Патруль почти достиг ворот, и Бэрда охватила смертельная скука. Как будто они занимались поисками по квадратам в таком месте, где искать было абсолютно нечего. Он знал, что, добравшись до ограждения, они повернут обратно и снова пойдут той же дорогой. Заметив старика, пытавшегося завести портативный генератор, Бэрд испытал облегчение. Ему даже не нужно было осматривать агрегат. Он на слух определил, что с ним не так.

— Эй, я вам сейчас покажу, как это делается, — начал он, вытаскивая из кармана отвертку. Он не выносил, когда люди возились с механизмами, в которых явно ничего не смыслили. — Смотрите. Нужно снять эту пластину, увидите форсунку. Это же просто двигатель от машины. Смотрите.

Старик был бродягой. Бэрд не сразу это понял, но, вообще-то, ему было все равно. Дом посмотрел на него как на сумасшедшего, и Бэрд смутился. Это был неблагородный поступок. Он просто обязан был остановиться и починить железный хлам, точно так же как другие люди не могут пройти мимо плачущего ребенка или раненого животного.

«Потому что я это умею. Вот и все».

Он начал разбирать генератор.

— Это нужно нести в мастерскую, папаша, — сказал он. — Смотрите, вот что бывает, когда этими штуками долго не пользуешься. Давление в цилиндре слишком низкое, уплотнители поршней подтекают, а потом… ладно, проехали. Запомните просто, что от этого он дымит и плохо заводится.

— Бэрд, никто здесь и понятия не имеет, о чем ты говоришь, — вмешался Коул. — Но звучит это убедительно. — Какое-то время он наблюдал за Бэрдом, затем резко обернулся, чтобы взглянуть на дорогу, ведущую к воротам. — У нас гости.

Бэрд оставил генератор и поднял голову. Это был гораснийский внедорожник, нечто среднее между «Тяжеловозом» и грузовиком. Бэрд заметил гораснийского ополченца в выцветшей черной форме, стоявшего на платформе и державшегося за ребристую стенку кабины; машина медленно громыхала по направлению к солдатам.

— Вот черт, что им здесь нужно? — прошептал Дом.

Сэм очень медленно переместила висевший на боку «Лансер» вперед, словно готовилась к стрельбе:

— Если они сейчас начнут раздавать людям конфеты, я обещаю бросить пить самогон.

Но конфет явно не предвиделось. Бэрд смотрел на лица людей, заметивших грузовик. Когда он проезжал мимо, они отступали, словно увидев нечто неприятное. Несколько человек, покачав головой, вернулись в палатки.

Только после того, как машина достигла границы зоны поселения бродяг, Бэрд понял, в чем дело. Женщины заплакали, бродяги побежали к машине.

Человек, стоявший в кузове, опустил боковые панели. Это был Яник. Бэрд не узнал его в фуражке. Он стоял рядом с телами. Они были разложены аккуратно, словно бревна, их было восемь или девять.

— Вот черт! — пробормотал Дом.

Женщины пронзительно кричали. Яник — этот весельчак, — увидев Бэрда, прикоснулся к фуражке.

— Пусть не говорят, что мы дикари, — произнес он, протягивая руку другому гораснийцу, забиравшемуся в кузов. — Мы позволяем врагам хоронить своих мертвецов. В отличие от бродяг.

Затем из кабины вылез водитель. Втроем они начали вытаскивать из кузова трупы и так же аккуратно раскладывать их на траве с той стороны дороги, что принадлежала бродягам. Женщины рыдали; старик, шатаясь, подошел и рухнул на колени около одного из тел. Все это были молодые мужчины, и когда Бэрд заставил себя посмотреть на них, то заметил, что большинство из них были убиты выстрелом в голову.

— Нам, по-моему, следует что-то с этим сделать, — сказал Коул. — Это неправильно.

Но теперь никто не знал, что правильно и что неправильно. Прескотт позволил гораснийцам разбираться с этой проблемой, и вот чем это кончилось: бродяги-повстанцы, застреленные и привезенные в лагерь, где жили их родственники, согласившиеся присоединиться к КОГ.

Но это была война, с какой стороны ни посмотри. Бродяги сами начали войну с Коалицией. Гораснийцы просто не тряслись над правилами, как в армии КОГ.

