— Прощай, друг! Если что случится со мной, передай моей жене, что я пал смертью храбрых, прямо на съемочной площадке.

На что я отвечал, подыгрывая ему:

— Обязательно передам, дорогой друг, пусть Надя порадуется.

В группе смеялись. Но оператору было не до смеха. После съемок Анвар выходил из клетки весь мокрый до нитки, не от жары, а от напряжения. Он протягивал мне слегка дрожащую руку, в которую я вставлял полстакана абхазской чачи, приговаривая:

— Выпей наркомовские сто грамм, ведь ты вернулся с передовой, а мы отсиживались за сеткой вольера в глубоком тылу.

Анвар опрокидывал стакан и каждый раз говорил:

— Латиф! Последний раз я вошел в клетку. Если эту зверскую съемку будем продолжать дальше, ищи себе другого оператора!

— Хорошо, я подумаю, — невозмутимо отвечал Латиф.

Отдельно, за вольером, в камышах, снимали Игоря Дмитриева, стреляющего из английского ружья. Потом, когда все смонтировали, на экране получился эффектный, вполне убедительный эпизод охоты на тигра.

Стояла чудная августовская погода и все свободное от съемок время мы проводили на море. Обычно наша компания состояла из Вали Титовой, Тамары Логиновой, Виты Духиной с собакой Филлипом и Маргаритой Назаровой, а из мужчин, кроме меня, были Анвар, Игорь Дмитриев, Виктор Соцки. Мы облюбовали место на берегу моря в небольшой бухте, где с двух сторон располагались огромные глыбы скальных нагромождений. Все переодевались прямо на берегу, сбрасывая верхнюю одежду, и только Маргарита, придя с нами на море, уходила дальше за скалы, там раздевалась и уже оттуда подплывала к нашей группе, из воды была видна только ее голова в резиновой шапочке, из которой выглядывало привлекательное лицо дрессировщицы и мокрые локоны светлых волос.

Между собой мужчины удивлялись, почему Маргарита переодевается за скалами, а не как остальные наши дамы, здесь же, на пляже.

Анвар заметил:

— Интересно бы посмотреть на ее фигурку в купальнике.

В разговор вмешался Игорь Дмитриев:

— Действительно, здесь какая то тайна. Мы уже третий раз купаемся все вместе, и до сих пор видим ее только в море.

Я сказал на это:

— Завтра, когда будем готовить вольер к очередной съемке, я прямо спрошу ее, почему она так делает. Скажу ей, что мужчины заинтригованы.

На следующий день, придя к вольеру, увидел Маргариту с тазиком, наполненным большими кусками свежего мяса, она направлялась кормить тигра.

Увидев меня, сказала:

— У нашего полосатого артиста обеденный перерыв.

Я спросил ее:

— После кормления усатого-полосатого пойдешь с нами купаться?

— Пойду.

— Тогда у меня к тебе есть один деликатный вопрос. Если не хочешь, можешь не отвечать.

— Да, Володенька, слушаю тебя, хотя заранее предполагаю, о чем ты спросишь.

— Так что ты мне ответишь на незаданный вопрос?

Из клетки доносилось рычание зверя, почувствовавшего запах свежего мяса. Маргарита поставила тазик на траву, осмотрелась вокруг и отвернувшись от меня, сбросила блузку, и я увидел глубокие зажившие рубцы, оставленные острыми когтями мощных зверей на ее спине.

— Теперь ты понял, Володенька, что мне есть, что скрывать. Это издержки моей профессии, и я не хочу портить настроение своим друзьям. Но об этом ты, надеюсь, никому не скажешь?

Она снова набросила кофточку.

— Иду, иду, полосатый котик, — громко сказала она, подняла тазик и направилась кормить тигра.

То, что я увидел, меня потрясло. И только сейчас, когда ее не стало, я могу это рассказать. Люди должны знать, какой ценой достается та радость, какую несет артист зрителю. Маргарита уехала. Вольер разобрали, тигра отправили обратно в цирк, а мы еще долго вспоминали эту бесстрашную женщину. Так для всех и осталось тайной ее переодевания за скалами. Народная артистка РСФСР Маргарита Назарова ушла из жизни в октябре 2005 года, в Нижнем Новгороде. Я узнал об этом из телевизионных новостей. Горько и обидно, что такие уникальные артисты заканчивают свой путь в одиночестве, в забвении и нищете.

