— Когда Льюис будет готов, я пойду и поговорю с ними, — сказала Аня. — Мы их успокоим.

Маркус медленно покачал головой:

— Я это сделаю.

— Ты хочешь выступать перед собранием? — Аня чувствовала, что это ее обязанность. Она была офицером, и это она сообщила Прескотту и Хоффману о том, что обстановка на острове более или менее спокойная. Чувство вины заставило ее задуматься о том, что Маркус, возможно, слишком резок и агрессивен для выполнения подобной задачи. — Может быть, лучше я?

— Собрание, — произнес Маркус, — это озлобленная толпа, которая вот-вот начнет кидать в нас камнями. Я справлюсь.

Бэрд явно не понимал, в чем проблема.

— Слушайте, скоро сюда приедет вся армия КОГ. А в этой деревне кучка практически безоружных фермеров. Зачем нам тратить силы, пытаясь объяснять что-то кому-то?

— Потому что сейчас нам нужно восстановить наше общество, — сказала Аня. — Приоритеты меняются.

— Но это же территория КОГ. У всех есть обязанности. Если они такие раздолбай, если им нужно все это независимое дерьмо, тогда они должны переехать в Пеллес. О, погодите — червяки размазали Пеллес еще до «Молота Зари». Все, я молчу.

Соротки просунул голову в дверь:

— Босс на проводе. Хоффман ждет разговора с самым везучим из вас.

Маркус сделал вдох и нажал на наушник, уставившись на пол отсека, себе под ноги. Аня слушала их разговор, выключив микрофон, главным образом для того, чтобы избавить себя от соблазна вмешаться, и размышляла о том, что, возможно, ей следовало остаться на бумажной работе. Она прекрасно понимала, что ее мать лучше справилась бы с этим заданием. Она не знала, как это у матери получалось, но у нее всегда был такой вид, будто она знает, что делает, и что она обязательно победит.

И даже тогда, когда она в первый и последний раз потерпела поражение, битва была выиграна.

«Мне так не хватает тебя, мама. Очень не хватает».

— Полковник, — говорил Маркус, — у нас произошел небольшой инцидент. Сейчас ситуация под контролем.

— Насколько небольшой, Феникс?

— Налет банды бродяг — около шестидесяти убитых, жертв среди гражданских нет.

— И как вы оцениваете обстановку сейчас?

— Численность противника не более семисот или восьмисот человек, по меньшей мере половина — женщины, дети и старики.

— Прескотт хочет провести все как обычно: предложить им амнистию и попросить выдать криминальных элементов. Как воспринимают это все местные?

Маркус немного помолчал.

— Для начала нам с ними нужно кое-что прояснить. Например, на чьей они стороне.

— Вы же сказали, что это граждане КОГ.

— Это граждане КОГ, в жизни не видевшие ни одного червя. Поэтому они не сильно переполнены радостью и благодарностью. Прогоняя бродяг, мы случайно разбили у них кое-что из посуды.

— Я понял вас, Феникс. Прескотт хочет обратиться к ним в прямом эфире при помощи бота, но я его отговорю.

Маркус беззвучно вздохнул, на миг прикрыв глаза.

— Скажите ему, что его харизма сильнее чувствуется при личном присутствии. Каково расчетное время прибытия?

Некоторое время в наушнике раздавалось лишь шипение помех — Хоффман, очевидно, с кем-то советовался.

— Майклсон говорит: четыре дня, но мы можем начать перевозить людей на вертолетах через несколько часов.

— Мы их сдержим до тех пор.

— Вы обязаны вызвать подмогу, если столкнетесь с трудностями, Феникс. Это не война. Для полицейской работы нужно больше людей, чем для перестрелки с какими-то ублюдками.

— Я запишу себе это, чтобы не забыть.

Маркус спрыгнул с «Ворона» и направился в сторону города. Аня и Дом последовали за ним.

— Один ты не пойдешь, — сказала она.

Маркус даже не обернулся.

— Постараюсь непечатными словами не выражаться.

Самое просторное помещение мэрии, в котором они всего несколько часов назад играли в карты, было набито горожанами; возможно, это были избранные представители, а возможно, просто те, кому посчастливилось первыми проникнуть сюда и занять место. Аня решила, что это хороший знак, — по крайней мере, они не буйствовали на улицах. Первой реакцией Льюиса Гавриэля было созвать собрание, и население откликнулось на призыв. Неорганизованная толпа себя так не ведет.

