— Дом Баррингтонов, — задумчиво проговорил Юань, шагая по дорожке, — более ста лет процветания.

— За это время мы испытали и взлеты и падения, — напомнил Роберт.

— Такова жизнь. Но я не сомневаюсь, что ты рассчитываешь еще на сто лет процветания для своих потомков.

— В той степени, насколько человек осмеливается загадывать также далеко.

Юань увидел скамейку на одной из боковых дорожек и сел на нее, обмахиваясь шляпой.

— Ты до сих пор часто видишься с Цыси?

Роберт сел рядом:

— Я не видел Цыси почти семь лет. Меня не было среди ее сторонников во время выступления «боксеров», и она этого не простила.

Юань коротко улыбнулся:

— Сомневаюсь, что и она простила меня за то, что я сказался больным. Как бы там ни было, поскольку мы оба в свое время служили ей, — он не заметил двусмысленности в своих словах, — то должны быть готовы простить ее. Нет слов, мы оба станем оплакивать ее кончину.

— Так уж ли она близка?

— Цыси старая женщина, и смерть, видимо, не за горами. Ты еще не задумывался, что произойдет, когда ее не станет, Баррингтон?

— Насколько я понимаю, император Гуансюй возобновит свое правление.

— Ты говоришь не подумав. Можно ли надеяться, что Гуансюй забыл, что именно ты, я и Жунлу свергли его в 1892 году? Жунлу мертв. Но мы-то с тобой живы. И лично меня такое состояние устраивает. Ты следишь за тем, что творится в стране, а также в Пекине?

— Насколько мне это удается.

— Ты когда-нибудь слышал о гоминьдане? О революционном сообществе, ставящем своей целью свержение маньчжуров, основанное человеком по имени Сунь Ятсен.

— Я слышал о Сунь Ятсене, — ответил Роберт с беспокойством в голосе, — но довольно давно.

— Могу тебе сообщить, что за последнее время он несколько раз приезжал в Китай, и заметь, не был арестован. А все потому, что у него разветвленная сеть тунов, объединяющих преданных ему людей, готовых рисковать ради него и его республиканских концепций. Сунь Ятсену также известно о возврасте вдовствующей императрицы. Я уверен, он с нетерпением ждет ее смерти, чтобы осуществить революцию. Таким образом, мы можем стать свидетелями того, какие многочисленные проблемы как вверху, так и внизу повлечет за собой смерть Цыси. Такое уже не раз бывало прежде.

— И у тебя есть решение этих проблем?

— Конечно. Разве мы не сотрудничали раньше, и к тому же успешно? Теперь, как никогда, важно действовать сообща. Китай стоит на пороге периода большой смуты. Единственная возможность спокойно пережить смутные времена — это быть сильным. У меня есть сила. Но военным необходимо платить, независимо от того, что происходит с экономикой. У тебя есть финансовая мощь, чтобы поддержать меня. Даю тебе слово, ты все свое вернешь до таэля.

— И что же конкретно я должен помочь тебе сделать?

— Преодолеть хаос и создать сильный Китай.

— Сместить Цинов, ты хочешь сказать. Извини, Юань, династия и мне противна по многим причинам, но я поклялся служить ей.

Юань мягко улыбнулся:

— Я ни слова не сказал о свержении Цинов, Баррингтон. А что действительно было мной сказано — так это то, что мы после смерти Цыси не должны позволить императору Гуансюю править страной, иначе он потребует наши головы. Ведь есть другие принцы, достаточно молодые, чтобы подойти нам по возрасту, один из которых может стать Сыном Небес.

— А ты будешь регентом при нем?

— Сомневаюсь, что подойду для такой роли. Я предпочту стать командующим армией.

— И контролировать регента?

— Я намереваюсь советовать ему, — объяснил Юань, — помочь покончить с гоминьданом и поддерживать порядок.

Роберт изучающе посмотрел на маршала. Конечно, он сознавал, что в словах Юаня, без сомнения, присутствовал здравый смысл. Гуансюй, бесспорно, не простил людей, причастных к его свержению. А после смерти Цыси скорее всего наступит хаос, особенно если Сунь Ятсен получит свободу действий. То, чего натерпелся Роберт от революций и революционеров, хватит ему до конца жизни. Но он не хочет быть и соучастником убийства.

