В голосе Саломона не было и тени страха:

— О сэр, и я с вами!

— Нет, — отрезал Грациллоний. — Ты слишком молод.

Саломон сжал кулаки. Нижняя губа затряслась.

— Мне п-пятнадцать лет.

— Пока еще не исполнилось, — вмешалась Верания.

Грациллоний отпустил ее руку и обхватил мальчика за плечи. Заглянул в глаза, полные слез, и сказал:

— Тебе еще предстоит проверка на мужественность. Обещаю. А хранить молчание намного труднее, чем ты думаешь.

— Я б-буду молчать. Ведь я поклялся. Но я тоже хочу сражаться.

— Ты солдат, выполняй приказ. Сейчас у тебя другие обязанности. Боюсь, тебе предстоит еще немало сражений. Так что не следует подвергать себя риску в заурядном путешествии.

Саломон проглотил слезы.

— Не понимаю, сэр.

— Уверен, что в будущем ты станешь вождем нашего народа, может быть, и всей Арморики. Отца твоего все любят, так что настанет день, и все пойдут за его сыном. Учишься ты хорошо, как я слышал, а в военном деле делаешь большие успехи. В тебе есть огонь, и я не хочу, чтобы какое-то глупое столкновение его погасило.

— Да нет, сэр. Ведь это вы наш король.

Грациллоний снял руки с его плеч.

— Со мной связано слишком много жуткого, сверхъестественного — из-за Иса, — объяснил он. — Те люди, кто не знал меня ранее, не слишком верят в меня как в своего лидера. А вот тебе, думаю, они поверят. Но, пока я жив, всегда буду поддерживать тебя.

Ошеломленный Саломон опустился на бревно и уставился на звезды, горевшие над Монс Ферруцием.

Верания отвела Грациллония в сторону, притянула к себе и шепнула на ухо:

— Возвращайся к нам, любимый.

— К тебе, — ответил он тоже шепотом и поцеловал ее украдкой. Она ответила с пылом, известным только ему.

«Словно летучая мышь под закатным солнцем, — пронеслась мысль, — она не Дахилис. Никто и не сможет заменить ее. Но она моя, и никакие языческие боги не в силах разлучить нас».

Прошло несколько дней после праздника Белтейна. К побережью священного Темира причалила шлюпка. Прибывшие на ней матросы слышали, что король Ниалл пока никуда не уехал.

Капитан Анмурег Мак-Сербалли явился к нему с докладом.

— Римляне захватили нас врасплох. Похоже, у них есть лоцманы, которые знают эти воды и побережье чуть ли не лучше нас. К тому же они воспользовались туманом. Мы и глазом не успели моргнуть, как появились две галеры — и прямиком к берегу. А оттуда выскочили люди и давай рубить. Это была настоящая бойня. У нас, конечно, тоже немало храбрых ребят, и урон мы им нанесли. Некоторым из наших удалось отступить и бежать в глубь территории, но большинство погибло. К тому же мы потеряли всю добычу, завоеванную за последние два года.

Дождь колотил по соломенной крыше королевского дворца. Выл ветер. Горевший в печи огонь не справлялся с холодным сырым воздухом, заполнившим помещение. Погода нынче стояла совсем не праздничная.

Ниалл и воины, похоже, промозглости этой не замечали. Они сидели на скамьях, тепло и красиво одетые. В щитах отражалось пламя очага. Слуги сновали взад и вперед по свежей камышовой подстилке, поднося гостям мед, эль, а более знатным персонам — иноземное вино. Поначалу скопившийся в помещении дым ел глаза, но вскоре он разошелся, и воздух наполнился аппетитным запахом. Из кухни принесли мясо.

Ниалл подался вперед. Свет очага бросал косые тени на лицо, выхватывая из полумрака широкий лоб, прямой нос, узкий подбородок. При этом освещении седина в кудрях и бороде, бывших когда-то золотыми, не слишком бросалась в глаза, как, впрочем, и шрамы, и морщины, и потускневшая голубизна глаз. На короле была яркая шерстяная одежда, отороченная великолепным мехом. В последнее время он сильно похудел, но мускулы не утратили силы, а движения остались по-молодому ловкими и уверенными.

— Почему ты решил, что они римляне? — спросил он.

— Некоторые из них были так одеты, господин, — ответил Анмурег. — Там были и галлы, и не только из Редонии. Они говорили и на латыни, и на своем языке. Мы слышали это, когда вожди подстрекали их против нас. Моя команда была в это время у моря. Мы занимались там мелким ремонтом. Когда туман рассеялся, увидели римский корабль, стоявший на якоре. К нему подходила одна из галер.

Рядом с Анмурегом стоял дотоле молчавший воин, с одежды которого стекала дождевая вода. На этот раз он нарушил молчание:

— Знаете, король, галера эта показалась мне знакомой.

Ниалл сохранил непроницаемое выражение.

— Это почему? — спросил он. Тишину нарушало потрескивание в печи.

— Вы, король, купили себе саксонскую галеру. А случилось это незадолго до того, как мне уйти в плавание. Как сейчас помню: черная с желтой полосой, на двадцать весел, высокий ахтерштевень, верхушка спиральная с позолотой.

— Вы потеряли такую галеру в Исе, — заявил Каэл Мак-Эриу. Ему, как придворному поэту, не возбранялось вмешиваться в разговор.

— А другую галеру вы у ваших врагов не видели? — спросил Ниалл. Голос его был мертвенно спокоен.

— Вряд ли кто-нибудь видел, — ответил Анмурег. — Сами понимаете, было не до того. Такая началась резня. Мы еле успели отразить атаку, а потом сумели отплыть от берега. Решили, что разумнее вернуться и доложить вашей чести обо всем случившемся, чем оставить наши кости не отомщенными. Галлы называют эти острова Вороньими.

— Вы оставили в Исе два корабля, — сказал Каэл.

— Ис-с-с, — прошипел Ниалл. — Вечно этот Ис.

— Возможно, люди, захватившие их, продали их кому-то другому, — предположил судья, сидевший неподалеку.

Ниалл покачал головой.

— Продавать они не станут, — сказал он. Ветер за окном завыл, как по покойнику. — Многие годы я собирал информацию о короле Иса, этом Граллоне. Город его погиб, а он, вместо того чтобы отправиться в братскую могилу, никак не успокоится. То, что случилось сейчас, его рук дело.

— Это верно, — сказала Этайн. — Вас связала судьба, хотя вы никогда не встречались и уже не встретитесь. Конец, однако, еще не пришел. — Этайн была единственной женщиной среди гостей, и пригласили ее только потому, что она была друидессой. Длинное белое платье среди окружавших ее теней делало ее похожей на привидение.

Каэл понял, что присутствующих необходимо подбодрить. Он встал, звякнул металлическим колокольчиком, привязанным к палке, и достал арфу, заблаговременно настроенную. Пению струн аккомпанировал дождь. Каэл импровизировал на ходу.

Одобрительные крики заглушили шум ветра. Мужчины топали ногами и стучали кулаками по скамьям. Ниалл встал, поднял руки и воскликнул в наступившей тишине:

— Благодарю тебя, поэт. Ты получишь хорошее вознаграждение. Вы же, воины, что принесли нам печальное известие, обсушите сначала одежду, наполните животы и ступайте отдохнуть. Отомстить сможете позднее. Клянусь Лугом, Лером и Морригу: Рим заплатит за то, что он сделал с вами и с вашими товарищами!