– Это папин агент, – безжизненно обронила Сесилия. – Но я не понимаю, дорогая Софи, какая разница в том, застанешь ты Чарльза дома или нет, потому что с тобой он не станет говорить об этом: с чего бы вдруг?

– Почему это не станет? – возразила Софи. – Готова держать пари, что к настоящему моменту он уже убедил себя в том, что во всем виновата именно я, от начала до конца! Кроме того, он злится на меня за то, что я купила этот выезд без его помощи; да, и еще за то, что арендовала стойла! Должно быть, он ждет не дождется, когда же я вернусь домой, чтобы от души поскандалить со мной, не опасаясь, что нам помешают. Бедняга! Думаю, мне пора высаживать тебя, Сеси.

– Какая ты храбрая! – вырвалось у Сесилии. – Не представляю, как ты все это вынесешь!

– Что, приступ раздражения твоего брата? Не вижу в нем ничего страшного!

Сесилия содрогнулась:

– Я не то чтобы боюсь, просто мне не нравится, когда люди сердятся и кричат на меня! Я ничего не могу с собой поделать, Софи, хотя и знаю, что это обычная трусость, но у меня начинают дрожать коленки, и меня тошнит от страха!

– Ну, сегодня им не придется дрожать, – жизнерадостно отозвалась Софи. – Я непременно расстрою планы Чарльза. Ой, смотри! Это же Фрэнсис Уолви! Тот, кто нам нужен! Он проводит тебя к Адди вместо меня.

Она натянула вожжи, а лорд Фрэнсис, болтавший о чем-то с двумя дамами в ландо, подошел к фаэтону и воскликнул:

– Софи, какой роскошный экипаж! Ваш покорный слуга, мисс Ривенхолл. Удивляюсь, как вы доверили свою жизнь такой сорвиголове, воистину удивляюсь! Однажды она перевернула меня вместе с кабриолетом. Кабриолетом!

– Как это невежливо с вашей стороны! – с негодованием заявила Софи. – На такой дороге, как та, это было неудивительно. Какая досада! О Боже, как давно это случилось! Я тогда приехала с сэром Горацием и остановилась у миссис… миссис…

– Скоуэлл, – пришел ей на помощь лорд Фрэнсис. – Она была единственной дамой, жившей при штаб-квартире той зимой и устраивавшей вечера с игрой в мушку[44]. Помните?

– Разумеется! И блох в той ужасной деревне тоже помню! Фрэнсис, мне надо подобрать Джона Поттона и уехать, поэтому вы не могли бы сопроводить мою кузину к ее братьям и сестрам? Они прогуливаются вместе со своей гувернанткой где-то рядом с Главной аллеей.

Лорд Фрэнсис, на которого красота Сесилии произвела неизгладимое впечатление еще во время его первого визита на Беркли-сквер, с готовностью заявил, что ничто не доставит ему большего удовольствия, и протянул к ней руки, чтобы помочь выйти из фаэтона. Он выразил надежду, что встреча с родственниками состоится не слишком скоро, и Сесилия, которая не могла остаться глуха к его легким и непринужденным манерам, равно как и к неприкрытому восхищению, которое он ей выказывал, повеселела. Софи с чувством удовлетворения смотрела, как они удаляются, мило беседуя, после чего подъехала к воротам Стэнхоуп, где ее ждал грум. Он сообщил ей, что совсем недавно мимо него проехал мистер Ривенхолл, и добавил с коротким смешком, что выглядел тот все еще взбешенным.

– Он проклял мою наглость, мисс Софи, и так рванул с места, что только пыль столбом!

– Господи, что же такого ты ему сказал?

– Только то, что вас не мешало бы приструнить, мисс, и поскольку он вполне со мной согласился, хотя и не мог признаться в этом, то ему ничего не оставалось, как обругать меня и уехать. Но я не виню его! Непокорная штучка, вот кто вы такая!

Прибыв на Беркли-сквер, Софи обнаружила, что мистер Ривенхолл только что вошел в дом после того, как побывал на конюшне. На нем по-прежнему было пальто для верховой езды с пелериной, и он задержался у столика в холле, чтобы прочесть записку от одного из своих друзей. Когда Дассет распахнул перед Софи дверь, Чарльз поднял голову и нахмурился, но не сказал ни слова. Тина, которая, по мнению своей хозяйки, обзавелась нездоровой склонностью к его обществу, весело подбежала к нему и пустила в ход все известные ей уловки, стремясь привлечь его внимание. Он действительно взглянул на нее, но вовсе не для того, чтобы приласкать, и коротко бросил:

– Тихо!

– А, так вы вернулись раньше меня! – заметила Софи, стягивая перчатки. – Скажите, что вы думаете о моих гнедых? Мистер Уичболд предполагает, что вы могли и сами положить на них глаз. Это правда?

– Они чересчур хороши для меня, кузина! – отозвался он.

– Нет, в самом деле? Я заплатила за них четыре сотни гиней и думаю, что не прогадала.

– Вы говорили серьезно, когда дали мне понять, что арендуете собственную конюшню? – спросил он.

– Конечно серьезно. Как бы это выглядело, если бы тете пришлось взять на себя расходы на содержание моих лошадей? Кроме того, я, скорее всего, куплю еще двух, если найду подходящую пару для своих гнедых. Мне сказали, что сейчас чрезвычайно модно ездить в фаэтоне, запряженном четверкой лошадей, хотя, пожалуй, для этого придется переделать или заменить оси, а это так скучно.

– Я не могу руководить вашими поступками, сударыня, – холодно сказал он. – Если вам нравится выставлять себя на всеобщее обозрение в Парке – это ваше личное дело. Но прошу вас не брать с собой моих сестер!

– Во-первых, мне это не нравится, – ответила она. – Во-вторых, я уже катала Сесилию по Главной аллее. У вас старомодные представления, не находите? Я видела несколько прелестных спортивных экипажей, которыми управляли дамы самого высшего света!

– Я не имею ничего против фаэтона, запряженного парой лошадей, – еще более холодным тоном отозвался он, – хотя модель с высокой посадкой решительно не подходит для леди. Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что такой экипаж выглядит более чем фривольно.

– Господи, какой же недоброжелатель вложил вам в голову подобную мысль? – удивилась Софи.

Он покраснел, но ничего не ответил.

– Вы видели Сесилию? – спросила Софи. – В новой шляпке, которую ей так удачно выбрала ваша мама, она выглядит просто потрясающе!

– Я действительно видел Сесилию, – мрачно ответил он. – Более того, я, как и вы, кузина, знаю, каким образом она проводит время! Я буду с вами откровенен!

– Если вы вознамерились быть со мной откровенным, – перебила она его, – давайте пройдем в библиотеку! Неприлично разговаривать о семейных делах, когда нас могут услышать. Кроме того, мне нужно сообщить вам одну вещь очень деликатного свойства.

Он решительно зашагал к двери, ведущей в библиотеку, и распахнул ее настежь. Она прошла мимо него в комнату, и он последовал за ней, быстро захлопнув за собой дверь, так что Тина осталась в коридоре. В результате ему пришлось отворять дверь вновь, поскольку бедная собачка принялась визгливо и властно выражать свое неудовольствие. Это пустяковое происшествие отнюдь не улучшило его расположения духа, и, когда он заговорил, в голосе его звучали очень неприятные нотки.

– Обойдемся без церемоний, кузина Софи! Даже если это не вы устроили встречу моей сестры с молодым Фэнхоупом в Парке, я знаю, что…

– Ну разве Сесилия не пользуется оглушительным успехом? – с одобрением поинтересовалась Софи. – Сначала она гуляла с молодым Фэнхоупом, потом – с Альфредом Рекстоном, а оставила я ее в обществе лорда Фрэнсиса! И вот об этом я и хотела с вами поговорить, дорогой кузен Чарльз! У меня нет ни малейшего намерения вмешиваться в дела вашей семьи, но я считаю своим долгом дать вам один совет. Я понимаю, что вы оказались в неловком положении, но, надеюсь, сумеете наилучшим образом довести его до сведения Сесилии.

Подобный гамбит выбил его из колеи, и он недоуменно уставился на нее.

– Что, черт возьми, вы имеете в виду?

– Мне не хотелось бы говорить об очевидном, – с воодушевлением начала Софи, – но вы же знаете, как я привязана к Сеси! Кроме того, я повидала мир и могу постоять за себя! А Сеси – сама невинность! Огастес Фэнхоуп не способен причинить ей вред, а Фрэнсис Уолви – слишком джентльмен для того, чтобы зайти недопустимо далеко. Но вам, Чарльз, не следует поощрять такую милую девушку, как ваша сестра, в прогулках по парку со столь бесчестным человеком, как Альфред!