Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

У него есть независимо от официальной резиденции настоящее жилище на соседнем с Соляными скалами пастбище, где пасутся огромные стада овец и, как мне сказали, шесть тысяч верблюдов. Он разрывается между шатром и каменным домом и берет в бордж только лошадей, военную свиту и жену. Я говорю «жену», потому что речь идет об одной только госпоже Си Шериф, история которой, как великое множество историй в этой стране, довольно романтична. Впрочем, она закончилась вполне счастливо после довольно мрачного пролога. Будет ли нескромностью передать ее? Эта женщина — испанка. Уже ушедший из жизни человек, скоропостижная смерть которого так и не была объяснена, привез ее с младшей сестрой в дейру Абд аль-Кадира за несколько лет до того, как эмир подчинился Франции. Обе женщины были очень красивы. Абд аль-Кадир выдал старшую за Си Шерифа, в то время своего халифа, вскоре ставшего нашим, а младшую — за брата Си Шерифа. Обе после заключения союза с французами покорились новой судьбе своих мужей и никогда не пытались расторгнуть брак, к которому были принуждены. Они переняли не только манеру одеваться, но и арабский язык, забыв свой родной. Жена Си Шерифа живет в настоящее время в бордже.

Сегодня утром я видел их сына, которому можно было дать самое большее четыре года. Он был на уроке в основанной и оплачиваемой Си Шерифом общественной начальной школе, которой управляет талеб — учитель. Босоногий ребенок был одет, как самые бедные его товарищи, в белую, довольно несвежую рубаху. Господин Н., добрый друг малыша, привез ему в подарок из Алжира французский шейный платок, деревянную саблю и рубашку из тонкой шерсти. Что касается сестры мадам Си Шериф, то она никогда не бывает в Джельфе. Она предпочитает жить в палатке и никому не уступает забот о кочевом хозяйстве и управления стадами. У Белькасема две жены, которые слывут очень красивыми, — вот все, что я знаю о его домашних делах. Вторую жену он взял всего несколько дней назад. И мне показалось во время вчерашнего обеда, что я уловил смысл шуток о необычайной бледности и худобе новобрачного, причина которых — недавняя свадьба. Сам я не видел гарема, верхних покоев, скрытых за решетками. Я только встретил двух довольно некрасивых, но хорошо сложенных негритянок, когда они набирали воду в колодце в саду; пока бедный сумасшедший расхаживал по лишенным зелени аллеям, они дразнили его, корчась от смеха и сверкая зубами.

Бордж — я называю его так, чтобы приукрасить, — несмотря на его угрюмый вид среди пустыни и на то, что своим новым фасадом и крышей из желтой черепицы он неприятно напоминает казарму, заставляет все же думать о роскошной жизни и даже о феодальных нравах. Окованные железом ворота открыты весь день. В конюшнях стоит немало лошадей. Слышны их ржание и стук копыт; они приходят в волнение всякий раз, как новый всадник въезжает во двор. Каждый новый прибывший едет прямо к крыльцу и спешивается у него. Халиф, сидящий на скамье в тени галереи и рассеянно перебирающий четки, позволяет обнять себя всем прибывшим и дает им аудиенцию. Все торопятся заключить его в объятия, поцеловать в большую голову, обмотанную белой тканью. Обычно с ним говорят стоя, но приближенные присаживаются рядом, и часто люди в лохмотьях, самые бедные в племени, свободно беседуют с князем, будто они его фавориты. Высокое общественное положение имеет у арабов огромное значение, но оно не исключает своеобразной непринужденности общения хозяина и слуги. Что касается дистанции, устанавливаемой фраком, то ее не существует. Я видел удивительные человеческие типы с глазами льва на лицах мумий. Аудиенция окончена, гость уходит, волоча свои длинные шпоры, берет поводья измученной лошади, которая с пеной на губах, с кровоточащими боками ожидает хозяина, не сходя с места, словно деревянная лошадка. Доброе и отважное животное. Едва человек кладет ему руку на шею, чтобы потрепать гриву, глаза разгораются, и дрожь пробегает по всему телу. Всаднику не нужно пришпоривать коня. Конь наклоняет голову, заставляя звенеть медь и серебро сбруи, затем отбрасывает шею назад, грациозно изгибается — и вот уже летит, унося всадника, словно Цезаря-победителя, отлитого в бронзе.

Впрочем, бордж не всегда спокоен и наполнен, как ныне, мирными посетителями. Как в средневековых замках, так и здесь бывают свои тревоги и свои шумные торжества. Время от времени отправляется на охоту молодой Белькасем, которому брат не разрешает участвовать в военных походах. Он выезжает в полном снаряжении: с соколом, вцепившимся в кожаную перчатку; со сворой борзых, с сокольничими в праздничных нарядах, со своими странными пажами. Если же замечен враг или надо наказать какое-то беспокойное племя, то сам Си Шериф выезжает из борджа в боевом убранстве. У ворот собирается отряд арабской конницы. Две или три сотни всадников теснятся вокруг трехцветного знамени — красно-зелено-желтого; все в боевом снаряжении — хаик перекинут через плечо, ружье в руке, — они ждут появления халифа. Халиф выходит в сапогах со шпорами; на нем лишь тяжелый патронташ, из-за которого торчат блестящие рукоятки длинных пистолетов. Рядом с ним двое черных слуг несут: один — прямую саблю в украшенных резьбой ножнах и длинное ружье, отделанное перламутром, другой — соломенную шляпу, отороченную шелком. Си Шериф медленно садится на большую белую кобылу, круп и ноги которой окрашены в розовый цвет, красивым движением отбрасывает назад свой бурнус, чтобы освободить правую руку, которой он должен действовать при необходимости и править лошадью. Наконец он подает сигнал и увлекает за собой отряд, выезжая вперед со знаменосцем, оруженосцем и самыми верными людьми, и, если опасность близка, галопом направляется туда, где возникла угроза.

Ты видишь, что бордж может вызвать в памяти тот исторический уклад, который давно исчез из нашей жизни. Я же предпочитаю нравы палаточной жизни этому кавалерийскому спектаклю, каким бы захватывающим он ни был. Меня привлекают путешественники, а воинами я почти не интересуюсь. В этой стране, полной истинного величия, кажутся малозначительными театральные эффекты жизни, заполненной охотой, смелыми военными предприятиями, торжествами, придворным ритуалом, — все это в конечном счете трогает меня меньше, чем созерцание нищей семьи кочевника, подвергающейся жизненным испытаниям.

И все-таки я счастлив тем, что встретил на своем пути бордж Джельфы. Арабский народ разнороден, он многообразнее наших представлений о нем. Сейчас я наблюдаю его с самой блестящей стороны, речь идет о наиболее цивилизованной его части, малоизученность которой делает ее особенно интересной для исследователя.

Хамра, 1 июня 1853 года

На рассвете мы свернули палатки. Несмотря на ранний час, Си Шериф и его брат уже были на ногах, чтобы проводить нас. Вскоре мы весело двинулись в путь, словно после целого дня отдыха. Наверное, я единственный, кто немного сожалел о Джельфе, где получил от своих наблюдений в одиночестве больше удовольствия, чем любой из моих спутников, я даже отклонился от маршрута, чтобы в последний раз увидеть покинутое место, над которым еще поднимался легкий белый дымок от оставленных нами костров. Постоянные странствия не изменили моих ощущений при расставании, я быстро привязываюсь к тем местам, которые пусть мимолетно, но принадлежали мне, в большей степени, чем дома, в которых я останавливался, и никогда не забываю их. Спустя годы я помню в мельчайших деталях то место, где как-то вечером поставил палатку и откуда уехал наутро. Я вспоминаю уголок, где стояла моя «постель»: трава или щебень, кустик, откуда выскочила ящерица, камни, которые мешали мне спать. Никто, возможно, кроме меня, там никогда не был и не будет, сегодня я и сам навряд ли смогу отыскать это место.

Мы взяли направление на маяк. Менее чем через полчаса мы подошли к нему и вступили в заросли альфы. Как я и предвидел, дорога шла через небольшие зеленые плато, совсем одинаковые, с тоскливым постоянством тянущиеся одно за другим с севера на юг. Те же пирамиды возникают на горизонте на большом расстоянии друг от друга, какая-нибудь из них всегда находится в поле зрения. На протяжении четырех часов пути меня со всех сторон окружала зеленая, словно засеянная щавелем земля. Под голубым небом, когда знаешь, что ты в Сахаре, этот весенний цвет неприятно удивляет. Контраст неожиданный и совершенно неестественный. Я уже рассказывал тебе об альфе и снова возвращаюсь к ее описанию, чтобы еще раз проверить свои новые впечатления.

19
{"b":"187008","o":1}