Пока стены Нотр-Дам в Париже росли и поднимались ввысь, вновь возводимое здание «просвещенного» христианства начало рассыпаться буквально на глазах. Потеря Иерусалима, а через некоторое время и всего Утремера поставило под вопрос догмат о вселенском статусе церкви. Альтернативное течение христианства, зримым воплощением которого стали мистические черты декоративного убранства соборов в Шартре, Нотр-Дам в Париже и кафедрального собора в Амьене, попыталось бросить вызов могуществу римско-католической церкви, обращаясь напрямую к врожденному рыцарскому чувству Провидения (романы о Граале), а также к непреодоленным пережиткам язычества (культ Марии как Богоматери и Царицы Небесной). После провала Третьего Крестового похода и последовавших за этим раздоров между его предводителями этот грандиозный план начал приводиться в действие.

Ортодоксальная римско-католическая церковь в своих так называемых Крестовых походах очень часто сражалась против христиан других вероисповеданий. Во-первых, в 1203 г. в ходе Четвертого Крестового похода крестоносцы захватили и разграбили православный Константинополь — крупнейший христианский город тогдашнего мира. Это побудило папу Иннокентия III развернуть в 1208 г. широкомасштабные преследования христиан-еретиков на юге Франции. Спустя пятьдесят лет после разгрома Южной Франции и ее культурных центров надежда на создание нового, одухотворенного христианства, еще недавно казавшаяся столь заманчивой, безвозвратно рухнула. Эзотерическое течение, на короткое время пробившееся на поверхность, успев создать так называемое готическое возрождение, вновь ушло в духовный андеграунд.

Расцвет новой, готической архитектуры и возрождение осознания духовного начала, связанного с ней, можно приписать неутомимым усилиям двух выдающихся умов своей эпохи — святого Бернара и аббата Сугерия, а также — неиссякаемым источникам финансирования, появлению новых технологий и формированию международных организационных структур. Единственным по-настоящему неисчерпаемым источником подобных богатств были орден рыцарей Сиона и различные военные ордена, в частности — тамплиеры и в меньшей степени — госпитальеры, которых контролировали и поддерживали те же рыцари Сиона. Свидетельств, доказывающих существование тесных связей между тамплиерами и искусными строителями готических соборов, практически не существует, однако то немногое, чем мы располагаем, — документы, подтверждающие, что тамплиеры регулярно выплачивали средства на декоративное убранство фасадов, тогда как другие спонсоры, включая представительства ордена цистерцианцев, оплачивали, говоря современным языком, основные объемы работ по возведению соборов.

Это свидетельствует о том, что тамплиеры были больше заинтересованы в изображении на стенах соборов разного рода символов и изваяний, обращенных непосредственно к публике, чем в строительстве и убранстве самих соборов. Впрочем, возможно, что это предположение не совсем справедливо, поскольку когда тамплиеры в конце XII в. утратили свои прежние позиции и влияние в Утремере, видные строители и архитекторы, воздвигнувшие в Палестине подлинные шедевры новой архитектуры, были вынуждены перебраться в Европу. Неожиданная перестройка собора в Шартре, продолжавшаяся двадцать шесть лет, была связана с настоящим наплывом каменщиков и строителей из Акры и других центров Утремера. Что же касается самого Шартра, то здесь стилевые решения и приемы готической архитектуры достигли своего апогея. Работы по строительству собора Нотр-Дам в Париже были приостановлены в 1230 г. примерно на стадии половины проекта, и зодчие применили новые конструктивные решения — внешние контрфорсы и стрельчатые перекрытия сводов.

Хотя нет никаких свидетельств участия тамплиеров в строительстве и финансировании собора Нотр-Дам в Париже, исключать саму возможность такого участия не следует. Гильом Парижский, главный архитектор, которому принадлежит проект собора и большей части его внешнего декоративного убранства, — личность крайне загадочная, равных которой немного найдется в истории. Морис де Сюлли, ученик аббата Сугерия, совершивший головокружительный взлет, став в 1160 г. епископом Парижа, явно достиг этого благодаря поддержке могущественных покровителей и связей. Некоторые из этих связей, в частности, через святого Бернара Клервоского и его цистерцианцев, практически наверняка вели к тамплиерам. Робер де Сабле, первый великий магистр ордена тамплиеров после падения Иерусалима, по некоторым данным, ок. 1195 г. оплатил работы по декоративному убранству портала св. Анны, однако это свидетельство является несколько противоречивым. Вероятно также, что каменщики и зодчие тамплиеров работали при возведении Нотр-Дам в Париже по окончании строительства собора в Шартре, но прямые доказательства этого опять-таки не дошли до нас.

Единственное, чем мы располагаем, — это сложные взаимопереплетения контактов представителей династий Меровингов и Капетингов с орденом Сиона, его официальными и негласными структурами, такими, как тамплиеры и цистерцианцы, а также центрами поистине несметных богатства и влияния, необходимых для возведения готических соборов. Тамплиеры были отнюдь не единственной структурой, причастной к возведению храмов в честь Богоматери. За ними стояла иная, более ранняя организация — орден рыцарей Богоматери горы Сион, а также его новые центры влияния в церкви, благодаря которым стал возможен настоящий взрыв строительства соборов, начало которому положила готика собора Сен-Дени. Все эти силы, естественно, действовали за кулисами событий, используя для провозглашения своей идеи реформ[153] признанные церковные авторитеты, такие, как тот же Бернар Клервоский.

Семейные связи св. Бернара с рыцарями Сиона и тамплиерами хорошо известны, (его родной дядя Андре де Монбар был в числе основателей militia du Christi — военизированных отрядов ордена Сиона, о которых мы уже упоминали в главе 5). Бернар был убежденным сторонником реформ в церкви, человеком, который, казалось, стремился учредить новое христианство, обращавшееся непосредственно к духовным исканиям и запросам верующих. Наряду с этим он поддерживал создание ордена тамплиеров как своего рода христианского рыцарства, что выглядело весьма привлекательным для представителей высших классов. Более того, он проповедовал новую богословскую систему, предусматривавшую особое почитание Марии, Матери[154] Христа, в качестве сосуда избранного, посредством которого род человеческий соединился с Божеством. Благодаря этому проповедь Бернара позволила привлечь к христианству громадные массы простых верующих, которые по-прежнему втайне сохраняли веру в Великую Богиню-Матерь, независимо от того, какое имя она носила — римская Исида или римская Матрона. Вряд ли стоит говорить, что подобные взгляды были весьма далеки от библейских и евангельских как по тону, так и по сути. Для ортодоксального христианства сама идея богини, пусть даже и Матери Христа, явно отдавала богохульством.

Но после успеха Сен-Дени и при мощной поддержке проповедей Бернара соборы нового стиля начали посвящать Пресвятой Богородице, Божией Матери и Царице Небесной. На фасадах новых соборов появились апокрифические детали и сценки из ее жизни и жизни ее ближайшего окружения. Эти сценки предстали верующим в виде превосходных барельефов и скульптур, некоторые из них до сих пор остаются подлинными шедеврами той эпохи (ил. 7.4). Да, храмы и церкви в честь Богоматери существовали и раньше, до 1150 г., но они были крайне немногочисленны и не привлекали особого внимания. Зато начиная с 1150 г. и на протяжении нескольких последующих веков храмы в честь Богоматери становятся самыми популярными среди храмов и особенно соборов Европы. Таким образом, главной духовной движущей силой, стоявшей за готическим ренессансом, был образ Девы Марии.