— Совещательный режим включен. Добрый день, новый мастер-техник. Или проще называть Леоном? — В голосе появились ироничные нотки. Системе хватило ресурсов.

— Проще Леоном. Ревель, ответишь на несколько вопросов?

— Конечно, Леон. Спрашивай.

— Есть ли повреждения в твоей системе? На данный момент имеется в виду система бортового компьютера, а не корабля в целом.

— Нет, Леон. Спасибо, что поинтересовался. Несмотря на долгий простой система абсолютно исправна, все аппаратные и программные модули функционируют без сбоев.

— А система бортового регистратора?

— Если ты имеешь в виду так называемый «черный ящик», то он отсутствует. А вторичный бортовой регистратор, мой собственный, полностью исправен.

— Вот как… Ревель, тест. Какой сейчас год?

— Тест подтверждаю. Две тысячи пятьсот ***.

— Ревель, тест. Которые сутки автономного полета?

— Тест подтверждаю. Девятнадцать тысяч семьсот шестьдесят вторые сутки.

— Сильно…

— Не понял? Что именно?

— Ты отдаешь себе отчет, что с тобой происходило последние примерно девятнадцать тысяч триста пятьдесят суток?

— Я совершил аварийную посадку на неизвестную планету «голубого ряда», в системе звезды класса G-VIII на четыреста двадцатые сутки автономного полета, через пять полных суток после гибели большинства членов экипажа. Перед своей смертью капитан Агарис успел приказать пилотам отправить меня в слепой прыжок. К моменту выхода из гиперканала экипаж был мертв, реактор заглушен. Оставалось двадцать процентов от полного заряда накопителей. Я в режиме максимального энергосбережения опустился на планету. Шифты не задействовал, торможение осуществлял на витках в атмосфере.

— Почему эта планета?

— В данной системе она единственная, которая подошла по параметрам условного спектрального анализа. Ее атмосфера в лучах этой звезды отражала лучи очень похоже на земную.

— Ревель, я знаком с понятием условный спектральный анализ.

— Принял. Еще вопросы есть, Леон?

— Пока подожди, — у Леона ожил личный коммуникатор, его вызывал Макс.

— Леон, — Ревель не унимался, — снаружи приближается бронированное транспортное средство. Принять меры пассивной защиты?

— Нет! Отставить защиту! Открыть десантную аппарель!

— Выполняю.

Снаружи Заславский чуть не в осадок выпал. Мало того что эсминец уже не валялся на грунте, а уверенно стоял на планетарных опорах, так при этом еще и, как только Макс подъехал поближе, корабль опустил наружу десантную аппарель, как бы приветливо приглашая форматировщика не стесняться и заходить в гости. Макс восхищенно покачал головой, радостно выматерился и осторожно въехал на Дурне внутрь. Тем временем Леон отозвался на вызов коммуникатора:

— Макс, здесь Леон. Это ты на Дурне?

— Нет, блин, делегация рекн!

— На борт поднялся?

— А как же, когда так учтиво приглашают?

— Отлично. Давай паркуй танк и приходи в рубку. Я здесь.

— Ну, как скажешь, Леон… — Макс отключил коммуникатор, еще раз восхищенно выматерился и пошел к выходу из танка. Потом остановился, огляделся, сгреб с соседнего сиденья ИВС, повесил ее на плечо, сняв с предохранителя, и только тогда вышел в «брюхо» эсминца из танка. Вроде как и стрелять на борту было не в кого, но после прочтения записей «черного ящика» Заславский не рискнул бы находиться на борту без оружия.

Тем временем в рубке Леон продолжал беседу с бортовым компьютером. После откровения, что честный механизм проработал более полувека при заглушенном реакторе и полностью разряженных накопителях, Аскеров не удивился бы уже ничему, но, как выяснилось, ничего критично удивительного в этом не было. Просто в системе бортового компьютера наличествовала автономная силовая установка.

И она тоже была уже на пределе, но еще полторы тысячи суток работы, по заверению Ревеля, могла обеспечить. А уж после запуска реактора — это вообще никакой проблемой не являлось, компьютер с огромным облегчением (если машина способна его испытывать) переключился на основной источник питания.

— Ревель.

— Да, Леон?

— Расскажи мне, что происходило с момента приказа капитана на слепой?

— Приказ был выполнен. Через двадцать три минуты сорок одну секунду капитан Валдис Агарис был убит неизвестным.

— Что значит неизвестным?

— Видеофиксация не проводилась, поскольку объективы не видели атаковавшего. Предполагаю наличие у атаковавшего системы оптического камуфляжа.

— Откуда этот неизвестный мог взяться на борту? Есть предположения?

— Предположений нет, есть точная информация. 22 августа 24** года, во время патрулирования мы обнаружили транспорт «Марсианский Орел». Так как по реестру Адмиралтейства это судно проходило как пиратское, капитан Агарис приказал взять его на абордаж. Но судно не оказывало сопротивления, и вместо абордажа была просто принудительная стыковка. Десантно-абордажная группа отправилась на борт транспорта для осмотра и ареста экипажа. Но экипаж судна был мертв, а в карцере находился неопознанный человек, без документов и чипа-идентификатора. Его решено было переправить к нам на борт. Как только я завершил шлюзование и открыл внутренний люк, этот неизвестный предположительно включил установку оптического камуфляжа и исчез с экранов и мониторов камер внутреннего видеонаблюдения. После этого через четыре минуты и двенадцать секунд был убит первый член моего экипажа, бортовой врач доктор Генрих Крассе.

— Что было дальше?

— Дальше был бой внутри. Между членами экипажа и неизвестным. Потом был вход в гиперканал без предварительного задания точки выхода. Это потребовало изрядных энергозатрат, и бортовое освещение и климатическая установка были переведены в экономный режим, щиты были выключены. Семнадцать человек, на тот момент остававшихся в живых, легли в криобоксы, согласно моей рекомендации.

— Мы сняли с борта троих в криобоксах. Остальные были мертвы.

— Так точно, Леон. К сожалению, запас энергии в накопителях криобоксов тоже не бесконечен, люди с большей массой тела либо с большими повреждениями быстрее израсходовали заряд. Те, кто выжил и дождался вас, оказались наименее поврежденными и наиболее везучими, если понятие «везение» здесь применимо, Леон.

— М-да… Ты можешь их идентифицировать?

— К сожалению, нет. Перед гиперпрыжком мастер-техник, твой предшественник, стер из моей памяти все данные об экипаже.

— Зачем?

— У меня нет ответа на этот вопрос, Леон. Могу только предположить, что это было или приказом капитана Агариса, или инициативой мастер-техника. Вероятнее всего это было вызвано угрозой для жизни экипажа, но я не могу выстроить достаточно логичной версии.

Ровно в этот момент в рубку и вошел Макс Заславский. Он не слышал фразы целиком, но кусок про угрозу для жизни экипажа заставил его еще сильнее вцепиться в цевье ИВС.

— Леон, расскажи, что происходит?

— О, тебе понравится, Макс. Ревель!

— Слушаю, Леон.

— Капитан на борту!

— Есть. Капитан, представьтесь, пожалуйста.

Макс покачал головой. Людям нечасто удавалось его удивлять, но три раза подряд за один день — это было уже почти пределом его способностей к удивлению.

— Максим Заславский.

— Есть, капитан. Будьте столь добры, произнесите требуемое к вам обращение?

— Капитан, Макс, Максим Викторович. Порядок предпочтения соответствует порядку произнесения.

— Есть, капитан. Оставить совещательный режим?

— Да. Леон, расскажи-ка мне, что тут происходит?

Леон рассмеялся:

— Здесь, капитан, происходит мое удивление надежностью техники полувековой давности. Бортовой компьютер эсминца, оказывается, имеет автономную реакторную установку. Не очень мощную, но на полвека ожидания хватило. Более того, бортовой компьютер имеет свой собственный бортовой регистратор, в результате чего имел возможность самостоятельно наблюдать за происходящим, да и делать собственные выводы. В результате я тут немного полюбопытствовал, что ж здесь происходило перед аварийной посадкой. А бортовой компьютер был настолько любезен, что просветил меня. Извини, командир, если это нарушало твои планы секретности…