, ме­сяцы, прежде чем удавалось захватить какого-нибудь убийцу.

Целый ряд уголовно-криминальных происшествий последних лет показал нам, что очень часто содержатели грязных притонов-трактиров умышленно укрывали своих преступников клиентов, за счет награбленного имущества которых они жирели и богатели. Между ними была своеобразная сделка. Вор или убийца обязывались сбывать содержателю притона если не все, то часть краденого по ценам, разумеется, грошовым. За это «поильцы, кормильцы и увесели­тели», со своей стороны, обязывались охранять их всячески от бдительного ока сыскной полиции. Они, чуя полицейское выслеживание в своем «заведении» кого-либо из своих тайных посетителей, предупреждали тех особым «телеграфом» о грозящей им опасности попасться в руки агентов. Частенько бла­годаря этому преступник ускользал на горе и вящую[12] досаду служителей правосудия. Уличить таких содержателей трактиров и притонов в прямом соучастии с злодеями и мазуриками было не так-то легко, благодаря чему пойманные преступники на допросах почти никогда не выдавали этих негодяев.

 На этот раз, однако, в поисках Андрея Богда­нова агентам повезло. Обследовав несколько трактиров и домов терпимости, они зашли в трактир «Коммерческий» на Гончарной улице.

Их внимание привлек полупьяный, с отталкивающим, неприятным лицом субъект, сидевший за бу­тылкой водки. Одному из агентов бросилось в глаза то, что рукава пальто этого субъекта непомерно коротки. Пальто было узко и в груди, вообще сразу было заметно, что оно с чужого плеча.

— Обратите внимание на этого человека, — сказал один агент своему товарищу. — Что вы скажете о пальто этого субъекта?

— Вы, думаете, оно с убитого Новикова? — ответил тот, сразу понявший мелькнувшую мысль и догадку сослуживца. — Вы ошибаетесь: служители Духовной академии показали на допросе, что у Новикова пальто было очень хорошее, относительно, конечно, а это, взгляните, рвань какая-то.

— Ну, уж такого ответа я от вас не ожидал! — тихо промолвил первый агент. — Неужели вам не известна при­вычка воров и убийц обменивать украденное носильное платье на плохонькое и дополучать разницу, которую они на своем мошенническом жаргоне окрестили «поминанием»?

— Ваша правда, — сконфуженно пробормотал недо­гадливый агент. — Что же нам делать? Арестовать его?

— Погодите... прежде чем мы это сделаем, не мешает убедиться в справедливости мелькнувшего у меня подозрения. Кто знает? Может быть, это просто, галлюцинация нашего профессионального чутья. Мало ли по Петербургу шляется субъектов в пальто с чужого плеча. Вы сидите за столом, а я подойду к нему и немножко его попытаю.

Агент поднялся и нетвердой походкой пьяного человека направился к столику, за которым пил водку подозрительный субъект.

Это был агент Шереметьевский, один из наи­более ловких и даровитых чиновников сыскной полиции.

В тех случаях, когда необходимы были «транс­формации», он был положительно незаменим. С ловкостью и талантом заправского актера он мог играть какую угодно роль. Я помню даже такой эпизод, когда он с неподражаемым мастерством превратился в гулящую пьяную бабенку.

Подойдя к столику, Шереметьевский остановился, шатаясь, перед пьяным субъектом:

— П-позволите присесть?

— Зачем? — прохрипел тот.

— Компанию разделить. Кучу я сегодня! Деньги получил, ну и того... кучу. А лицо ваше мне симпа­тично... ах, симпатично, друг мой любезный!

— Пожалуй... Садись... — также заплетаясь языком, буркнул тот.

— Человек, пожалуйте нам пару пива. Желаем мы оное распить с другом — приятелем Федором.

— Какой я тебе Федор? — захрипел подозритель­ный субъект.

— Федор... И непременно Федор! — выкликивал Шереметьевский.

— Ан нет!

— Ан да!

— Ан Андрей, понял? Андрей, а не Федор!

— Андрей? Да неужто? Ах, шутить изволите, обо­знался я! — воскликнул Шереметьевский и, незаметно для пьяного, подмигнул другому агенту.

Тот понял смысл взгляда Шереметьевского, встал и направился к двери.

— Ну, братец, Андрей Михайлов, давай теперь пиво пить... — продолжал Шереметьевский.

— Опять-таки врешь ты: не Андрей Михайлов, аАндрей Богданов.

— Богданов? Скажи пожалуйста, опять не туда попал. Извини, мил друг. — И он принялся вести незначащий пьяный разговор, то и дело поглядывая на дверь, за которой давно уже скрылся агент.

Прошло несколько минут. Шереметьевский снова взглянул на дверь: там, рядом с агентом, стоял городовой. Шереметьевский незаметно махнул рукой. Дверь быстро отворилась, и, прежде чем кто-либо из присутствовавших в трактире успел понять, в чем дело, в помещение трактира быстро влетел агент, за ним городовой, и оба они бросились к столику, за которым сидели Богданов и Шереметьевский.

— Бери его! — приказал Шереметьевский городо­вому, указывая на Богданова.

— Как?! Что?! — вскочил тот, успев схватить в руки пивную бутылку.

— Ну, любезный, теперь начнется расплата за твое убийство сторожа Новикова.

Богданов задрожал. Бутылка со звоном упала на пол.

Через двадцать минут он был доставлен в управление сыскной полиции.

— Сознаешься ты в убийстве сторожа Павла Но­викова? — спросил я его.

— Сознаюсь... Мой грех, — тихо проронил Богда­нов.

— Как же ты убил?

И началась короткая исповедь убийцы, исповедь, в которой бессмысленность убийства вставала вовсю.

 — 7-го января, должно часу в седьмом вечера, получил я от вахтера Андрея Фомича расчет 2 рубля 21 копейку за декабрь, потому что я был уволен. Пошел я за водкой, купил несколько сороковок и вернулся опять в академию. Распили мы сначала две сороковки в пирожной при академии с пирожниками. Оттуда пошел я в пекарню академии, где тоже пил водку, угощая пекарей; потом стали мы в карты играть и играли до трех часов ночи. Кончив игру, стали все спать укладываться. Пошел я на водокачку, чтобы переночевать, а водокачка, гляжу, заперта. Стучать не посмел, потому что уволенный я. Отправился я тогда к сторожу Новикову, попросил у него позволения пере­ночевать в его сторожке. Он позволил. Разостлал на полу свое пальто, лег. А спать что-то не могу. Про­било пять часов утра. Пришел истопник, затопил печь и ушел. И как только он ушел, тут вот и взбреломне на ум убить Новикова и восполь­зоваться его пальто.