Она осадила Саламанку, отчего вороной жеребец заплясал от нетерпения и пошел боком.

– Фи! – смеясь, ответила она. – Или вы считаете меня настолько слабым и изнеженным созданием, что один бал способен подорвать мои силы?

Он повернул свою лошадь и поехал рядом с ней. За ними на некотором расстоянии почтительно следовал Джон Поттон. Лорд Чарлбери сделал Софи комплимент по поводу Саламанки, но она перебила его.

– Да, он прекрасный конь, но мы с вами встретились не для того, чтобы говорить о лошадях. Что за досадное недоразумение случилось вчера на Беркли-сквер! Чарльз, разумеется, – всегда и везде Чарльз! Самое забавное в том – прошу вас, улыбнитесь, ни к чему делать такое похоронное лицо! – что Огастес Фэнхоуп был поражен ничуть не меньше вас или Чарльза!

– Вы хотите сказать, что он не желает жениться на Сесилии? – требовательно спросил Чарлбери.

– О, в каком-нибудь весьма отдаленном и туманном будущем! Но уж никак не сейчас! Полагаю, что как поэту ему больше нравится быть жертвой безответной страсти! – жизнерадостно пояснила Софи.

– Самодовольный хлыщ!

– Как вам будет угодно. Я танцевала с ним прошлой ночью, после того как вы нас покинули, и, как мне представляется, оказала ему значительную услугу, предложив несколько хорошо оплачиваемых и вполне презентабельных мест и пообещав поискать среди своих знакомых какого-нибудь достойного человека, которому требуется секретарь.

– Надеюсь, он был вам благодарен, – с тяжелым вздохом ответил Чарлбери.

– Ничуть не бывало! Огастес вовсе не желает становиться чьим-либо секретарем, поскольку его душа не приемлет столь приземленных устремлений, как необходимость скучной работы ради хлеба насущного. Я обрисовала ему его будущее, причем постаралась сделать это самым наглядным образом! Рай в шалаше и дюжина детишек, лепечущих у его ног.

– Вы поистине необыкновенная девушка! – воскликнул он, с изумлением глядя на нее. – И что же, подобная картина расстроила его?

– Еще бы! Но ведь он очень благороден и великодушен, поэтому сразу принял решение жениться. От него вполне можно ожидать, что он вздумает бежать за границу.

– Что? – вскричал его светлость.

– Успокойтесь! Вам нечего опасаться! Сесилия слишком хорошо воспитана, чтобы дать согласие на столь скандальный поступок! Давайте поскачем галопом! Я знаю, это неправильно, но, похоже, сегодня утром в Парке собрались одни няни. Господи помилуй, какая незадача! Это же лорд Бромфорд на своей коренастой кобыле! Должна сообщить вам, что он покинул бал в полночь, поскольку бодрствование в такое время вредит его здоровью. Теперь мы просто обязаны пуститься в галоп, иначе он присоединится к нам и до смерти уморит своими рассказами о Ямайке!

И они помчались по обочине аллеи. Саламанка на голову опередил длиннохвостую чалую кобылу Чарлбери, пробудив в милорде нешуточный энтузиазм.

– Клянусь Богом, у вас превосходный конь! – воскликнул он. – Не представляю, как вам удается держать его в узде, сударыня! Наверное, он чересчур норовист для вас?

– Пожалуй, но, видите ли, у него прекрасные манеры. Давайте перейдем на шаг! Вы не очень обидитесь, если я спрошу вас, хотите ли вы по-прежнему жениться на моей кузине? Впрочем, можете осадить меня, если сочтете нужным!

Он ответил с нескрываемой горечью:

– Вы станете презирать меня, если я скажу: да, хочу?

– Вовсе нет. Но с вашей стороны было бы глупо придавать слишком большое значение тому, что произошло вчера вечером. Нет, подумайте сами! Вместо того чтобы недвусмысленно сообщить Сесилии о своих чувствах, вы идете к моему дяде с просьбой обратиться к ней…

– Но ведь так принято! – возразил он.

– Вероятно, вы поступили в строгом соответствии с правилами приличия, но при этом совершили самую большую оплошность, какую только могли, особенно если рассчитывали подхватить свинку до того, как сделать ей предложение!

– Полагаю, бесполезно уверять вас в том, что я не намеревался подхватить свинку! И у меня были причины полагать, что мое сватовство не будет ей неприятно.

– Думаю, она была крайне расположена к вам, – сердечно согласилась Софи. – Но в то время она еще не была знакома с Огастесом Фэнхоупом. Точнее говоря, была, но вряд ли его покрытая прыщами физиономия могла вызвать в ней нежные чувства.

– Подобные рассуждения являются слабым утешением для меня, мисс Стэнтон-Лейси.

– Зовите меня Софи! Так делают все, а мы с вами вскоре станем большими друзьями.

– Вы… вы так полагаете? – сказал он. – То есть я хочу сказать, что счастлив это слышать, разумеется!

Она рассмеялась.

– О, не стоит волноваться! Если вы все еще хотите жениться на Сесилии – я должна признаться, что до встречи с вами придерживалась иного мнения, но теперь пришла к выводу, что вы прекрасно подходите друг другу, – я подскажу вам, как следует действовать.

Он не мог не улыбнуться.

– Чрезвычайно вам признателен! Но если она любит молодого Фэнхоупа…

– Не спешите с выводами и подумайте! – взмолилась Софи. – Вспомните, как все было! Не успели вы заявить моему дяде о своих чувствах к ней, как подхватили совершенно нелепую хворь. Ей было сказано, что она станет вашей женой, – в самое что ни на есть неподходящее время! – и тут она встречает Огастеса Фэнхоупа, который похож, что должны признать и вы, на сказочного принца. И что же он делает? Поворачивается спиной ко всем бедным девицам, которые уже нацелились заполучить его в мужья, и влюбляется в красоту Сесилии! Дорогой мой сэр, он пишет стихи в ее честь! Называет ее нимфой, говорит, что блеск ее глаз затмевает звезды, и прочий вздор в таком же духе!

– Господи помилуй! – только и смог сказать его светлость.

– Вот именно! Поэтому нет ничего удивительного в том, что она потеряла голову. Смею предположить, что у вас и в мыслях не было называть ее нимфой!

– Мисс Стэнтон… Софи! Я не смогу написать ни одной строфы даже чтобы завоевать Сесилию, а если бы и мог, то будь я проклят, если бы стал сочинять что-либо подобное… Словом, как ни крути, а на это я не способен!

– О нет, и не думайте о том, чтобы попытаться соперничать с Огастесом на этом поприще! – сказала Софи. – Ваша сила заключается в том, что вы – тот самый мужчина, который может кликнуть извозчика, если пойдет дождь.

– Прошу прощения?

– А что, вы и этого не можете? – осведомилась она, повернувшись и вопросительно глядя на него, выразительно подняв брови.

– Полагаю, что могу, но…

– Поверьте мне, это намного важнее, чем уметь сочинять стихи! – сказала она. – А вот Огастес на это решительно не способен. Я знаю, о чем говорю, потому что он продемонстрировал свое бессилие в парке Челси-Гарденс. Впрочем, я догадывалась об этом и потому попросила его сопровождать нас с Сесилией в тот день, когда и слепому было ясно, что обязательно пойдет дождь. Наши муслиновые платья промокли насквозь, и мы, наверное, скончались бы от воспаления легких, если бы один из моих друзей не нанял для нас извозчика, который и отвез нас домой. Бедная Сеси! Она почти рассердилась на Огастеса!

Чарлбери расхохотался:

– Майор Квинтон рассказывал о вас чистую правду! – заявил он. – Я уже боюсь вас!

Софи улыбнулась, но сказала:

– Это лишнее, потому что я намерена помочь вам.

– Именно это меня и пугает.

– Вздор! Вы просто смеетесь надо мной. Итак, мы выяснили, что вы способны найти извозчика в ливень; кроме того, мне почему-то кажется, что когда вы приглашаете своих друзей на ужин в «Пьяццу»[81], то официанты не подсовывают вам столик на самом сквозняке.

– Нет, – согласился он, с восхищением глядя на нее.

– Огастес, разумеется, не в том положении, чтобы вести нас в «Пьяццу», да и моя тетя наверняка не позволила бы нам принять приглашение, но однажды он угостил нас чаем здесь, в Парке, и я не могла не заметить, что он относится к числу тех людей, которых официанты обслуживают последними. Я уверена, что могу положиться на вас в том, что если вы пригласите нас в театр, а после на ужин, то все пройдет без сучка без задоринки. Вам придется, конечно, пригласить и мою тетю, но…