Толпа ошеломленных, не верящих своим глазам бродяг молчала, готовая взорваться яростными воплями. Старик сидел над телом, словно собака, стерегущая труп погибшего хозяина. Казалось, у него не было сил подняться на ноги.

— Это мой сын, — дрожащим голосом повторял он. — Это мой сын.

Бэрд был здесь старшим по званию. Еще пара секунд — и начнется свалка. Единственное, что ему пришло в голову, — это удалить из лагеря объект недовольства, то есть гораснийцев.

— Яник, приятель, вам сейчас лучше сматываться, — сказал он. — Уезжайте отсюда по-быстрому, пока не заварилась каша.

Сэм и Коул загородили гораснийцев от бродяг. Дом направился к растущей толпе и попытался утихомирить людей.

— Эй, народ, давайте успокоимся, — повторял он. — Спокойно.

Бэрд какое-то время наблюдал за ним. Что нужно говорить родным и друзьям людей, которые отправили Андерсена — и Де-Марса, и Лестера — гнить в земле? Что ты сожалеешь?

«Нет. Нет, чтоб вы сдохли! Потому что мы не сожалеем об этом».

Бэрд прислушивался к зловещему хору нестройных рыданий и криков, которые начинали сливаться в единый пронзительный вопль, заключавший в себе проклятие и угрозу. Яник захлопнул дверцу кабины и поставил ногу на платформу кузова.

— Ты смотришь на меня так, как будто я червь, — обратился он к Бэрду. — Как будто я убиваю для собственного удовольствия. Когда-нибудь, Бэрд Блондин, я расскажу тебе о том, что сделали garayazka в Чалице, и ты посмотришь на все по-другому. Мы последние гораснийцы. Последние.

Взревел мотор, грузовик развернулся, едва не задев людей у обочины, и поехал обратно к воротам. Бэрд обернулся впервые с того момента, как появилась машина с трупами. Он и сам только что понял, насколько доверяет гражданам Хасинто, которые никогда не встревали в дела солдат. На противоположной стороне дороги собралась толпа, люди смотрели на происходящее молча, без видимого волнения.

— Мы должны хотя бы помочь женщинам, — начал Коул. — Они-то никого не взрывали, верно? Черт, на это дети смотрят. Давайте хотя бы принесем брезент или что-нибудь такое.

— Ага, если мы сейчас начнем утешать вдов, это очень понравится вон тем людям у нас за спиной.

Но Бэрд все равно отправился вслед за Коулом, потому что Коул был расстроен. Далеко ему, однако, пройти не удалось. Женщина-бродяга лет тридцати, с побелевшим лицом и ненавидящим взглядом, загородила ему дорогу.

— Ты тоже вали отсюда! — рявкнула она. — Нам ваша помощь не нужна.

Сэм оттеснила людей из Хасинто подальше от дороги.

— По-моему, сейчас самое лучшее — отправляться по делам, — сказала она. — Давайте-ка не создавайте нам проблем. Расходитесь по домам.

Бэрду ничего не оставалось делать, кроме как сообщить о происшедшем в Центр и подождать, пока не унесут трупы, наблюдая в это время за порядком. Где они собираются их хоронить? Может, кремируют? Он не спросил, потому как терпеть не мог всяких таких слезоточивых вещей. Дом, мистер Сострадание, сегодня тоже не имел успеха. Он подошел к Бэрду.

— Никогда не слышал о Чалице, — негромко произнес он. — Должно быть, там произошло что-то очень нехорошее.

— Ну, убили их и убили — и дальше что? — Бэрд тут же выбросил из головы эпизод с трупами. Сейчас это у него очень легко получалось. — Мы-то живы. И я собираюсь любой ценой оставаться живым как можно дольше.

Сержантская столовая, военно-морская база Вектес

Допрос Берни оказался недолгим. Она мало что могла рассказать Хоффману о новой форме жизни, Светящихся, и ей было от этого неловко. Она видела противника и не смогла его оценить. Это был провал.

— Да я сам мало что заметил, — успокаивал ее Маркус, который стоял облокотившись на стойку бара. — Не надо самобичевания.

Берни уже не помнила, когда в последний раз пила с Маркусом. Он был не из тех людей, с кем пьешь. Это, скорее, был торопливый, бессвязный разговор, случайно завязавшийся как раз в таком месте, где подавали спиртные напитки.