В сухумский порт согласно расписанию подходил круизный белоснежный Лайнер «Армения». На палубе толпились иностранные туристы, они что-то кричали, жестикулировали руками, показывали пальцами на пирс, некоторые направляли окуляры биноклей и объективы фото- и видеокамер на порт. Нам было видно, что на корабле происходит замешательство, оттуда были слышны крики, по-английски:

— Индия! Бомбей!

А в это время на пирсе происходило следующее. Фасад здания порта Сухуми мною было декорировано под индийский морской вокзал. На нем хорошо была видна огромная вывеска, написанная на английском языке: «BOMBAY». Также, по-английски и хинди были развешены вывески, указатели, красочные рекламные щиты. Стояли высокие осветительные торшеры времен двадцатых годов, огромные слоновые пальмы шевелили на ветру веером лохматых крон. По пирсу сновали рикши, в их колясках вальяжно восседали английские военные с сигарами во рту и в пробковых шлемах на головах. Носильщики в чалмах несли поклажи на спинах, важно шествовали роскошно одетые европейские дамы с детьми, укрываясь от зноя разноцветными зонтиками. Полисмены с дубинками в руках и пистолетами в белых кобурах, расставив ноги, зорко следили за порядком.

К пирсу подъезжали сверкающие никелем и лаком европейские авто. Звуки клаксонов заглушали говор разноязыкой толпы. Кричали, размахивая свежими газетами, полуголые мальчишки, были видны лотошники, продающие фрукты, воду, освежающие напитки, фруктовое мороженое. В красивых ярких сари стояли продавщицы цветов и сувениров, продавались живые обезьянки в клетках и экзотические ярко окрашенные птицы, издававшие гортанные звуки. Смуглые, бородатые мужчины в разноцветных чалмах, длинных домотканых рубахах и широких штанах, медленно шли по улице, перебирая пальцами четки. Все бурлило, все было наполнено жизнью большого порта времен двадцатых годов.

Над кораблем, из капитанской рубки, прогремел голос в мегафон, сначала на английском, а следом на русском языке. Громко разнеслось:

— Наш лайнер прибывает в порт столицы Абхазии Сухуми. Прошу не волноваться! Это не Бомбей! Успокойтесь, идут киносъемки. Подготовьтесь к спуску на пирс. За воротами порта вас ждут автобусы, в которых вы продолжите знакомство с красотами Абхазии. Через четыре часа вас доставят на борт лайнера «Армения». Счастливо отдохнуть!

Толпа туристов на борту дружно аплодировала и посылала нашей киногруппе воздушные поцелуи и крики «Браво!» Вскоре они спустились вниз по трапу, расселись в комфортабельные интуристские автобусы и уехали. За время их четырехчасового отсутствия мы успели натянуть на поручни трапа широкую ленту с корабельной надписью «LONDON». На борт поднялись актеры в костюмах и гриме, а также массовка, изображающая европейских пассажиров и матросов в английской форме. Когда все эпизоды, связанные с круизным лайнером были сняты, режиссер объявил перерыв, а капитан «Армении» пригласил постановочную группу и артистов в кают-компанию.

Сидя за изыскано накрытым столом, на котором были виски, бренди и армянский коньяк, Латиф Файзиев представил капитану киногруппу. Завязалась беседа. Капитан, не сводя глаз с Вали Титовой, рассказал, как киношники ловко провели его, старого морского волка.

— Когда мое судно подходило к пирсу, я услышал крики пассажиров и увидел волнение туристов на палубе. Они показывали руками на берег и кричали: — Бомбей! Индия! — Я на секунду отвлекся от швартовки судна, а это очень сложный маневр, взглянул на мгновение за борт и обомлел, увидев огромную вывеску «БОМБЕЙ». В недоумении я посмотрел на пирс, на котором были толпы в индийских одеждах, и даже бегали рикши. Увидел кинокамеру, и понял — снимается кино. Меня разобрал гомерический смех, а тут такой ответственный момент — швартовка судна, да и туристов успокоить надо, вот я им и сказал в мегафон, что идут съемки фильма. А то бы они и в самом деле подумали, что вместо Абхазии моя «Армения» в Бомбее якорь бросила. Здорово вы все это устроили! Я ходил в Бомбей, конечно, теперь там не так, как было раньше, но очень похоже.