— Ты хочешь сказать, что покидаешь меня и миссию, — заметил он.

— Я следую совету Роберта и настоятельно рекомендую тебе сделать то же самое.

— А я тебе уже сказал, что не сделаю.

— Тогда — извини. Но я хочу уехать.

— Но я вправе тебе не разрешить.

— В таком случае ты будешь удерживать меня против воли. Не сомневайся, что моя семья узнает об этом.

— Твоя семья. — Он фыркнул. — Великие Баррингтоны. О, бесспорно, они пришлют армию вызволять тебя. Ладно, если ты хочешь бросить миссию, то уезжай, и будь ты проклята. — Он встал и сошел со ступеней.

Она уезжает! Хелен почти не верилось в реальность происходящего, когда она паковала свои вещи — у нее их было совсем немного — в две сумки. Закончив, она позвала Сан Сю, девушку-новообращенную, которая прислуживала ей.

— Я уезжаю на побережье, — сообщила Хелен девушке. — Ты поедешь со мной?

— О да, мисси. — Глаза Сан Сю засверкали. Она слышала перебранку за столом во время завтрака.

— Я не могу дать тебе ни денег, ни сопровождения, — сказал ей Муррей.

— Уверена, что обойдусь и без того, и без другого, — ответила Хелен. — Я бы только попросила двух мулов не дальше, чем до деревни.

Он фыркнул, но возражать не стал.

Все жители миссии собрались проводить ее в дорогу — за пятнадцать лет она стала частью их жизни. Теперь они знали, что Хелен уезжала, возможно, чтобы более не вернуться. В глазах леди Баррингтон стояли слезы, когда она прощалась с женщинами и детьми, многим из которых помогла родиться. Женщины, не таясь, плакали.

Муррей ждал у ворот. Она остановилась рядом с ним.

— Я вернусь, пообещала она, — если буду тебе нужна.

— Как тебе угодно, — ответил он, его лицо было строгим.

Неужели он ничего не чувствовал по прошествии пятнадцати лет? А она чувствовала? Все произошло так неожиданно, так спонтанно, чтобы она сумела это сразу осознать. Переживания, наверное, придут позже.

Хелен села на своего мула. Одетая в китайские панталоны, она ездила верхом по-мужски. Сан Сю последовала ее примеру. Затем они выехали за ограду в сопровождении единственного молодого человека, который должен был вернуться с животными. Ворота за ними закрылись.

Хелен спускалась с горы к деревне и реке не оглядываясь. Она боялась, что если это сделает, то повернет назад. Но ей больше нечего было отдать ни своему мужу, ни миссии.

Она хорошо знала жителей деревни, так же как и они прекрасно знали, что она — Баррингтон. Хелен выписала старосте расписку на оплату расходов за счет торгового дома на странице из своей записной книжки, тот был счастлив принять ее и разрешил пользоваться сампаном с экипажем до ближайшего города.

— Будьте осторожны, мисси Скотт, — предупредил он. — Ниже по течению неспокойно. Не хотите ли сопровождение?

— Мне не нужно сопровождение, — ответила она ему. Потому что я Хелен Баррингтон. Это она напомнила уже себе. Любой в Китае знал это имя и боялся его. Слишком долго ей пришлось притворяться другим человеком.

Хелен и Сан Сю путешествовали без приключений четыре дня. Однако на каждой ночной стоянке и остановке на обед они слышали рассказы о действиях «боксеров», об убийствах новообращенных, а также о нападении на миссии.

— Варварам сейчас опасно путешествовать, особенно женщине да в одиночку, — предупредил ее староста деревни, которая находилась в двухстах милях от миссии ниже по течению и в сутках до пересечения с Великим каналом. А это означало, что до Пекина или Тяньцзиня осталось не больше недели плавания. В этом месте Хелен и Муррей каждый раз останавливались во время предыдущих плаваний вверх и вниз по реке, а Ван Сунь был чуть ли не их другом.

— Почему бы вам не задержаться здесь до тех пор, пока волнения улягутся?

— Когда это еще будет? — спросила Хелен.

Ван Сунь развел руками:

— Кто может сказать? Но этих людей должны рано или поздно призвать к порядку.

У Хелен не было намерения пережидать, но тем не менее она заколола волосы под своей широкополой китайской шляпой. Цвет кожи ее лица был слишком светлым для китаянки даже при ее нынешнем загаре, но чтобы разглядеть это, следовало подойти довольно близко к ней. Однако на следующее утро экипаж отказался плыть дальше с ней на борту.

— Я не отношусь к варварам, — доказывала она. — Я такая же китаянка, как и любой из вас. Я здесь родилась, и мой отец, и дед родились здесь.

Но они твердо стояли На своем. Никто из людей Ван Суня не хотел рисковать столкнуться с бандой «боксеров», имея на борту белую женщину.

