Однако вторая половина программы, обнародованная 30 августа, подсекала под корень традиции китайского конфуцианского общества. Было объявлено о грядущих реформах: о скорой отмене теплых мест для бюрократов и системы проверки при назначении на должность, как рекомендовал Кан Ювэй; о расформировании милицейских подразделений Зеленого знамени, которые всегда поддерживали знаменных в последних войнах и были основными вооруженными формированиями под командованием провинциальных наместников; о введении бюджетной системы финансирования. Теперь оставалось ждать реакции со стороны великих мандаринов, провинциальных наместников и, что наиболее важно, самой вдовствующей императрицы. Однако Роберт оказался застигнутым врасплох, когда утром 16 сентября ему доложили о прибытии Юань Шикая.

Роберт встал, чтобы поприветствовать прославленного солдата, который, несмотря на поражение в сражениях против японцев в Корее три года назад, оставался национальным героем, почитаемым за его храбрость, проявленную в боях при отходе через Маньчжурию. К тридцати девяти годам Юань, который был невысоким, несколько располнел. Голова его с коротко остриженными волосами походила на ядро, из которого торчал нелепый «поросячий хвостик».

Он занимал должность наместника провинции Шаньдун, и поэтому не было ничего странного в том, что он находился в Тяньцзине, но до сих пор не находил нужным зайти к адмиралу Баррингтону.

Мужчины поклонились друг другу, затем обменялись рукопожатиями. Дверь в кабинет Роберта оставалась открытой, и Юань многозначительно посмотрел на нее.

— Закройте дверь, — приказал Роберт своему секретарю.

Юань сел.

— Мне сказали, Баррингтон, что вы питаете глубокое уважение к Цыси, — заметил он без всякой преамбулы.

Роберт тоже сел.

— Ее величество уважительно относилась к моей семье многие годы, ваше превосходительство.

— Я веду речь о вас лично, Баррингтон.

— Ее величество достаточно щедро одарила меня своей благосклонностью, — осторожно произнес Роберт.

— Это хорошо известно. Ее величество ожидает полнейшей преданности и верности от тех, к кому была благосклонна.

— Это тоже хорошо известно, — парировал Роберт.

— Как вы прореагируете, если я вам скажу, что она в опасности?

Роберт помрачнел. Ему было трудно представить, чтобы Старый Будда позволил такой ситуации возникнуть.

— Она категорически против реформ, объявленных императором, — сказал ему Юань. — Император боится своей тетки. Он понимает, что не может быть спокоен до тех пор, пока она имеет власть.

— Откуда вам это известно?

— Меня пытались привлечь на свою сторону члены его клики, приглашали помочь им обуздать вдовствующую императрицу.

— И вы говорите мне об этом? — удивился Роберт. — А вы уверены, что те сатрапы императора не пытаются действовать самостоятельно?

— Эта мысль и мне приходила в голову, — согласился Юань. — Поэтому я прикинулся сторонником их планов, но сказал им, что не стану действовать, пока не получу на то инструкции от самого императора. И вот два дня назад я получил его указания использовать свою армию и посадить под арест его тетку и ее сторонников. — Из кармана он достал сложенный лист бумаги и положил его на стол Роберта.

Роберт развернул и прочитал бумагу. Текст был явно написан дворовым каллиграфом и подписан Гуансюем. Однако... Он поднял голову:

— Император подписал это черными чернилами, а императорские декреты всегда подписываются ярко-красными. — Юань кивнул в знак согласия. — Тогда это подделка?

— Нет. То настоящая подпись Гуансюя. Перед вами пример, колебаний императора. Он желает убрать Цыси со своего пути, но не может заставить себя сделать это императорским декретом.

— Мы говорим о предательстве.

— Что вы считаете предательством, Баррингтон? Нелояльность по отношении к трону или нелояльность к империи?

— Типичная конфуцианская головоломка, ваше превосходительство.

