В результате мы установили, что алхимия — это на самом деле трансцендентность, то есть цель и метод, объединенные в рамках единого «процесса», у которого нет и не может быть конца. Природа этой трансцендентности, по всей видимости, представляет собой гнозис, то есть знание об истинной природе космоса, ориентации внутренних центров — чакр или сефирот — относительно главной структуры: Куба Пространства и Времени. Внутренний «золотой век» во внутренней структуре чьего-либо микрокосма совпадает с золотым веком на небесах, результатом чего является личный апокалипсис, то есть откровение тайн. Когда это происходит, сознание и физическое тело человека преображаются. И если такой человек сознательно пользуется «научными средствами», разработанными другими посвященными, обладающими таким же опытом, он трансформируется в личность, которую Альберт Вильольдо назвал Homo Luminous, то есть Алмазное Тело. Если же это не удается, результаты оказываются незавершенными, а иной раз и трагическими.

В истории о Джеде и Фараоне Хуфу (Хеопсе), в легенде о гуру Падмасамбхаве и царе Тибета Тисрондэцзане, о которой рассказано в главе 13, мы видим в принципе одну и ту же картину. Оба «мага» бессмертны или хотя бы считаются таковыми и могут управлять жизненной силой самыми необычайными способами. Их имена, или титулы, имеют одинаковое значение: «Устойчивый» Джед имеет ту же импликацию, что и «Лотосорожденный» шамба, или космическая ось; они оба обладают знанием тайны модели пространства и времени. Что касается Джеда, то существовали величественные монументы в Гизе и таинственный текст, скрытый в Гелиополисе. Если же говорить о Падмасамбхаве, то это — план Дхармачакры Самье чокор и, кроме того, текст самой Калачакры. В обоих культурах мы находим легенды о погибшей или скрытой высокоразвитой цивилизации: в Древнем Египте, а впоследствии и в Греции это Атлантида, а на Тибете — легендарная Шамбала.

Эти аналогии весьма и весьма помогают нам понять Фулканелли и его книгу «Тайна соборов». И если мы внимательно последуем всем его ключам, не пропустим ни одного намека и подсказки, мы сможем прийти к принципиально важным выводам.

Фулканелли отсылает нас к вполне конкретной эпохе — XII и XIII вв., когда обширные сообщества посвященных стремились создать символические тексты, раскрывающие тайну, начертав их на огромных архитектурных сооружениях, воздвигнутых ради того, чтобы поведать древние знания (гнозис) тем, кто был способен прочесть тайные знания на страницах каменной книги, роль которой выполняли великие готические соборы. В этом заключалось их главное практическое назначение. В этом смысле собор Нотр-Дам в Париже и Самье чокор представляют собой одну и ту же концепцию, видоизмененную лишь ради соответствия конкретным особенностям той культуры, в которой они были созданы. Что же касается функций, связей между внешними и внутренними аспектами пространства и времени, то они практически одинаковы.

Наше второе заключение касается Андайского Креста. Он также представляет собой модель оптимального, характерного для Золотого века соотношения внешней и внутренней реальностей, а также является индикатором данного, переживаемого нами сейчас, периода времени, который может продолжаться еще десятилетие или несколько больше. Это период, в котором на небесах будут явлены и, так сказать, «разыграны в лицах» все вышеупомянутые космологические мифы, в датах мифического времени. Поэтому Андайский Крест — это в полном смысле слова философский камень, поскольку для того, кто сможет понять все эти символические отображения ориентаций небесных объектов, представленные на Кресте, то есть получит исчерпывающий ключ к тайне, — для него даже самые величественные из монументов о конце времен, от собора Нотр-Дам до пирамид в Гизе и монастыря Самье, — это всего лишь безмолвные чудеса, созданные по загадочным причинам людьми, жившими в отдаленном прошлом.

