— Не волнуйтесь, мадам, мы сейчас поедим, выпьем и уйдем.

Между тем мужчина опрокинул стакан водки и с жадностью проглотил бутерброд с красной рыбой. Они не обращали на меня никакого внимания. Женщина, нисколько не смущаясь, сбросила бутерброды с тарелки в сумку, туда же запихнула бутылку водки и вина. Наконец я их выпроводила. Пойду приводить в порядок столы, — с этими словами Римма ушла.

Торжественное открытие заканчивалось.

— Володя, пора приглашать гостей на фуршет, — сказал мне Рафаэль.

— Задержи открытие минутки на три, а то там непрошенные гости прошлись по столам.

— Достали эти халявщики, — Акопов выразительно махнул рукой, — они опустошают столы на вернисажах, не дождавшись, когда окончится официальная часть. Вам надо было оставить человека подежурить у столов.

— Да, это проблема, — согласился Гиви Затикян, — в Москве есть люди, которые занимаются хождением по вернисажам, чтобы выпить и закусить. Они перезваниваются между собой и точно знают, где и когда открываются выставки.

Чтобы немного потянуть время, Акопов стал рассказывать гостям о ближайших выставках на Беговой. Наконец Римма вернулась.

— Можно приглашать гостей к столам.

— Господа, извольте закусить! — словами Дымова из чеховской «Попрыгуньи» я пригласил всех в банкетный зал.

Гости плотно окружили столы.

— Есть предложение выпить за искусство, за замечательные картины, которые мы сегодня увидели, — сказал оператор Уланов, — я по-хорошему завидую художникам, их диапазон творчества широк, они могут не только писать картины, но и работать в театре, кино, телевидении, делать иллюстрации, а у нас операторов, без кинопроизводства никуда.

— Юра, — возразил ему Тартынский, — оператор может быть и хорошим фотографом, сегодня это надежный способ выживания.

— Как мы поняли, — подняв рюмку, сказал Валерий Филиппов, — ты предлагаешь выпить за наших юбиляров — Римму и Володю, за их совместную выставку.

Все сдвинули стаканчики и выпили.

Валера Филиппов обнял меня.

— Ты помнишь, Володя, еще в конце шестидесятых мы с Владиславом Шестаковым были приглашены на ашхабадскую киностудию художниками фильма «Пустыня».

— Режиссера Эдика Хачатурова из Ташкента?

— Да, для нас, художников, и для режиссера, это была первая работа в кино. Правда, у Шестакова она была и последней. После этого он ушел из кино в графику, стал книжным иллюстратором и преуспел в этом. Я же, продолжаю тянуть лямку художника кино и по сей день.

— В то время, — продолжал Валерий, — в музее изобразительных искусств Ашхабада, проходила республиканская выставка, где ты, Володя, показал десять эскизов к фильму «Утоление жажды». У меня до сих пор хранится фотография, которую втихаря снял Эдик Хачатуров, правда со спины, зато хорошо видны твои работы на стене.

— Она у нас в альбоме, — обрадовалась Римма, — вы там совсем молодые ребята, оба в белых рубашечках, а у Володи мощная черная шевелюра.

— Еще бы, — ответил Валера Филиппов, — прошло сорок лет. Я рад, что мы снова вместе, и что я вижу сегодня на вернисаже ваши большие живописные холсты.

Римма ушла к другим гостям, уделяя внимание всем приглашенным, приветливо разговаривала с ними, предлагала попробовать приготовленные ею русские пирожки и японские суши с красной рыбой.

К столу подошли Леня и Юля.

— Познакомьтесь, — представил я, — это наши друзья: Леонид Мирзоев — оператор Центрального телевидения и его супруга Юлия Андреева.

Все наполнили стаканчики водкой.

— Валера, — спросил я, — помнишь, как мы встретились на «Мосфильме»?

— Конечно, Володя, ты приезжал по поводу строительства декораций, кажется, по картине «Махтумкули».

— Может быть, — ответил я, — не помню, по поводу какого фильма, но что мы встретились, это точно. Валера, ты тогда пригласил меня посмотреть, как Иван Пырьев работает над фильмом «Братья Карамазовы». Для меня это было очень интересно, я впервые увидел Пырьева на съемочной площадке. Шло освоение декорации. Я стоял в сторонке, чтобы не мешать группе. В центре декорации на стуле сидел режиссер Пырьев. За его спиной молча стояли ассистенты, ловя каждое слово шефа. Ты, Валера, подошел к нему с большим остекленным эскизом в раме. Режиссер поставил его на свои худые колени, придерживая эскиз левой рукой, и внимательно начал разглядывать его.

— Володя, хочу внести уточнение, что эскиз был художника Сталена Волкова, — вставил Филиппов.

— Да, вас же было два художника-постановщика на фильме.

— Верно, нас было двое на «Братьях Карамазовых».

— Иногда Пырьев поднимал голову, — продолжал вспоминать я, — пристально всматриваясь в декорацию, остро ощупывая глазами детали реквизита и мебель, потом опять опускал глаза на эскиз.

Вдруг неожиданно он громко матерно выругался.

— Не вижу бронзового подсвечника на комоде!!!

Ассистентка по реквизиту мгновенно исчезла и через минуту дрожащими руками поставила подсвечник и заискивающе спросила:

— Иван Александрович, я правильно ставлю подсвечник? На это место?

— Да! — сурово бросил Пырьев, — на «Мосфильм» приходят работать, а не лясы точить. Извольте внимательно читать эскизы, уже утвержденные мною! — он обвел глазами группу, — это относится ко всем!

Потом Пырьев вернул эскиз тебе, Валера, со словами:

— Ну, теперь, кажется, можно снимать.

Иван Александрович повернул голову в сторону камеры, стоящей на штативе, и спросил оператора Вронского.

— Сережа, у тебя все готово? С этой точки и будем снимать, — он ударил клюкой об пол.

И уже мягко спросил ассистентку по актерам:

– Лионеллу загримировали?

— Да, Иван Александрович.

— Тогда давайте Грушеньку в кадр. А Михаила Александровича Ульянова проводите на грим. Его будем снимать следом.

— Да…, Володя, — удивленно протянул Филиппов, — так все и было, ну и память у тебя!

Римма внимательно слушала мой разговор, потом повернулась к Валере Филиппову со словами:

— Мне это все так интересно! Пырьев — это целая эпоха в искусстве. Валера, я хочу напомнить тебе нашу мимолетную встречу в усадьбе Кусково, где я тебя впервые увидела, не зная, что вы с Володей давние друзья.

— В самом деле, Римма, я сегодня не мог вспомнить, где я раньше мог тебя видеть.

— Я тебе, Валера, напомню. Стояла пришвинская «весна света», был апрель месяц. Я ездила на этюды в усадьбу Кусково. В тот день я заканчивала этюд «Грот» на фоне уже порозовевших далей. Ты, проходя мимо меня, остановился, постоял немного, посмотрел, как я работаю, потом обвел пальцем крохотное место живописи в левом углу холста и серьезно сказал:

— Мне нравиться, как написан этот кусочек.

Я подумала, ну что за бесцеремонный народ. Я же не знала, что имею дело с известным художником кино. В мои студенческие годы у нас обычно так подтрунивали друг над другом, выбирая маленькое пятнышко в этюде у сокурсника и говоря: