Они целый день пили, а потом вместе спали на хозяйской кровати. К утру следующего дня их оставило ощущение времени. Вчера-сегодня-завтра растеклось по одинаковым ламинатным полам красивого дома.

Стрессовая любовь на войне провоцирует верность в эфемерной реальности. Пока тебя не убили, ты верен сексуальному партнеру. Такая ситуация сопровождает все фронтовые браки. Наступает мир, и маршалы отправляют полевых жёнв небытие… до новой войны. Маргинальная верность для полигамных бойцов – упрёк солдатке на дороге, ожидающей мужа после похоронки…

- Какая похоронка? Какой муж? – Сурок закричал и проснулся.

Тьфу, дурость какая – военные сны. Он никогда не воевал. У него вместо армии – тюрьма. Тоже, конечно, по-своему фронт, но при чём тут похоронка? Сурок боялся своих пьяных снов. Никаких видений, картин и сюжетов в них не было, только голоса с непонятными фразами. Они отучили его от водки и сделали относительно вменяемым после зоны. Теперь он позволил себе расслабиться с девчонкой – и опять зазвучали голоса.

Вадим погладил Олесю по спине, наткнулся на свежую запёкшуюся рану.Чёрт! Везёт же мне с проблемными девками. Круто у них тут в деревне. За тыщу гривен дочку на круг ставить. Наверное, похоронные деньги и святое, но так уж сильно прессовать… Поди врёт, что это мать избила. Не может мамка родное дитя так мордовать.

Олеся повернулась на спину и открыла глаза:

- Ты во сне болтаешь и кричишь.

- Бывает, – Сурок осторожно погладил её расцарапанную шею. – О чём я тебе сегодня накричал?

- Я не разобрала. О каких-то маршалах… что-то военное. Принеси попить, а?

Сурок прошлёпал босыми ногами по тёплому ламинату до бара. Открыл дверцу холодильника и вытащил стеклянную бутылку колы.

- Так, а чё ты с немцем-то будешь теперь делать? Встречаться?

- Не знаю, - Олеся взяла бутылку. – Я же его не видела. Только на фотографии. Ты что, ревнуешь? Он же совсем старенький, немецкий старичок. Милый дедуган…

- Ты, смотрю, влюбилась…

- Нельзя влюбиться в фотокарточку, - Макаронова,поморщившись от газированной воды, приподнялась и стащила с кресла сумочку. – Вот он, мой импортный красавчик. Сперва, конечно, он мне фу-у-у… показался, а сейчас, вроде, и ничего.

Протянула фотографию.

Сурок взглянул.

- Ха, чисто Геббельс!

- Кто?

- Проехали, ладно. Как зовут?

- Рихард Ланге.

- Надо же, выходит, ты будешь фрау Олеся Ланге?

- Всё может быть.

- А сколько ему?

- Семьдесят или восемьдесят... Я не знаю. Может, девяносто, - она опустила голову на плечо Сурка.

- Давай сегодня без него…

Сквозь шторы медленно пробивался серый рассвет. Олеся Макаронова тихо посапывала на плече. Сурок лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок.Вот и немец беспризорный… Томится в одинокой старости. Тоже любви хочет и не думает о своих похоронных деньгах. Наверное, воевал, фашист. Зароют, как ветерана, с почестями, за счёт государства. Дать Леське тыщу гривен?.. Зачем? Пусть сама вырулит. За него никто проблем не решал. И она должна повзрослеть… Купить будущее за гробовые деньги никому не удавалось.

Сигнал «чужой у ворот» подбросил с постели. Вадим отдёрнул плотную штору. За забором темнели две машины.Вазген! Почему не открывает ворота своим пультом? Может, потерял? И хорошо, что не заезжает, иначе бы спалился на бабе.

- Вставай, быстро! - сорвал одеяло с Олеси, стал лихорадочно застегивать брюки.

- Что такое? – девушка спросонок приподнялась на локте.

- Быстро, я сказал! – подцепил ногой упавшийсвитер. – Хозяин приехал. Твои тряпки здесь?