Что касается нашего третьего вывода, то он несколько более сложен. Он касается роли света в акте просветления. Тексты Пирамид говорят о том, что после смерти фараон рождается заново вместе с Осирисом в звездных полях Ориона, которые находятся от нас на расстоянии около семидесяти световых лет и представляют собой ближайший к нашей системе очаг возникновения новых звезд. На этих звездных полях фараон обретает бессмертие, пройдя в акте смерти по пути Нун. Это слово на древнеегипетском означало первозданную эфирную субстанцию, из которой возникли все творения. Путь Нун пролегает через очаг возникновения новых звезд внутри самого Ориона. Таким образом, возродившись в качестве звезды в компании Осириса, фараон как бы «включает» на локальном уровне первозданное творение Вселенной.

Но для того чтобы достичь этого рождения звезды в бардо, или переходном состоянии вещества Ориона, прежде всего необходимо, чтобы фараону было известно «точное число алтарей в тайной камере Тегути». Как мы уже видели выше, это точное число алтарей создает трон Осириса, тот самый комплекс пирамид, из которого, словно со стартовой площадки душ, фараон совершает — в световом теле — полет к Ориону, становясь в результате этого новым Осирисом. Ту же самую функцию мы можем видеть и в величественном комплексе чокор в Самье, за тем исключением, что в планы буддийского просветленного не входит стать звездным телом и тем самым полностью покинуть этот план бытия. В отличие от фараона, когда Падмасамбхава стал «новым Осирисом», достигнув состояния светового тела, сравнимого с живой звездой, он не думал переноситься на Орион. Он остался в земном плане, чтобы помочь оставшимся совершить такое же преображение.

А это вплотную подводит нас к итоговому выводу. Сущность алхимии, возможно, очень проста и сводится к следующему: преображения природы Света влекут за собой изменения Самосознания природы. И изменения космического цикла (века) как бы сигнализируют о «включении» коренных изменений в природе Сознания и Света. Это и было то самое чувство надвигающихся перемен и даже катастрофических бурь, которые вызвало в XIII в. настоящий бум строительства готических соборов и уже в начале XX в. побудило Фулканелли отправить свое «письмо в бутылке» — знаменитую «Тайну соборов».

В заключение мы просто не сможем найти ничего лучшего, чем согласиться с Фулканелли, когда он говорит: «Я не прошу ни признания, ни благодарности, а лишь хочу, чтобы вы оставили другим вопросы столь же сложные, как те, которые оставил вам я». И мы надеемся, что в этой книге, следуя наставлениям Фулканелли, мы стали вместе с ним «маяком на великом пути эзотерической традиции».

Наконец у нас осталась одна, последняя тайна. Вопрос о личности Фулканелли невольно присутствует во всех прочих тайнах и загадках, словно тень высоко летящей птицы в ясный солнечный день. Мы можем видеть лишь его блистательное отсутствие (тень птицы), но, если мы попытаемся увидеть саму птицу, нас ослепит сияние солнца. В случае с Фулканелли роль такого сияния выполняет сам гнозис и содержание его писаний, которые, подобно солнцу, изливают на нас ослепительные потоки света, из-за которого очень трудно разглядеть саму птицу — то есть личность, отбрасывающую эту мистическую тень.

После того как все разрозненные фрагменты и детали собраны воедино и проанализированы, мы вправе вернуться к тому, с чего начали. «Фулканелли» неожиданным образом исчезает, и перед нами остается длинный ряд шутов, каламбуристов, мастеров плагиата и любителей сенсаций. Однако его книга, будучи изолированной в своем контексте и герметической по содержанию, остается настоящим письмом из бутылки, отправленной в неизвестность последним адептом. Постепенно проникая на все более и более высокие уровни сложности этой вести, о чем мы уже подробно рассказывали в нашей книге, мы наконец подошли к самому ядру истины, касающейся и нас самих, и мироздания, в котором мы живем. Этой истиной является секрет алхимии, который, видимо, во всей своей полноте будет раскрыт только в конце времен.