— А что станет с Гуансюем?

— Почетная отставка в полной изоляции.

— Ты даешь слово?

— Разумеется, — сказал Юань. — Твоя очаровательная жена появилась на веранде. Не вернуться ли нам и попить чаю?

Роберт дал в честь Юань Шикая торжественный обед. На эту церемонию были приглашены самые влиятельные иностранные торговцы и их жены. Но большинство гостей не сводило глаз только с двух женщин семьи Баррингтон.

Виктория оделась в черное платье без рукавов, открывающее ослепительно белое тело под декольте, распущенные черные волосы свободно ниспадали на плечи, пальцы ее украшали сверкающие кольца. Однако взгляд и улыбка казались сдержанными, она оживлялась, только когда смотрела на своего красивого тринадцатилетнего сына.

Темно-зеленое платье Моники было с рукавами, но с не меньшим декольте. Ее золотисто-каштановые волосы переплетались в высокой затейливой прическе, на руке скромно поблескивало лишь обручальное кольцо, хотя шею облегало богатое жемчужное колье, подаренное Робертом на свадьбу. Она оживленно улыбалась и занимала гостей, уделяя особое внимание прославленному солдату, сидевшему справа от нее.

— Ваш брат — счастливый человек: он обладает двумя изумительными женщинами, — заметил один из гостей Адриану, которого уговорили принять участие в таком неординарном событии.

Адриан изобразил одну из своих загадочных улыбок:

— О чем вы? Я сомневаюсь, что он обладает хотя бы какой-либо из них. Роберт не относится к собственникам.

На следующий день Юань уехал, а Роберт зашел к Виктории.

— Спасибо за участие в обеде.

Она наклонила голову:

— Надеюсь, никому не повредило вспомнить, что я еще жива.

Он сел рядом с ней. В последнее время он заметил перемены в ее поведении. Она стала более живой, общительной, заинтересованной в том, что происходит вокруг нее... и в тоже время более дерзкой. И это вызывало беспокойство. Тем более после всего услышанного от Юаня.

— Вики, я хочу задать тебе вопрос и прошу, ответь мне честно. — Она наклонила голову к шитью. — Ты получала какое-либо известие от Тана в последнее время?

— По-моему, ты как-то сказал, что я никогда больше не получу от него известий.

— Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.

Она подняла голову и посмотрела на него своими огромными голубыми глазами:

— Ты слышал о нем? Он в Шанхае?

Роберт прикусил губу: его перехитрили.

— Я ничего не слышал о Тане. Но слышал о его хозяине. Почему, ты думаешь, приезжал Юань? Он предупредил, что Сунь собирается подстрекать народ к восстанию, вероятно, как только умрет Цыси.

Виктория вновь склонилась над шитьем:

— Этой новости не меньше пятнадцати лет.

— Юань не на шутку встревожен, потому что, по его мнению, Цыси осталось жить неделю. Вики, если к тебе подойдут люди из туна...

— Какого туна, Роберт? Мой был разгромлен много лет назад.

— Возможно, здесь, в Шанхае, но я не сомневаюсь, что он по-прежнему существует. Прошу, пообещай мне сообщить немедленно, если к тебе обратятся за помощью.

— Конечно, как скажешь.

— Ты можешь поклясться, Вики, всем, что для тебя свято?

— Разве то, что свято для меня, имеет для тебя хоть малейшую ценность?

Он вздохнул:

— Вики, от этого может зависеть твоя жизнь. Если произойдет революция и окажется, что ты хоть чем-то помогала Сунь Ятсену, я вряд ли смогу спасти тебя от казни.

Она криво улыбнулась:

— Хорошо, Роберт, если ко мне обратится какой-нибудь член туна, я приду и скажу тебе об этом.

Он ничего не добился, понял Роберт, сестра фактически не дала ему никакого обещания. Да он и не очень рассчитывал на что-либо большее.

Тем вечером Виктория вышла погулять по холодку. Она знала, что к этому времени Адриан уже возвращается домой, и чувствовала одновременно приятное возбуждение и отвращение к себе, удовлетворение, смешанное со страхом.