Ира «глотала» страницу за страницей. Женечкин язык всегда отличался легкостью и грациозностью, несмотря на обилие специальных терминов – они ненавязчиво пояснялись прямо в тексте, исключая необходимость лезть в толковый или энциклопедический словарь.

Ближе к обеду в дверь кто-то несмело поскрёбся. Ира открыла.

- Ой, Люсь, привет!

- Ир, что-то я до Наташи дозвониться не могу…

- Так она ж сегодня вроде на работе. Заходи.

- А… а ты одна?

- Конечно, одна. С кем мне быть-то? Лешка еще сессию сдает, – Люся все равно стояла в непонятной для Иры нерешительности. – Да одна я, одна, заходи!

Люся, не переставая озираться с опаской, вошла.

- Ну как у вас там, всё нормально? – спросила Люся, присаживаясь на самый краешек табурета.

- В смысле?

- Ты знаешь, он такой вошел, я думала, сейчас убьет тебя.

- Кто?

- Ну как кто? Этот, твой, Женя, что ли…

Ира никак не могла понять, о чем это Люся, и вопросительно смотрела на нее.

- Игорь Александрович тоже сильно за тебя переживал.

- А! Так ты о Женечке? Так он такой же мой, как и твой. Мы друзья с ним, как и с Игорем. Работаем вместе.

- Правда? Но он так влетел!

- Да это мы прикалывались просто – сценку для Игоря разыграли, а то у него что-то крыша последнее время поехала.

- Как?! А Наташа говорила, что он, ну этот Женечка, ночевал у тебя…

- Люсь, я, по-твоему, что, не женщина? Вот ты, к примеру, с мужем спишь?

- Ну да… конечно…

- А вот у меня мужа нет, и поэтому приходится использовать периодически друзей мужского пола по их прямому половому назначению.

- Ира, так тебе замуж надо выйти!

- Люсь, мне – не надо. Мне – одной хорошо. Я просыпаться одна люблю. Женечка вообще единственный, кого я хоть как-то поутру рядом с собой воспринимаю.

- Так и выходи за него!

- Люсь, зачем?

- Ну, знаешь, Ир, так положено, чтобы женщина замужем была, детей растила…

- Люсенька, сына я, считай, уже вырастила, а замуж я не хочу. Делать мне там нечего.

- Так лучше, по-твоему, что, вот так вот? По мужикам шаландаться?

- Ты знаешь – да. Мне, по крайней мере, так больше нравится.

- Ой, Ирочка, с такими взглядами плохо ты кончишь!

- Знаешь, кончаю я очень хорошо, притом всегда и по нескольку раз, – Люся от такой дерзкой Иркиной заявки вся залилась краской. – Люсь, признайся честно, я тебе когда-нибудь говорила, что надо жить так же, как я?

- Нет…

- А почему же ты мне сейчас говоришь, что я должна жить так же, как ты? – Люся не находила, что ответить, и Ира, чуть помолчав, продолжила. – Вот ты замужем, тебе там хорошо, тебе нравится – ну и живи так! А вот мне нравится одной. И еще мне нравится быть с мужчиной только тогда, когда я этого хочу и только с тем, кого я в данный момент хочу. Я так живу. Мне так хорошо. Тебя данный образ жизни не прельщает, и ты живешь по-другому. Или, может быть, наоборот, очень даже прельщает? И ты требуешь от меня, чтобы я жила так же, как ты, лишь для того, чтобы тебе не было обидно за себя? Обидно, что духу не хватает сломать к чертовой матери все, и жить так, как хочется, а?

- Ира, ну не по-людски это!

- А что по-людски? Раздвигать ноги по первому требованию опостылевшего мужика на том лишь основании, что ты когда-то сходила с ним в ЗАГС? При этом, чтобы почувствовать хоть что-то, отчаянно представлять на его месте другого самца? Это ты считаешь образцом семейного счастья, благочестия и верности?

Видимо, не желая того, Ира попала «не в бровь, а в глаз», так как Люся разрыдалась.

- Люсенька, прости, ну не хотела я тебя обидеть!

«Люсенька» не унималась, а Ира, мягко говоря, не испытывала ни малейшего восторга от ее навзрыдных воплей. И тут ей в голову пришла очень занимательная идейка: а что, если попробовать «повернуть» Люську! Ира несколько раз попыталась завести разговор на другую тему – нет, не то. Она судорожно думала, что сделать, и вдруг поняла, что делает полностью противоположное необходимому. Ира резко остановила бурный поток мозговой деятельности. Ее тело захотело потянуться и зевнуть, что она с превеликим удовольствием позволила ему, после чего спокойно встала к плите изготавливать новую порцию кофе. На какое-то время Иришка полностью выпала из пространства и времени.

- Ирка, ну ты и растяпа! – раздался вопль пришедшей в себя Люси, притом, пришедшей в себя как раз вовремя для того, чтобы перехватить на полпути сбегающий от Иришки кофе.

- Ой, блин! – Ира быстро выключила уже потушенную конфорку. – Прости, что-то задумалась, – соврала она.

Маневр удался, притом как нельзя лучше. Люся не просто забыла о факте тотального саможаления: на ее лице не осталось даже следа от безутешных рыданий. Ира ликовала, а с Люсей, как ни в чем не бывало, обсудила рецепт яблочного пирога (очень актуальная тема в уже начинающемся сезоне как всегда грандиозного переизбытка ранних яблок с дачи); успехи детей в учебе (очень актуальная тема в преддверии окончания сессии и учебного года) и последние тенденции в моде (а именно, где положено находиться поясу – на талии или на бедрах). Добрососедские переговоры не заняли более часа, и довольная Люся, без каких-либо усилий со стороны Иры, как только вышел отведенный на расслабуху срок, убралась восвояси.

Чем-то еще не до конца понятным себе самой, Ира чувствовала, что лучше, чтобы Женечка не знал, что она сейчас полностью осознанно и намеренно проделала. Однако не секрет, что стоит ей закрыться, как он тут же запаникует, а этого тоже лучше не допускать. Ира вернулась к книге. Она спряталась за ее внимательным вдумчивым чтением. Действительно полностью погрузилась в Женечкин труд, но при этом постепенно очень отчетливо нащупала в себе то нечто, с помощью которого ей удалось повернуть Люсю. Ира поняла, что она умела и делала это всегда, но до недавнего времени лишь неосознанно. А вот теперь еще и пытается запутать Женечку. Интересно, получится ли? А ведь и в двух измерениях сразу она тоже находилась не впервые, но опять-таки раньше ей не приходилось фиксировать подобное состояние сознанием. А что Женечка? Ира сосредоточилась на нем.

Женечка сидел в плотно зашторенной гостиной. На журнальном столике горели две восковые свечи. Он думал о Гиале. Ира ясно увидела картины, всплывающие перед его мысленным взором. Он даже не заметил ее вторжения. Ире стало не по себе, оттого что ее так беспардонно занесло в его до крайней степени сугубо личные переживания, и она поспешила вернуться.

Щемящее чувство бессилия не отпускало. Она готова была на все, если б могла сделать хоть что-то, чтобы вернуть Женечке его Гиалу. Юную и влюбленную. Она откуда-то знала, что за всю бесконечно долгую Женечкину жизнь у него это было единственное переживание такого рода. Влюблялся он, конечно, бесчисленное количество раз и хранил всех своих возлюбленных в своей безграничной памяти, как теплые, добрые, с немного щемящей светлой грустью эпизоды, но Гиала стала для него чем-то иным, его половиной… Нет, не верно… И Женечка, и Гиала – это целостные существа, но созданные быть вместе. Почему же Женечка считает это своей слабостью? Впрочем, Ира сама довольно скептически относится к так называемым пылким чувствам. Но ведь это явно что-то другое. Женечка сам говорил об этом. Может, он чего-то не доглядел в Гиале? А заодно и в себе… Ира чувствовала, что это именно так, но как именно и почему, уловить пока не могла.

- Я не знаю, что я сделаю, но я сделаю так, что они будут вместе! Не сейчас, и, наверное, вообще не скоро, но будут! – сказала сама себе Ира.

Она вновь погрузилась в чтение и вновь разделилась на две части, одна из которых внимательно и вдумчиво читала напоказ Женечке, а вторая – упорной ощупью искала потайные управляющие нити, соединяющие Мир с нею.

- - -

Запел мобильник. К своему удивлению Ира обнаружила, что уже утро, что она только что проснулась, а уснула, не раздеваясь и не стеля постели, с распечаткой в руках.

- Ирчик! Я надеюсь, ты дома?