— Вы должны остаться здесь, — настаивал Ван Сунь.

— Продайте мне две лошади, — попросила Хелен. — Я выпишу вам расписку от Дома.

— У меня нет лишних лошадей, — ответил Ван. — Тем более вам слишком опасно путешествовать по бездорожью с единственным слугой.

Хелен поняла, что исчерпала все доводы, во всяком случае пока.

— Тогда позвольте мне послать письмо, — сдалась она.

На это Ван Сунь согласился, и Хелен написала письмо Роберту в Шанхай и Чжан Цзиню в Пекин, указав, где она находится, с просьбой прислать сампан с соответствующей охраной и забрать ее. Она отпустила лодочников, которые изъявили желание передать письма. Теперь осталось только ждать. Прошел один день, другой, третий. Утром четвертого дня появились три переполненных людьми сампана, поднимающиеся по реке; лучи восходящего солнца сверкали на мечах и наконечниках пик.

— Знаменные? — спросила Хелен, стоящая на берегу с Ван Сунем, с трудом веря в удачу.

— «Боксеры», — выдохнул Ван. — Вы должны спрятаться в доме.

Он быстро отвел Сан Сю и Хелен домой и вернулся к пристани встречать непрошенных гостей. Хелен видела в окно, как они горячо спорили и жестикулировали. Все больше и больше «боксеров» выходило на берег, они были вооружены чем попало, только не стрелковым оружием. Однако и в деревне таковое отсутствовало.

Она почувствовала, как напрягаются мышцы живота. Было не похоже, что Ван Сунь побеждает в споре. И вот он повернулся к «боксерам» спиной и торопливо направился по улице к дому, где они укрылись. Сан Сю схватила ее за руку.

— Нам надо бежать, мисси Хелен.

— Бежать? — удивилась Хелен. Она — Хелен Баррингтон — не собирается убегать от толпы неотесанных невежд. Кроме того, их наверняка поймают и приведут назад, и унижение от этого будет непереносимым.

«Боксеры» вступили в деревню, следуя все еще несколько позади Ван Суня. Население деревни безучастно стояло по обеим сторонам улицы, наблюдая за происходящим и не пытаясь вмешаться. Дверь распахнулась.

— Итак? — спросила Хелен. — Что хотят эти люди?

Ван Сунь трясся от ужаса:

— Они хотят вас, госпожа Скотт.

— Меня? Как они узнали, что я здесь?

— Они остановили сампан, госпожа Скотт, и люди с сампана сказали им, что вы здесь. Они завладели вашим письмом к брату. Теперь им нужны вы. Они сказали, что, если я не выдам вас, они сожгут деревню и перебьют всех жителей.

Хелен ушам своим не верила.

— Вы не знаете, что они собираются со мной делать?

Ван Сунь повесил голову:

— Они сожгут нашу деревню.

Хелен нестерпимо хотелось закричать от охватившего ее мозг панического ужаса. Но она — Хелен Баррингтон.

— Тогда задержите их, пока мы выйдем через задний двор.

— Они спалят деревню, — только и повторил Ван Сунь.

— Вы хотя бы можете дать время моей служанке скрыться?

— Они требуют и ее тоже. Она христианка.

Сан Сю, зарыдав, упала на колени.

— Вы... Не знаю, как это назвать, — сказала ему Хелен.

Снаружи слышались крики.

— Они требуют вас немедленно, госпожа Скотт. Вы должны выйти к ним.

Хелен взглянула на жену и дочерей Ван Суня, будто утопающий, хватающийся за соломинку... Но женщины сбились плотной стайкой в дальнем углу комнаты. Хелен расправила плечи и переступила через порог. Она — Хелен Баррингтон.

Написав Хелен и брату о сложившейся обстановке, Роберт также послал письмо Юань Шикаю в надежде узнать его мнение по поводу происходящего в стране. Роберт не сомневался, что Юань может стать самым значительным человеком в Китае, если выберет себе такой жребий. Теперь Роберту оставалось только ждать, наблюдать и ощущать растущее беспокойство, причем не только от сообщений из провинций. На его глазах множилось число «боксеров», прибывающих в Пекин. Многие разбивали лагеря за городской стеной, но большинство вошли в ворота и осели в парках китайского сити. Для капитанов — начальников охраны ворот — не составило бы труда прекратить их доступ в город; вооруженная ножами и пиками чернь никогда не смогла бы штурмом взять Пекин. Однако не было предпринято ни малейших усилий навести порядок, и этот факт не оставлял ни у кого сомнений в том, что знаменные действуют по приказу из Запретного города. Но когда Роберт потребовал объяснения у Чжан Цзиня, в доме которого он, естественно, остановился, старый евнух только поклонился, улыбнулся и ответил: