Этого он допустить не мог. Посомневавшись всего одно мгновение, он все-таки решился и сполз со скамейки, склонившись в три погибели… Все двадцать минут безумной гонки ему пришлось стоять на коленях перед гробом и обхватывать его левой рукой, правой, при этом, удерживаясь за скамейку.

«Вот так проводил в последний путь…», – горестно думал Петр, из последних сил удерживая гроб, который всю дорогу так и норовил вырваться из его объятий.

Все это время он старался не размышлять над одним своим очень странным и очень страшным наблюдением – честно говоря, дорога через какое-то время стала вроде бы ровнее – наверное, машина уже выбралась за пределы города, на загородное шоссе, однако Петру все время казалось, что… гроб по-прежнему порывается выскочить из его рук. Он словно шевелился…

«Все нормально, все нормально…», – успокаивал себя Петр, – «тебе это только кажется. Спокойно. Скоро уже доедем, и все будет хорошо… Вдох… выдох. Вдох… выдох…»

Словно пытаясь опровергнуть, что Петру это «только кажется», гроб вдруг резко подпрыгнул на еле заметной колдобине, и самопроизвольно устремился к задней двери, увлекая за собой Петра.

Интуиция подталкивала Петра к одной очень странной мысли – гроб категорически не желает ехать на кладбище. Страх в одну минуту сменился на азарт.

– Ну уж нет! – злобно прошипел Петр, – от меня не уйдешь! До кладбища мы доедем вместе. Ты останешься в машине и попадешь-таки сегодня в свою могилу… А ну стоять!

Еле удерживаясь на ногах, он подобрался к задней двери, встал на колени, уперся в дверь ногами и изо всех сил отодвинул гроб подальше в салон.

В таком положении он теперь и ехал – всей своей массой прижимая к полу гроб, обхватив его обеими руками, а ногами, при этом, продолжая упираться в задние двери.

Машина вдруг резко свернула вправо и снова запрыгала на кочках.

«Убью гада. Как только остановимся – сразу же убью… Как раз кладбище будет рядом, далеко не надо будет идти, чтобы закопать негодяя… Пусть меня накажут… Но я его уничтожу… Я спасу мир от этого подонка…»

Смакуя в уме грядущие минуты расправы над «этим патлатым идиотом», Петр почувствовал, что асфальт вдруг сменился сначала на гравий, а потом на что-то более мягкое – песок или землю. Через несколько секунд «санитарка» резко остановилась. Гроб в последний раз попытался вырваться, но вдруг затих. Задние двери внезапно распахнулись. От неожиданности Петр вскочил на ноги и снова больно ударился головой о потолок. В этот момент, оттолкнув Петра в сторону, в салон впрыгнули два очень хмурых мужичка в одинаковых черных куртках и кожаных кепках. Двое других остались стоять внизу. Привычным движением они легко выгрузили гроб, перехватились поудобнее, и быстрым шагом понеслись к кладбищенским воротам, видневшимся совсем неподалеку.

Петр спрыгнул на землю и, не теряя ни секунды, подбежал к водительской двери. Схватившись за ручку, он попытался открыть дверь, чтобы прямо здесь раз и навсегда разобраться с этим наглецом. Увидев Петра рядом с собой, тот от неожиданности отпрянул от двери вглубь салона и резко нажал на газ. «Санитарка», хлопая распахнутыми задними дверьми, и, срывая колесами комья черной земли, помчалась к шоссе.

Поняв, что его обидчик безнаказанно уезжает, Петр в запале схватил первый, попавшийся под руку, камень и бросил его вслед машине, однако промахнулся. Камень лишь чиркнул по заднему крылу машины.

– Черт! Черт! Черт! – взревел Петр и быстро огляделся в поисках другого камня.

Через пятьдесят метров «санитарка» вдруг резко остановилась. Из окна почти наполовину высунулся водитель и, тряся шевелюрой, выкрикнул:

– Мажор хренов! Мазила драный!

Он плюнул в сторону Петра, быстро спрятался в кабине, и машина, выпрыгнув на шоссе, умчалась вдаль, размахивая задними дверьми, словно темно-зелеными крыльями.

– Я тебя найду все равно, гад! Я тебе это обещаю! Когда-нибудь мы обязательно встретимся!.. – потрясая кулаком, проорал ему вслед Петр и, развернувшись на 180 градусов, побежал к воротам кладбища.

Проскочив в ворота и очутившись на территории кладбища, Петр остановился, перекрестился и постарался успокоиться. Он огляделся. Вокруг было очень темно. Невысокие и высокие памятники и кресты перемежались с невысокими и высокими деревьями и кустарниками. Работников Петр уже не увидел. Не дожидаясь его, они почему-то очень поспешно исчезли где-то в глубине кладбища вместе со своей ношей. Петр прислушался. Через несколько секунд, где-то очень далеко, он услышал приглушенные расстоянием мужские голоса. Стараясь не оступиться и не угодить ногой в могилы, Петр побежал на эти голоса по очень узкой дорожке, подсвечивая свой путь мобильником.

Откуда не возьмись, подул ветер. То усиливаясь, то затихая почти на нет, он то подгонял Петра в спину, то, как будто препятствовал ему – вызывая слезы, изо всех сил упруго дул прямо в лицо. Наконец Петр выбежал на небольшой пустырь. Едва не угодив в свежевырытую, очень глубокую могилу, он резко остановился, еще несколько секунд опасно балансируя на самом краю. Положение усугублял коварный ветерок, который вдруг резко усилился и стал подталкивать Петра в спину, словно помогая ему свалиться вниз. Каким-то невероятным чудом удержав равновесие, Петр отпрянул назад и все-таки смог отпрыгнуть от могилы.

На мгновение его охватила паника. Ему почудилось, что прямо из могилы доносится голос… Его голос…

«Иди-и-и же сюда-а-а… Иди-и-и, не б-о-о-ойся… Зде-е-е-есь не стра-а-ашн-о-о-о…», – тихо и протяжно призывал Петра его собственный голос.

– Чур меня, чур меня… Не хочу я туда… Сгинь…, – прошептал напуганный Петр и в очередной раз перекрестился. Голос пропал.

Петр помотал головой и огляделся. То, что он увидел в следующее мгновение, повергло его в полнейший ступор. Оказывается, за то время, пока он бежал, работники уже успели положить гроб с Вероникой в могилу, которая находилась немного поодаль от той, в которую он только что чуть не угодил, и начали быстро работать лопатами, забрасывая его землей. Петр снова вышел из себя, сжал кулаки… но все же постарался сдержать себя.

«Спокойно. Ты же на кладбище. Спокойно, спокойно… Скоро все это закончится…», – короткий аутотренинг немного успокоил его.

Он обошел «свою» могилу и приблизился к работникам, которые по-прежнему, как заведенные, лихо работали лопатами, не обращая на него никакого внимания:

– Мужики, дайте хоть попрощаться…

Все, как один, они вдруг выпрямились, отставили лопаты в сторону, и удивленно уставились на него, как будто увидели его впервые.

«Странные люди… Они же меня видели… В машине… Надеялись, что я их не догоню?.. Что здесь, вообще, за спешка?..», – растерянно думал Петр, глядя поочередно то на одного, то на другого работника.

Немного поглазев на Петра, трое из них почти синхронно перевели свой взгляд на четвертого, который был заметно крупнее и явно постарше их.

Петр предположил, что тот, на которого были обращены вопросительные взгляды остальных, был их начальником, что-то вроде бригадира. Безмолвная пауза затягивалась – с одной стороны могилы стоял Петр и смотрел по очереди на каждого работника, по другую сторону стояли трое работников и выжидающе глядели на своего бригадира, ну а тот, застыв у головной части могилы, прищурившись, задумчиво таращился на Петра, словно замыкая невидимый треугольник из напряженных взглядов. Наконец, бригадир отвел взгляд от Петра и нехотя кивнул своим работникам. Все четверо, они медленно отошли в сторону, встали под деревом, оперлись о лопаты и закурили.

Петр подошел к краю могилы. Встав на одно колено, он кинул горсть земли на гулкую крышку гроба. После чего встал и, скорбно опустив голову, постоял пару минут, думая о том, насколько опасна и непредсказуема жизнь, и как коварно может один-единственный нелепый несчастный случай прервать жизнь любого человека…

Горестно вздохнув, он отошел от могилы и махнул работникам рукой – мол, можно продолжать.

Увидев этот жест, трое снова уставились на бригадира. На этот раз не вопросительно, а возмущенно. Тот, поняв, что его подчиненные ждут от него хоть каких-нибудь действий, кинул в сторону папиросу и тихо проговорил, глядя на Петра из-под козырька кепки злыми колючими глазами: