Софи рассмеялась.

– Да, могу представить, что вы будете более чем удовлетворены! – сказала она. – Я дам вам пятьсот фунтов за долговую расписку и перстень, и ни пенни больше.

– Но, быть может, у вас есть любящие родители, которые пожелают дать мне много, много больше, чтобы вы вернулись к ним живой, миледи, и здоровой?

С этими словами он поднялся со стула, но его незваная гостья, вместо того чтобы встревожиться, просто вынула из муфты правую руку. В ней был зажат маленький, но, похоже, вполне исправный пистолет.

– Прошу вас вернуться на свое место, мистер Голдхэнгер! – сказала она.

Мистер Голдхэнгер вновь опустился на стул. Он полагал, что ни одна женщина не сможет вынести даже грохота выстрела, не говоря уже о том, чтобы спустить курок, но он уже достаточно изучил Софи, и ему не хотелось проверять свою теорию на практике. Он попросил ее не делать глупостей.

– Вам не следует опасаться, что я не знаю, как с ним обращаться, – постаралась приободрить его Софи. – На самом деле я стреляю очень даже неплохо. Пожалуй, стоит рассказать вам о том, что я долгое время жила в Испании, где имеется масса неприятных людей – бандитов например. Отец научил меня стрелять. Я, конечно, не столь искусна в стрельбе, как он, но с такого расстояния всажу пулю в любую часть вашего тела по своему выбору.

– Вы пытаетесь напугать меня, – сварливо сказал мистер Голдхэнгер, – но я не боюсь оружия в женских руках, потому что хорошо знаю: оно не заряжено!

– Если вы сдвинетесь с места, то убедитесь, что оно заряжено, – сказала Софи. – Скорее всего, вы будете мертвы, но, полагаю, успеете понять, как все произошло.

Мистер Голдхэнгер неуверенно хохотнул.

– А что будет с вами, миледи? – осведомился он.

– Не думаю, что со мной случится что-нибудь особенное, – ответила она. – И, кстати, я не понимаю, почему это должно вас заботить, коль скоро вы сами будете уже хладным трупом. Однако если вам так хочется, я расскажу, что именно сообщу офицерам полиции.

Мистер Голдхэнгер, позабыв о своей учтивости, раздраженно заявил, что ему это неинтересно.

– Знаете, – нахмурившись, сказала Софи, – мне пришло в голову, что в любом случае застрелить вас было бы прекрасным решением. Я не собиралась этого делать, когда шла сюда, потому что, вполне естественно, не одобряю убийства. Но теперь я вижу, что вы очень злой человек, и спрашиваю себя, а может ли найтись смельчак, который одним выстрелом избавит мир от того, кто причинил людям столько вреда.

– Уберите свой дурацкий пистолет и давайте поговорим о деле! – взмолился мистер Голдхэнгер.

– Нам более не о чем говорить, а с пистолетом в руке я чувствую себя гораздо спокойнее. Так вы отдадите мне то, за чем я пришла, или мне отправиться на Боу-стрит и сообщить им, что вы пытались меня похитить?

– Миледи, – сказал мистер Голдхэнгер, в тоне которого появились просительные нотки. – Я всего лишь бедный старик! А вы…

– Вы станете намного богаче, когда я верну вам ваши пятьсот фунтов, – заметила Софи.

Он просветлел, потому что всего несколько минут назад выглядел так, словно готов был отказаться и от этой суммы.

– Очень хорошо, – сказал он. – Мне не нужны неприятности, поэтому я верну вам долговую расписку. А вот перстень вернуть не могу, потому что его у меня украли.

– В таком случае, – заявила Софи, – я всенепременно отправлюсь на Боу-стрит, поскольку убеждена, что там не поверят, как не верю и я, что перстень украли. Если у вас его нет, то вы его продали, а это уже значит, что вас могут подвергнуть уголовному преследованию. Только сегодня утром я справилась у одного очень уважаемого ювелира, какие законы действуют в отношении залогового имущества.

Мистер Голдхэнгер, взбешенный столь нехарактерным для женщины знанием законов, метнул на нее ненавидящий взгляд и проворчал:

– Я не продавал его!

– Да, и украден он тоже не был. Полагаю, перстень лежит в одном из ящиков вашего стола вместе с долговой распиской, иначе я не представляю, зачем еще вам понадобилось приобретать столь замечательный предмет мебели, если не для того, чтобы хранить в нем драгоценности. Быть может, вы даже держите в нем свой пистолет, и на этот случай спешу предупредить вас, что если вы нажмете на курок быстрее меня, то я оставила дома письмо, в котором рассказала своим… своим родителям, куда я направилась и с какой целью.

– Будь у меня такая дочь, как вы, я постыдился бы показывать ее людям! – с чувством воскликнул мистер Голдхэнгер.

– Вздор! – ответила Софи. – Вы наверняка гордились бы мною, да еще и научили бы обчищать карманы. А будь у вас такая дочь, как я, она бы отскребла здесь полы и выстирала бы вашу сорочку, так что вы выглядели бы и чувствовали бы себя намного лучше, чем сейчас. Прошу, не заставляйте меня ждать слишком долго: я устала от этого разговора, да и вы уже изрядно мне прискучили!

Мистера Голдхэнгера кем только не называли – и негодяем, и кровопийцей, и обманщиком, и дьяволом, и вампиром, и прочими столь же лестными прозвищами, но еще никто никогда не говорил, что он кому-то наскучил, и еще ни одна из его жертв не глядела на него с таким нескрываемым презрением. Он бы с превеликим удовольствием сомкнул свои длинные костлявые пальцы на шее Софи и по капле выдавил бы из нее жизнь. Но девушка держала в руке пистолет, поэтому он только отпер один из ящиков своего стола и дрожащей рукой принялся искать в нем нужные предметы. Швырнув через стол перстень и клочок бумаги, он прохрипел:

– Деньги! Отдайте мне мои деньги!

Софи левой рукой взяла долговую расписку и прочла ее, затем сунула ее вместе с перстнем в свою муфточку и вынула из этого столь удобного хранилища пачку ассигнаций, положив ее на стол.

– Вот они, – сказала она.

Он принялся машинально пересчитывать банкноты, а Софи поднялась на ноги.

– А теперь не будете ли вы так любезны развернуть свой стул спинкой к двери?

Мистер Голдхэнгер едва не зарычал от бессильной злобы, но повиновался, бросив через плечо:

– Вам нечего бояться! Я очень рад тому, что вы наконец уберетесь отсюда! – И добавил, дрожа от ярости: – Шлюха!

Софи негромко рассмеялась. Вставив ключ в замок и повернув его, она сказала:

– Что ж, лучше быть шлюхой, чем замотанным в простыню пугалом, которым устрашают глупых мальчишек!

– Пугалом? – непонимающе переспросил мистер Голдхэнгер. – Пугалом…

Но его незваная гостья уже исчезла.

Когда вечером Хьюберт поднимался по лестнице к себе в спальню, навстречу ему попалась кузина, вышедшая из классной комнаты. Она воскликнула:

– Хьюберт! Ты-то мне и нужен! Погоди, у меня кое-что есть для тебя! – Она отправилась в свою комнату и через пару минут вернулась, лукаво глядя на него: – Закрой глаза и протяни руку!

– Эй, Софи, что это еще за шуточки? – с подозрением спросил он.

– Никаких шуток!

– Ну, судя по вашему виду, вы намерены меня разыграть, – проворчал он, но послушно закрыл глаза и протянул руку. Софи вложила в его ладонь перстень и долговую расписку, а потом сказала, что теперь он может открыть глаза. Он повиновался и испытал такой сильный шок, что от неожиданности уронил перстень. – Софи!

– Что ты за неловкое создание! – укорила она. – Не забудь сжечь этот дурацкий клочок бумаги! Я чуть было не сделала этого сама, поскольку ты вполне способен снова забыть его в кармане, но потом подумала, что тебе будет приятно увидеть его в своих руках.

Хьюберт наклонился, чтобы поднять перстень.

– Н‑но, Софи, каким образом… кто… как он попал вам в руки?

– Я забрала его у мистера Голдхэнгера, разумеется.

Он ахнул:

– Забрала у… Неужели вы побывали у этого старого дьявола? Вы не могли так поступить!

– Да, именно это я и сделала. Кто мог мне помешать?

– Боже милосердный! – воскликнул он. Схватив ее за запястье, он хрипло спросил: – Почему он отдал его вам? Вы хотите сказать, что выплатили деньги, которые я был ему должен?