- Все.

- Прибери, кровать застели, как было. Потом в гардеробную, - показал на дверь, - там сиди и не дыши. Я приду. Понятно? И мобильник выруби.

- Сел ещё вчера. А сколько ждать?

- Пока не приду.

Набросил портупею и вылетел через задний двор в комнату охраны. Успел вовремя.

- Привет, Сурок! – поднял голову в камеру крупный мужчина. – Дрыхнешь?

- Здравствуйте, - включил на пульте громкую связь, - Вазген Анатольевич. Охраняю рубежи родины. Всё в порядке, ничего не произошло. Открывать?

- Подожди, пограничник, - вновь лицо на мониторе, - отключи сначала камеры. Не торопись. Понял?

- Понял.

- Прямо сейчас. И скажешь мне… как только…

- Готово, Вазген Анатольевич.

- Молоток, сиди там и не выходи.

- Есть.

В окне было видно, как открылись ворота и заехали машины. Затем из первой машины вытащили какого-то человека.

Кого они притарабанили? Наверное, коллекторские разборки. Кто-то с кредитом упёрся? Опять два месяца в подвале держать будут, пока не сдаст всё. Ладно, не моё дело. Меньше знаешь – крепче спишь.

Олеся Макаронова быстро оделась, тщательно застелила постель, раздвинула на прежние места кресла. Прежде чем зайти в тёмную гардеробную, подошла к окну. Выглянула в щель между шторами. На дворе вокруг лежащего на носилках молодого парня суетились несколько человек. Лицо у парня было бледное и тонкое.

***

- Вот его снимки, вот список лекарств. Здесь для сестры все расписано. Там ничего страшного: дветрещины на ребрах, ключицу вставили, гипс снимем через пару недель.

- А с головой что? – Вазген Шония повернул рентгеновский снимок рёбер на свет окна.

- Томография нормальная. Небольшое сотрясение, шок. Он сегодня поспит до вечера и должен почувствовать себя лучше.

- Спасибо, доктор. Вас отвезут домой. Будьте только, пожалуйста, на связи.

Начальник службы безопасности Вазген Шония с интересом посмотрел на молодую медсестру. Пауль Ланге с сегодняшнего дня будет «стационарно лечиться» в его доме. Затем немца должны будут «выписать», привезти в Николаев, где ему, как иностранному гражданину, предоставят квалифицированную амбулаторную помощь.

В «стационар» немца определили по просьбе Сидора – бывшего уголовного авторитета, который «тянул второй срок» в комитете промышленной политики парламента и внимательно наблюдал за вознёй вокруг николаевских судостроительных заводов.

Шония не мог отказать депутату. Он был обязан Сидору всем: должностью, нынешним благополучием и стабильной крышей. Пришлось, естественно, всё делать тихо, без доклада Мамуту, который не любил незапланированных движений за своей спиной. Пауль Ланге должен был «выздороветь» не раньше определённой даты.

Три недели головной боли. Вазген поморщился. Пока всё идёт правильно. Он задействовал исключительно надёжных людей. Да и ничего, собственно говоря, не произошло. Заметили аварию на трассе, оказали иностранцу первую помощь. Затем предложили ему отлежаться не в казенной больничке, а в домашней обстановке, при полном медицинском уходе. Проявили украинское гостеприимство, доктора взяли из частной клиники… Тимуровцы! Всё! Хватит себя заводить!

- Лёня, - Шония позвал охранника, - машину пробили?

- Да, стоит на балансе их киевского офиса.

- Где она сейчас?

- В болоте, там всё чисто.

- Сурок где?

- В комнате охранников.

- Зови.

Вазген повернулся к окну и отогнул штору. Задний двор был чисто подметен, сугробы аккуратными холмами отбили автостоянку.Три недели, три недели… три недели пролетели.

- Вадим, чего бледный такой? Всё в порядке?

- В порядке, Вазген Анатольевич. Мало спал, снег ночью грёб.