В центре, где сходятся дороги, соединяющие крест с небом, высится символическое Мировое Древо, простирающееся до точки пересечения плоскостей галактики и эклиптики. Внизу, на земле, в точке основания этого Древа, обычно находится перекресток дорог, часовня, церковь или большой собор. Подобно самооплодотворяющемуся египетскому Атуму, эта точка является одновременно и лоном, и фаллосом, и у греков подобного рода места носили название амфалос, что буквально означает «материнский пенис», или «пуп». Камень в центре Куско, знаменующий собой один из таких «омфалосов», выполнял ту же функцию, разграничивая четверти (стороны света) неба и земли, а также основную ориентацию небесных объектов. Такой камень-индикатор по своей идее весьма близок к резному камню-лингаму, о котором упоминает Хьюитт, к Андайскому Кресту и разного рода интеллектуальным идеалистическим спекуляциям о философском камне, или Камне Грааля — «lapsit exillis». Это указывает также на знаменитый кубический камень Кибелы, перевозка которого с древнего Анатолийского нагорья (Малая Азия) в Рим превратила последний в центр мира.

Для финноугорских племен, обитавших некогда на обширной территории от Финляндии и Лапландии до Западной Сибири, этот талисман «древо-камень-звезда» носил название сампо, представляя собой мистическую модель Вселенной, которую сотворил Ильмаринен[256], финский вариант кузнеца Вулкана. Корень этого слова, см, очень близок к египетскому слову сма, которое выражает концепцию баланса двух сил, уравновешивающих стержневой столб творения. На санскрите слово «столб», или «столп», звучит как схамбла. Эти лингвистические аналогии, наблюдаемые у весьма далеких друг от друга культур, свидетельствуют о том, что в древности между ними существовали связи, по крайней мере — на уровне их символической функции в роли метафоры неподвижной оси творенья.

Воплотить осмысление этих метафор, как мы уже знаем, у инков означало сделаться Сапа Инка, божественным человеком-героем. У египтян — фараоном, сыном Гора и воплощением царя-Солнца. Или спасителем Виракочей у древнейших жителей Анд, напоминающим и предваряющим Христа Спасителя. Эти метафоры указывают на успешное завершение поисков великого героя-воина-святого. Все эти качества сходятся в образе Адама Кадмона, универсального всечеловека, носителя вселенского разума, а дорога, или путь к достижению героем своей цели — это внешние и внутренние поиски Святого Грааля.

Альберто Вильольдо в своих исследованиях шаманов народа кечуа в Перу пришел к выводу, что современный период «Пачакути», время, когда все меняется коренным образом и реальность претерпевает изменения, является в то же время эпохой, когда начинает формироваться новое человечество и новый вид — Homo luminous. Эта предложенная Вильольдо идея о Homo luminous во многом напоминает тибетскую концепцию об Алмазном Бессмертном теле, упоминаемом в главе 12. Можно ли эту концепцию считать выражением идеи о Сапа Инка, Атуне-Ра или Всечеловеке? Действительно, если мы обратимся к самому яркому на Тибете и в Индии примеру достижения Алмазного Тела — Падмасамбхаве, — мы найдем здесь не только лингвистические отзвуки наших древнейших мифов (падма на санскрите означает «лотос»; здесь же можно вспомнить о бутоне лотоса Атуна, а самбхава означает «создавший себя самого». Это слово происходит от того же корня, что и схамбла, то есть «столб» или «колонна» неподвижной оси), но и мифические координаты, которые сохраняют физическую активность и включают в себя все те мотивы, знакомые нам благодаря Фулканелли и Андайскому Кресту, — начиная от места убежища в эпоху следующей катастрофы и кончая символами алхимии и бессмертия.

Таким образом, найдя в Андах Атлантиду и место убежища во время последней катастрофы, давайте теперь обратим взор на Восток, в сторону Шамбалы и надвигающегося апокалипсиса.

Пол Меврил в своей книге «Эпилог в камне» отсылает нас к фронтиспису «Тайны соборов» работы Жан-Жюльена Шампаня, на котором «изображен алхимик, стоящий под защитой лап Сфинкса, глядя на Восток в сторону восходящего солнца». Как мы уже знаем из главы 11, это место — одна из подсказок для разгадки астрономической тайны большого Андайского Креста. Меврил прекрасно понимает эту символику; он подчеркивает, что человек и Сфинкс «вместе ожидают возвращения Гора над горизонтом», что можно считать прямым указанием на точку восхождения Льва в день осеннего равноденствия 2002 г., когда спустя 13 000 лет действительно имело место возвращение Гора над горизонтом в точке равноденствия. Но можно ли считать этот рисунок указанием на иное место убежища, как считает Меврил?

По мнению Меврила, место убежища явно находилось в Гималаях, даже несмотря на то, что надпись на Андайском Кресте, прочитанная с помощью анаграмм, которые мы разбирали в главе 11, явно говорит о Перу. Меврил, применяя свою собственную и несколько натянутую анаграмму, считает, что в надписи имеется в виду Ха’иль в Саудовской Аравии и, за исключением разве что странного упоминания об Андах в связи с Гималаями, в дальнейшем избегает каких бы то ни было упоминаний о Южной Америке. Во-первых, мы вынуждены признать, что склонны видеть в этом прочтении Меврила типичный пример натяжки, но после того, как мы приняли интерпретацию, указывающую на Перу, и фактически обнаружили Атлантиду в Андах, мы взглянули на версию Меврила, что называется, другими глазами.

Так, его настойчивое утверждение о том, что мы должны обратить взор на Восток и продолжать поиски вдоль линии 30° северной широты, приведет нас прямо к «Андам Азии — величественным Гималаям», причем не ко всем именно, а к одной-единственной вершине — горе Кайлас, высящейся чуть к северу от линии 30-й широты. Эта одиноко стоящая и имеющая форму буквы А гора, которая почитается священной как для индуистов, так и для буддистов, возвышается как своего рода планетарный омфалос примерно на 26 000 футов[257] на самом высокогорном плато на земле. На склонах этой горы находятся истоки четырех великих рек Азии: Сатледжа, Брахмапутры, Инда и Ганга. Если смотреть сверху, истоки этих рек расходятся от горы, образуя слегка искаженное солнечное колесо — свастику, обращенную влево. А сразу за горой Кайлас, чуть ниже линии 30-й широты, находится столица Тибета Лхаса, расположенная в точке 90° восточной долготы, на расстоянии ровно 60° к востоку от Большого Сфинкса в Гизе.

А теперь, без всяких лингвистических изысков в стиле зеленого языка, сближающих Кат-Ман-Ху и Катманду, можно сказать, что Катманду — это всего лишь древнее непальское слово, означающее «место убежища». Таким образом, Меврил стремится обратить наши взоры в Непал и на Тибет. И, последовав его совету, мы обнаружили полуисторическую фигуру великого посвященного и просвещенного — Падмасамбхаву, который надежно спрятал тексты священных писаний и несметные сокровища в толще огромных статуй, в недрах скальных утесов и на дне священных озер, расположив тайные места убежища так, чтобы они находились в разных концах Гималаев. За этими легендами угадывается память о погибшей великой цивилизации, соперничавшей в глубокой древности с самой Атлантидой. Однако, в отличие от Атлантиды, эта цивилизация, как считается, продолжает существовать до сих пор в некоем месте, где, если вновь обратиться к книге Фулканелли, «смерть не сможет коснуться человека во время двойной катастрофы».