Гавриэль протиснулся сквозь толпу, хлопая в ладони, чтобы привлечь внимание переговаривавшихся людей. Но именно Маркус заставил всех смолкнуть. Он вошел следом за Гавриэлем, и в помещении стало тихо, словно кто-то убавил громкость. Ему даже не понадобилось расчищать себе дорогу. Какой-то парень лет пятнадцати неторопливо обернулся, чтобы посмотреть, что происходит у него за спиной, и при виде Маркуса на лице его тут же появилось выражение неприкрытого животного страха. Аня была потрясена.

«Эй, это же мой Маркус, он не такой, он ничего тебе не сделает…»

Ане пришлось напомнить себе, что вид любого солдата устрашающе действует на гражданских, не привыкших к подобному зрелищу. Этому способствовала и броня, исцарапанная в бою, и «Лансер», который, казалось, нельзя полностью отмыть от крови, и впечатление танка, который невозможно остановить. Но Маркус излучал что-то еще. Дело было не просто в языке тела. Он производил впечатление одновременно рассерженного и уставшего до смерти человека. Его вид заставлял окружающих заткнуться и слушать.

Он прошел к небольшому помосту и поднялся на него, стуча тяжелыми ботинками. Аня вместе с Домом отошла в сторону, оглядела собравшихся, рассматривая их лица. На большинстве из них застыло смешанное выражение смятения и страха.

Гавриэль, всем своим видом демонстрируя лояльность, поднялся на помост следом за Маркусом.

— Граждане, я знаю, что все вы встревожены событиями сегодняшней ночи, но я очень хотел бы, чтобы вы выслушали сержанта Феникса. Нам придется примириться с некоторыми переменами в нашей жизни. Я хочу, чтобы вы выслушали его до конца.

Дом стоял так близко к Ане, что мог шептать ей на ухо, почти не шевелясь.

— Хотел бы я увидеть того, кто попробует его перебить.

Аня повторяла про себя, что Маркус сможет с этим справиться. Но он отнюдь не был разговорчивым человеком, а уж тем более оратором. Она приготовилась прийти к нему на помощь в случае заминки.

— Я хочу, чтобы вы поняли, насколько серьезно наше положение, — начал он. — Возможно, вы считаете, будто знаете, что такое война, но это не так. Большая часть человечества погибла. Все города уничтожены, включая Хасинто. Оставшиеся в живых люди — я не считаю бродяг — направляются сюда на кораблях, потому что им некуда больше идти. Вы понимаете, что выхода нет? Человечество на грани вымирания. Вот почему мы решили поселиться здесь. Это не просьба, не требование — это уже происходит. Люди, которых нам удалось вывезти из Хасинто, пережили ужасы ада, и они тоже граждане КОГ. Поэтому я предлагаю вам то же, что и обычно: вы уважаете права своих сограждан, а КОГ уважает ваши права. Другого пути нет.

Аня понятия не имела, что Маркус в состоянии произнести такую длинную речь. Она едва осмелилась взглянуть на людей, боясь разрушить чары, — а слушатели скорее находились в шоке и ужасе, чем восхищались откровенным и жестким заявлением Маркуса.

Несколько долгих мгновений они пытались осмыслить его слова, затем посыпался град вопросов. И обращены они были не только к Маркусу: люди спорили, разделившись на группы, кричали друг на друга. Маркус молча стоял, скрестив руки на груди, и ждал, пока они не накричатся вдоволь.

«Ну что ж, стратегия неплохая…»

— А какого черта теперь с нами будет?

— Это вторжение?

— Сколько вас? Ну, говорите, сколько? Это же всего лишь остров.

— Вы, сволочи бездушные, — вы что, не слышали, что сказал этот парень? Они — это все, кто остался.

— Они устроят здесь заваруху с бродягами, а нам достанется ни за что ни про что.

— Когда КОГ нас бросила, мы выживали сами по себе — а где вы, мать вашу, были, когда вы были нам нужны?

— Это же наши, опомнись. Им больше некуда идти.