– Я убеждена, что это подстроила твоя кузина с целью выставить меня на посмешище, – сдавленным голосом заявила Евгения.

– Вздор! – холодно отозвался он.

Она увидела, что он не испытывает к ней ни малейшего сочувствия, и сказала:

– Мне не нужно говорить тебе, что я лишь стремилась помешать твоей сестре провести весь день в обществе этого неприятного юноши.

– А в результате она провела весь день в обществе Талгарта, – парировал он. – Тебе незачем было так утруждаться, Евгения. Присутствие моей матери, не говоря уже о моем собственном, сделало твой поступок, прямо скажу, ненужным!

Надо полагать, что столь критическое замечание переполнило чашу унижения, которую испила мисс Рекстон, но в гостиной она обнаружила, что ей предстоит вынести еще и комментарии маркизы. Санчия принялась рассуждать о вольностях, которые позволительны английским леди, в отличие от строгих правил поведения, установленных для испанских девушек, которые и шагу не могут ступить без пожилой дуэньи. Все присутствующие, за исключением мистера Ривенхолла, который предпочел хранить молчание, принялись дружным хором выражать свое сочувствие мисс Рекстон, оказавшейся в столь неприятном положении, и изо всех сил пытались успокоить ее, а Софи даже уступила ей свое место в коляске на обратном пути домой. Мисс Рекстон смягчилась и сменила гнев на милость, но когда чуть позже попыталась оправдать свой поступок в глазах жениха, он резко оборвал ее, заявив, что вокруг пустякового инцидента поднялось слишком много шума.

– Я не верю, что в этом виноват кто-то из слуг, – упорствовала она.

– В таком случае притворись, что веришь.

– Значит, ты тоже так не думаешь! – воскликнула она.

– Нет, я думаю, что это сделал Хьюберт, – холодно ответил он. – И если я прав, ты должна быть благодарна моей кузине за то, что она так быстро и изящно спасла тебя.

– Хьюберт! – вскричала она. – Но что толкнуло его на такой недостойный поступок?

Он пожал плечами.

– Может, он просто хотел пошутить, а может, ему не понравилось, что ты вмешиваешься в дела Сесилии, моя дорогая Евгения. Он очень привязан к сестре.

Она заявила с видом оскорбленного достоинства:

– Если это действительно так, то, надеюсь, ты поставишь его на место!

– Я не стану делать ничего подобного. Это было бы глупо и неосмотрительно.

Его слова расстроили мисс Рекстон окончательно.

Вскоре после этого не совсем удачного путешествия на лоно природы мистер Ривенхолл объявил о своем намерении на некоторое время съездить в родовое поместье Омберсли. Его мать не стала возражать, но поняла, что наступил неприятный момент открыть сыну правду, и поинтересовалась, напустив на себя видимость спокойствия, которого она на самом деле не чувствовала, успеет ли он вернуться в Лондон к званому вечеру, устраиваемому в честь Софи.

– Это так важно? – осведомился он. – Я не люблю танцевать, мама, к тому же вы знаете, что подобное времяпрепровождение представляется мне скучным и неинтересным.

– Да, это действительно важно, – призналась она. – Гости сочтут твое отсутствие странным и даже неприличным, Чарльз!

– Помилуй Бог, мама, я отсутствовал на всех подобных мероприятиях в нашем доме!

– Кстати говоря, вечер будет не таким скромным, как мы предполагали поначалу! – в отчаянии сказала она.

Он вперил в нее пристальный взгляд, и она поежилась.

– Вот как! Я полагал, что вы пригласите около двадцати человек?

– Их… их будет немножко больше! – сказала она.

– На сколько?

Миледи принялась старательно распутывать бахрому своей шали, застрявшую в подлокотнике кресла.

– Видишь ли, мы подумали, что будет лучше… Поскольку это первый прием в честь твоей кузины, да и твой дядя просил меня ввести ее в общество… мы решили дать бал, Чарльз! Твой отец пообещал привести на него герцога Йорка, пусть даже всего на полчаса! Очевидно, он знаком с Горацием, и я уверена, что для нас его появление будет весьма лестным!

– Сколько человек, сударыня, вы пригласили на этот изысканный бал? – не удовлетворенный этими разъяснениями, пожелал узнать мистер Ривенхолл.

– Не больше… не больше четырехсот человек! – запинаясь, пробормотала его несчастная мать. – Но придут далеко не все, Чарльз!

– Четыреста человек! – воскликнул он. – Можно не спрашивать, чья это затея! Позвольте узнать, сударыня, кто будет оплачивать это увеселение?

– Софи… То есть твой дядя, разумеется! Уверяю, тебе не придется покрывать расходы!

Ее слова нисколько не успокоили сына. Напротив, он вспылил:

– И вы полагаете, что я позволю этой несносной девчонке оплачивать приемы в нашем доме? Если вы настолько лишились рассудка, сударыня, что согласились на этот безумный план…

Леди Омберсли решила прибегнуть к слезам и принялась на ощупь искать свой флакон с нюхательными солями. Сын в полной растерянности уставился на нее, а потом сказал, с трудом сдерживаясь:

– Прошу вас, не плачьте, мама! Я прекрасно знаю, кого должен благодарить за это!

К счастью для леди Омберсли, дальнейшему крайне неприятному разговору помешало появление Селины, которая ворвалась в комнату с криком:

– О, мама! Когда мы давали бал для Сесилии, мы… – Заметив старшего брата, она оборвала себя на полуслове и насупилась.

– Продолжай! – мрачно велел мистер Ривенхолл.

Селина с вызовом тряхнула головой.

– Полагаю, ты уже все узнал о бале Софи, и должна заметить, что мне нет дела до того, что ты о нем думаешь, поскольку отменить его ты все равно не сможешь! Мы разослали все приглашения, и согласием ответили триста восемьдесят семь человек! Мама, Софи говорит, что когда они с сэром Горацием давали бал в Вене, он предупредил о нем полицию, так что они перекрыли улицу, показывая кучерам, где можно остановиться, и все такое прочее. Мы ведь поступили так же на балу в честь Сесилии, верно?

– Да, и еще пригласили факельщиков, – ответила леди Омберсли, на мгновение показав лицо из‑за носового платка, но тут же спрятав его обратно.

– Да, мама, и шампанское! – сказала Селина, намереваясь до конца исполнить данное ей поручение. – Может быть, следует заказать его в «Гунтерсе» вместе со всем остальным? Или…

– Можешь передать свой кузине, – перебил ее мистер Ривенхолл, – что шампанское будет подано из наших собственных погребов! – Повернувшись к сестре спиной, он вновь принялся за бедную родительницу: – Как получилось, что Евгения ни слова не сказала мне об этом? Или она не получила приглашения на бал?

Из-под платка показался перепуганный глаз и с мольбой уставился на Селину.

– Боже милосердный, Чарльз! – воскликнула девушка, всем своим видом выражая изумление. – Неужели ты забыл о несчастье, постигшем семью мисс Рекстон? Она ведь уже говорила нам и неоднократно подчеркивала, что чувство приличия не позволяет ей принимать участие даже в самых скромных увеселениях!

– Полагаю, это тоже работа моей кузины! – чопорно поджав губы, изрек он. – Должен сказать, сударыня, я ожидал, что вы, раз уж приняли самое деятельное участие в этом безрассудстве, хотя бы пошлете приглашение моей будущей супруге!

– Разумеется, Чарльз, разумеется! – поспешно отозвалась леди Омберсли. – Если этого и не сделали до сих пор, то по какому-то неприятному недоразумению! Хотя Евгения действительно говорила нам, что пока она носит черные перчатки…

– Мама, не надо! – порывисто вскричала Селина. – Ты же знаешь, своим присутствием она омрачит весь праздник, с этой своей вытянутой лошадиной физиономией…

– Как ты смеешь?! – вне себя от ярости прервал ее мистер Ривенхолл.

Селина явно испугалась, но пробормотала:

– Но ведь она и впрямь похожа на лошадь, что бы ты там себе ни думал, Чарльз!

– И это тоже проделки моей кузины, вне всякого сомнения!

Селина вспыхнула и опустила глаза. Мистер Ривенхолл повернулся к матери.

– Будьте так любезны, сударыня, и просветите меня, каким образом вы с Софи договорились обо всем? Она выписала вам переводной вексель на банк моего дяди или как?