— Настало время для меня, да и для вас, принять решение, Баррингтон. Если я выполню «просьбу» императора, ее величество уйдет, будет сметена навсегда. У меня нет ни малейшего сомнения, что, как только ее переведут в подходящее место заключения, сразу же найдутся средства отправить ее на тот свет. В конце концов, она старая женщина. Через три месяца ей исполнится шестьдесят три года, поэтому никто не удивится. И тогда император станет единоличным правителем империи. Но я сомневаюсь, что он подходит для такой роли. Мне кажется, им станут управлять ученые типа Кана и его клики. А это будет означать расчленение Империи Дракона.

— Цинской империи — без сомнения. Но разве вы, китаец, ваше превосходительство, действительно хотите увековечения Цинов?

— Я хочу спасти империю, Баррингтон. И только Цины удерживают ее в едином целом. По крайней мере, в настоящий момент, — добавил он в раздумье. — А теперь об альтернативе. Если мы пойдем к императрице, расскажем ей все, что знаем, и она решит действовать, в чем нет ни малейшего сомнения, то дни императора сочтены. Разумеется, он будет смещен. Затем нам придется искать нового императора, и я уверен, Цыси с такой задачей справится. Понятно, что кого бы она не выбрала, это будет наверняка маленький мальчик, и таким образом она возобновит свое правление на последующие десять лет, не меньше. Такой шаг может стать судьбоносным для империи. Для всего Дальнего Востока. — Он взглянул на Роберта. — Императрица, к слову, никогда не пойдет на мировую с Японией.

— Почему вы говорите все это мне? — спросил Роберт. — У меня нет вооруженных сил, с которыми я мог бы поддержать одну из группировок.

— Я говорю это вам, потому что вы Баррингтон. Потому, что у вас в распоряжении Дом Баррингтонов.

— Дом Баррингтонов находится в распоряжении моего отца.

Юань прикрыл глаза:

— Разве он не требует постоянно, чтобы вы вернулись и взяли на себя управление? — Мимолетная улыбка. — Это моя работа — знать, что происходит вокруг меня, Баррингтон, даже если моим людям приходится вскрывать письма. Итак, если мы поддержим вдовствующую императрицу, вашей задачей будет взять на себя руководство Домом и использовать его авторитет в интересах нового режима. Или, я бы сказал, старого режима. Более того, вашей задачей, как англокитайца, будет убедить западные державы в том, что Китай стремится только к миру — хотя бы до тех пор, когда мы будем готовы к войне.

— И вы считаете, что я соглашусь на эту двуличную роль? Почему?

Опять мимолетная улыбка.

— Потому что вы один из тех, к кому императрица особенно благосклонна. Или, если позволите сказать, вы возлежали на ее благосклонности.

Был неподходящий момент, чтобы обижаться.

— Итак, вы говорите, будто приняли свое решение, ваше превосходительство.

— Да, — подтвердил Юань. — Вы на моей стороне?

Юань Шикай разработал хитроумный план. На некоторое время он решил сделать вид, что примкнул к лагерю императора в качестве его сторонника, а на самом деле с тайными намерениями. Он ездил в Пекин, окруженный мощной личной охраной.

Накануне в Пекин тайно прибыл Роберт без всякого сопровождения и сразу направился домой к Чжан Цзиню. Старый евнух находился в Запретном городе, и У Лай развлекала своего зятя до его возвращения.

Чжан Цзинь помрачнел:

— Ты выглядишь загадочно, как будто заговорщик. Су здорова? Как малыш?

— С ними все в порядке. Чжан, я должен обязательно сегодня ночью переговорить с императрицей.

Чжан еще сильнее помрачнел:

— Не знаю, возможно ли это.

«Без сомнения, Цыси собирается развлечься с очередным молодым человеком, которого, хочет привлечь к своему делу», — подумал Роберт.

— Обязательно, Чжан, — повторил он. — Речь идет о жизни и смерти всех нас. Включая вас и вашу семью.

Такой аргумент убедил Чжана, и переодетый Роберт попал в Запретный город тем же вечером. Однако Чжан не осмелился побеспокоить Цыси во время просмотра ею спектакля, разыгранного для нее дамами и молодыми евнухами, а также пока она ужинала. Близилась полночь, когда дверь отворилась и Роберта впустили в опочивальню императрицы. Он расстроился, увидев, как сильно пополнела его старая любовница, к тому же у нее не хватало несколько зубов. Но характер императрицы не изменился.