Они пошли через зал. Виктория выделялась среди остальных дам прежде всего высоким ростом и роскошностью форм. Кроме того, перед ним была Виктория, источающая здоровье и уверенность в себе, что еще больше подчеркивало ее красоту.

— Роберт, — сказала она, — как я рада тебя видеть.

Роберт взял ее за руки:

— Мы уже считали тебя погибшей. Ты не писала нам...

— Сначала я не могла, — оправдывалась она, — а последние два месяца были такими насыщенными... — Ее взгляд устремился поверх его плеча, и он понял, что она смотрит на Юаня.

— Не обижайся, но все, что ты сделала, кажется мне непонятным, — сказал он тихо.

Мартин отошел, оставив своего мнимого отца наедине со своей мнимой теткой.

— Надеюсь, ты все поймешь, когда узнаешь правду, — сказала Виктория. — Я бы хотела поговорить с тобой с глазу на глаз. Завтра.

— Такое разрешено наложнице военачальника? — Он сразу пожалел, что выразился так резко, но Виктория не обиделась. Она спокойно улыбнулась.

— Разумеется, когда дело касается брата. Если ты думаешь, что я живу в гареме, окруженная евнухами... Шикай отменил евнухов. — Роберт попытался представить, что думает об этом тень Чжан Цзиня. Но теперь Виктория не скрываясь смотрела мимо него. — Маршал.

Юань похлопал Роберта по плечу. Сегодня он был в белом кителе с золотым шитьем, на левой стороне груди теснились ордена. Лицо спокойное, как всегда.

— Ты, должно быть, очень рад увидеть сестру, Роберт. Будь с ней на обеде. Скоро всех пригласят за стол. Роберт... — Он заглянул в глаза Баррингтона. — Однажды ты отказался помочь мне в свержении Цинов. Я никогда не настаивал. И вот это свершилось. Но теперь, как я и предвидел, предстоят большие дела. Ты поддержишь меня теперь?

— Я поддержу того, кто де-юре правит Китаем, ваше превосходительство.

Юань улыбнулся:

— Де-юре, де-факто — тебе по-прежнему доставляет удовольствие упражнения в латинской семантике. Но оставим это. Он взглянул на Викторию. — Разве она не самая красивая женщина в Китае? Кроме разве что твоей жены, Баррингтон. И взгляни... — Маршал показал глазами туда, где Мартин с увлечением беседовал с китайской женщиной, или скорее девочкой, как более точно определил Роберт. — Разве у вас не самый красивый сын в Китае? И девушка рядом с ним красива, не так ли?

С черными длинными волосами и дерзкими чертами лица, подчеркнутыми западными румянами и помадой на губах, в малиновом бальном платье, открывающем гладкие смугло-желтые плечи, девушка и в самом деле была поразительно красива.

— Да, — согласился он, — Красавица!

— Я прочу ее в жены Мартину.

Роберт услышал, как резко вздохнула Виктория, очевидно, для нее тоже оказались откровением замыслы любовника.

— Итак, — сказал Юань, — поскольку жизнь обещает быть очень приятной для всех. Баррингтонов в ближайшие годы, если, конечно, не произойдет чего-либо непредвиденного, не зависящего от нас, то, я уверен, что вы поддержите любого, кто возьмет на себя тяжкое бремя правления Китаем. Пойдем к столу?

Столовая выглядела ослепительно: блистали золотом приборы, замерли безупречно одетые официанты, стены были задрапированы шелком с желтыми и красными императорскими драконами, в дальнем конце оркестр играл что-то нестройное, но, к счастью, негромко. Роберт поддержал стул для Виктории, и, садясь она улыбнулась ему.

Они оказались довольно далеко от Юаня, справа от которого сидел Сунь. Но это было даже хорошо, поскольку брат с сестрой могли поговорить по-английски, будто оказались в полном одиночестве, несмотря на оживленную болтовню вокруг.

— Что случилось с Таном? — поинтересовался Роберт.

— Тан мертв.

— И поэтому ты перешла на другую сторону?

— Все не так просто. — Она повернулась к нему, чтобы прямо взглянуть брату в лицо. — Меня пытали гоминьдановцы. Меня били палками бастинадо, Роберт. Меня, Викторию Баррингтон, распластали голой в пыли перед сотней человек, а затем посадили также голой в клетку, чтобы мучить дальше. — Ее передернуло.

Он прикусил губу, изо всех сил подавляя воображение.

— Но ты бежала?

— Да. Меня спас Цин Сань. Ты помнишь его?

— Боже праведный, конечно, помню. Ты хочешь сказать, он был одним из них?

— Цин Саня и меня приняли в тун в один и тот же день, мы стояли плечом к плечу. Похоже, он всегда желал меня, — рассказывала Виктория, — поэтому и спас, чтобы сделать своей собственностью. Я убила его.

Роберт кашлянул в салфетку: как мало он знал свою сестру!

— После этого, — продолжила Виктория, — я искала только мести. До сих пор ищу. Всячески, по любому поводу, связанному с гоминьданом.

— Видя Юаня и Суня, сидящих рядом, я бы сказал, что тебе придется немного обождать, — предположил Роберт.

Виктория улыбнулась:

— Около часа, как мне кажется.

Роберт окинул взглядом улыбающиеся лица гостей, внимательных официантов и помрачнел, так как заметил, что во время трапезы к прислуге присоединились вооруженные люди. Последние проникали в зал поодиночке и рассредоточивались, прячась за драпировкой, заметные только для тех, кто хотел их увидеть. Маршал по-прежнему был занят беседой. Роберт увидел, что Мартин посмотрел на него с улыбкой и одновременно быстро кивнул головой, похоже, предостерегая от опрометчивых поступков. Тем временем принесли десерт и убрали посуду.

— Что с тобой, Роберт? — промурлыкала Виктория. — Ты почти ничего не ел.

Не успел он ответить, как грянули фанфары и дирижер объявил:

— Его превосходительство, избранный президент Китая, маршал Юань Шикай.

Юань встал и улыбнулся всем собравшимся.

— Друзья мои, — начал он. — Мы собрались по уникальному случаю. Мы здесь сегодня вечером не просто празднуем падение Цинов, конец маньчжурской тирании, которая терзала Срединное Королевство почти триста лет. Разумеется — само по себе это уже повод для торжества. Но мы смотрим в будущее и торжественно открываем новую эру, эру Китая, управляемого китайцем, и причем китайцем, выбранным на должность демократической процедурой.

Он подождал, пока стихнут аплодисменты.

— Чтобы выполнить эту миссию, — продолжил он, — я пригласил доктора Сунь Ятсена в Пекин. Теперь великое будущее нашей страны станет более ясным. — Он улыбнулся людям Суня. — Вы все знаете, что меня избрало президентом Республики Китай население, живущее севернее реки Янцзы. Южнее этой реки выборов с моим именем в бюллетенях не проводилось.

Он сделал еще одну паузу, теперь среди представителей гоминьдана прошел ропот. Чан Кайши озирался по сторонам со злобной подозрительностью.

— Тем не менее южнее реки тоже проводилось некое подобие выборов, — продолжил Юань. — Их организовал гоминьдан, державший тогда под военным контролем бассейн реки и прилегающие провинции, причем в отсутствие своего лидера Сунь Ятсена. Результаты этих выборов — не волеизъявление народа, а голосование ассамблеи представителей гоминьдана. В таких, я бы сказал, предосудительных условиях доктор Сунь был избран временным президентом Китая.

Ропот нарастал. Однако Юань продолжал со спокойным лицом:

— Само собой разумеется, в Китае не может быть двух президентов. Не менее очевидно, друзья мои, что выборы, проведенные ассамблеей гоминьдана, не могут считаться действительными.

Послышались протестующие возгласы, но Юань погасил их, переводя свой взгляд с одного лица на другое.

— Они недействительны потому, что не были демократическими. Только представители гоминьдана участвовали в них, и всего один кандидат выдвинут — доктор Сунь. В противоположность этому здесь, на севере, каждый взрослый мужчина, доказавший, что уплатил налоги за последний год, допускался к голосованию и проголосовал за того, за кого хотел. И я был избран.

Наступила полная тишина, нарушенная спокойным голосом доктора Суня:

— Эти избиратели знали, какая судьба их ждет, если бы они сделали другой выбор, маршал Юань?

Его сторонники приветствовали такие слова, сторонники Юаня нахмурились. Но маршал продолжал улыбаться.