Они распрощались и обменялись номерами телефонов. Катя села в машину и, глядя через пыльное оконное стекло на Петра, помахала ему рукой.

Он тоже помахал ей. Машина отъехала от тротуара и скрылась за поворотом.

Петр направился к гостинице, постепенно приходя в себя от двойного шока – от стычки с грабителями и от объятий с Катей.

«Может быть, не стоило так сильно избивать этих мерзавцев? Ты же им носы сломал…», – вдруг задумчиво проговорил «Петр-правильный».

«Появились! Чудики! Давно же вас не было…» – подумал Петр.

«А что, нужно было спокойно стоять и дожидаться, пока они мне что-нибудь сломают? Я был загнан в угол, и поэтому другого выхода у меня не было – или вырубать их по-настоящему, или не дергаться вообще», – парировал «Петр-бунтарь».

«Все равно, их увечья показались мне… чрезмерными…»

«Тебя не поймешь, то ты пугаешься ветерка, подувшего тебе в затылок, то вдруг стал таким смелым, что решил предоставить себя этим отморозкам в качестве боксерской груши. Странный ты…»

«Не странный, а разный. Как наша жизнь. Вспомни, сколько раз нынешний горожанин меняется в течение дня. Утром безвольный. На работе деловитый, или раздраженный, или безразличный. После работы, в глухой автомобильной пробке – вообще мрачный или даже агрессивный тип, готовый сорваться по любой, даже самой незначительной, причине…»

«Не преувеличивай. Тоже мне, философ! Хотя… Наверное, в тот момент – на заброшенном заводе, я тоже был агрессивным типом. Но это ведь было неосознанной защитной реакцией. Не спорю, наверное, можно было ударить этих грабителей немного слабее… Но я же не мастер восточных единоборств – как я мог определить, с какой силой мне бить, чтобы, с одной стороны, как следует нейтрализовать подонков, а с другой – постараться их не покалечить. Дозированно я не умею… От страха я бил так, чтобы уж наверняка. Так что, я не виноват. В конце концов, они первые начали! Отдали бы сумку и дело с концом! Нет же! Еще и меня хотели ограбить! Они, конечно, не ожидали, что я вдруг вот так с ними разберусь… По быстрому… Да я и сам от себя такого не ожидал… Все как-то стремительно произошло… Лишний раз убедился, что лучшая защита – это нападение!»

«Ну ты и сказал – «от страха я бил…». От страха сидят и тихо плачут, а не бьют… Все равно, все это выглядело слишком агрессивно и жестоко…»

«А ты в последнее время стал чересчур вязким и занудным! Правильность тоже должна быть в меру…»

«Скажи спасибо, что я вообще есть! Без меня ты бы постоянно попадал в какие-нибудь неприятности!»

«Ха, ха, ха, вместе с тобой, вообще-то!»

«Именно поэтому я и пытаюсь иногда тебя образумить»

«Ну и зануда… Отцепись!»

«Не надейся! Эти люди, на заброшенном заводе, они вообще, выживут? Может быть, туда скорую помощь нужно вызвать?»

«Патлатого я не очень сильно приложил. Он, вроде, в порядке был. Он и вызовет, если что…»

«Уверен? А вдруг он бросит их там и смоется на своей колымаге? Он же тот еще тип, скользкий…»

Петр чертыхнулся и понял, что «правильный Петр» в этом споре, похоже, одерживает верх, и что эти сомнения будут его донимать еще очень долго. И поэтому сегодня лучше сделать так, как советует его, хоть и занудная, но явно лучшая, правильная половина. Он подошел к телефонной будке. Аппарат принимал десятирублевые монеты и поэтому Петр быстро дозвонился до скорой помощи. Он зачем-то зажал нос пальцами и пропищал:

– На заброшенном заводе лежат два избитых человека, вполне возможно, что им нужна ваша помощь.

– Вызов приняли. Вы-то им кто?

– Случайный прохожий…

– По голосу вы больше похожи на прохожую…

– У меня ларингит…

С чистой совестью Петр дошел до гостиницы, купил в буфете пару сэндвичей, и поднялся в свой номер.

«Ну и денек! Утром поговорил с покойницей, вечером покалечил целых трех грабителей, да еще и познакомился с девушкой из своих галлюцинаций», – качая головой, поразился он.

Он включил чайник и, взявшись за сэндвич, устало уселся перед телевизором.

Местные новости растянулись на час, вместо обычных десяти минут. Весь выпуск был посвящен внезапной криминализацией Н-бурга. С сегодняшнего утра произошло столько преступлений, сколько в тихом Н-бурге не случалось за последние сто лет. О причинах странных перемен никто не говорил, ведь просто-напросто никто ничего не понимал. Корреспонденты ограничились тем, что просто показывали репортажи с мест преступлений. Петр дожевал сэндвичи и встал налить себе чай. Стоя спиной к телевизору, он вдруг услышал:

«Странное происшествие произошло сегодня и на территории заброшенного завода. В скорую помощь дозвонился неизвестный и сообщил о двух пострадавших, которых он видел во дворе завода. Бригада приехала на место происшествия и действительно обнаружила там двух людей, лежащих прямо на земле, с абсолютно одинаковыми травмами – тяжелой черепно-мозговой травмой и сломанным носом.

Они лежали на земле в полубессознательном состоянии и поэтому ничего не смогли рассказать о том, кто и почему нанес им эти страшные травмы. Пострадавшие доставлены в больницу…»

Петр удивленно хмыкнул:

«Не зря я скорую помощь вызвал. Ну, патлатый! Надо было все-таки тебя наказать!»

Он выключил телевизор, а потом присел на кресло и написал Кате СМС:

«Как вы там? Доехали нормально? Мы с Вами даже не познакомились. Меня зовут Петр»

Через минуту пришел ответ:

«Все нормально! Спасибо. Меня зовут Катя. Напилась валерьянки и принимаю ванну. Что делаете?»

«Тоже отдыхаю. Вы, пожалуйста, в ванне не усните. А то с кем я завтра в кино пойду?»

Темные силы, наполнившие Н-бург, продолжали тщательно отслеживать текущее положение вещей. Они знали, что приехавший из Москвы н-бургский спаситель – Петр, уже побывал у Вероники и предупредил ее о грядущих катастрофах, которые произойдут, если она не уничтожит свой карикатурный рисунок.

Теперь они с огромным интересом ждали того же, что со страхом ждал Петр – появится ли 1-го ноября в шесть часов вечера на Центральной улице этот оскорбительный для них рекламный щит.

Наступило 1-е ноября. Утром Петр и Катя продолжили свою переписку. Они уже оба поняли, что у них очень много общего и теперь они с нетерпением ждали своего первого свидания.

День для Петра пролетел незаметно. Он почти все время провел в своем номере, перед телевизором, лишь пару раз выбравшись в «Кофейню» перекусить. В половину шестого вечера он оделся и спустился вниз. Алла Степановна, не отрываясь от экрана телевизора, уловила боковым зрением, что по холлу кто-то идет и громко спросила:

– Нет, вы это видели?

– Что именно вас смутило, уважаемая Алла Степановна? – Петр сменил траекторию и подошел к стойке.

– Ишь, как вы завернули – «смутило», «уважаемая»…, – Алла Степановна оторвалась от телевизора и, прищурившись, посмотрела на Петра, проверяя, не пьян ли он. Убедившись, что он трезв, как стеклышко, она продолжила:

– А смутило меня… тьфу ты! Видели, что творится в последние сутки в нашем городе? Сколько преступлений за ночь произошло? Вчерашний митинг против майя оказался всего лишь цветочками.

– Д-а-а-а, все как будто сошли с ума.

– Я всегда говорила – когда-нибудь этот город покажет, на что он способен. Это же всегда был тихий омут. Сами знаете, что бывает в тихом омуте… Вот и не выдержал, омут-то наш родненький, забурлил, забулькал…

– Да уж, забулькал, так забулькал, – задумчиво проговорил Петр, – вы не знаете, где здесь поблизости можно купить цветы?

– На свидание собрались? Правильно, а то сидите целыми днями в номере… Девки у нас красивые… Попадаются, конечно, и глуповатые, но ведь это для вашего командировочного брата даже лучше, так ведь? – Алла Степановна снова глянула на Петра, коротко хохотнула и продолжила, – в ЦГНУМ-е хороший отдел цветов.

– Спасибо, – лаконично ответил Петр.

– Вы там поосторожней, на улице-то. Держитесь освещенных участков, в подворотни не заходите. Мало ли что…, – напутствовала его Алла Степановна, закрывая за ним двери.