— Скажите, — первый раз за вечер заговорила Вирджиния, — когда вы увидели Алекса, то сразу подумали, что это я его послала?

Кроуз тихо поправил:

— Мы. Его послали мы…

Его раздумья прервал звук спокойного дыхания: Вирджиния спала, сидя на диване в неудобной позе.

«Сколько бессонных ночей… Сколько терзаний… И завтра должно все решиться…», — подумал Кроуз и вспомнил об опасениях профессора Сандерса, о расследовании. Как эта несчастная с лицом обиженного ребенка могла защищать то светлое, что в ней осталось? И почему он был слеп раньше?

Кроуз беззвучно, боясь нарушить ее сон, подошел к дивану. От лица спящей Вирджинии веяло спокойствием и невинностью. Неужели это та самая женщина, полуодетая шлюха из дома, в который он же ее и отправил однажды пользуясь ее болезненным состоянием? Неужели он — это тот самый подлец, который ответил на мольбу несчастной женщины там, в этом доме, намеренно уклончивым жестом? Жестом, который, если смотреть правде в глаза, и нанес рану этому святому парню Ральфу де Брикассару.

Кроуз нежно прикоснулся к волосам женщины. Потом принес самое мягкое одеяло и тихонько накрыл ее. Ему показалось, что это его младшая и очень несчастная сестра.

Вирджиния проспала до девяти часов и проснулась с ощущением вернувшихся физических сил, но вскоре пожалела о прошедшей усталости. Ее вновь обступила тревога за состояние Ральфа. То, что привело ее к Кроузу, казалось ей теперь жалким и ничтожным. «Это все от слабости и нервов», — пожалела о содеянном Вирджиния. Воспоминание о разговоре вызвало жгучий стыд.

Вошел Кроуз. Он испытывал те же самые чувства беспокойства и тревоги. Мрак и тени исчезли, ушли вместе с ночью. Жизнь сделала еще один шаг вперед.

При свете нового дня все изменилось: поступки, жесты, слова, внушенные роковыми законами, и действия, которые были лишь стеснительными свидетелями спонтанных чувств.

— Я звонил в клинику, — сказал Кроуз. — Его жизнь вне опасности, Ральф уже даже в сознании…

Вирджиния ничего больше не слушала. Ральф пришел в сознание, а ее там не было. Она забыла свой вчерашний страх, что он по ее глазам поймет причину случившегося, но сегодня ей уже хотелось посмотреть в его глаза и увидеть, догадывается ли он о том, почему все так произошло. Если да, то она сразу это увидит по его суровому вопрошающему взгляду, а может быть, недоуменному и… обиженному. И тогда… Вирджиния еще не знала, что будет делать, если Ральф обо всем узнает или уже знает. Она еще просто не думала об этом. Сейчас для нее главным было то, чтобы Ральф выжил. Она будет рядом с ним, она поможет ему выкарабкаться, а уж потом… она или уйдет, или…

Ральф встретил ее радостной улыбкой, конечно, он был еще очень слаб и лицо еще сохраняло бледность от большой потери крови, но в глазах появился живой блеск, и он взглядом потянулся к Вирджинии.

— Я ждал тебя, — тихо проговорил он, — и очень беспокоился. Наверное, ты испугалась, родная. Сам не понимаю, что произошло…

— Тебе не надо много говорить, — Вирджиния склонилась над Ральфом и прикрыла ладошкой его губы. — Потом, мы все обсудим потом. Не волнуйся, я буду рядом с тобой.

Вирджиния еще что-то говорила, радуясь, что смогла выдержать его взгляд и пережить эту встречу. Ральф улыбнулся и закрыл глаза. Он и в самом деле был еще очень слаб. Вирджиния присела рядом с кроватью на стул, гладила руки Ральфа и, ни о чем не думая, неотрывно смотрела на его красивое бледное лицо.

С того дня она буквально поселилась в больнице и превратилась в сиделку выздоравливающего Ральфа. Она была так увлечена уходом за ним, что совсем забыла о той другой женщине, что жила в ней: проститутке и убийце, но ей напомнили…

Однажды, когда она буквально на час приехала домой, горничная, молодая женщина, которая прислуживала Вирджинии со времени их приезда в Нью-Йорк, однажды подошла к хозяйке и с явным выражением замешательства произнесла:

— Я не хотела беспокоить вас, мадам, но когда вы были в больнице… Вы видели газеты?

— Нет, — спокойно, ничего не подозревая, ответила Вирджиния, и это была правда. — А что там?

— Вот и хорошо, что не видели, — продолжала облегченно девушка. — Там портрет убийцы…

Прислуга рассказывала о своих переживаниях, но Вирджиния ее больше не слышала. Главное было сказано: она узнала Алекса. Вирджинии показалось, что комната, мебель, эта неумолкающая женщина — все стало раскачиваться. Эти колебания охватили и ее. Чтобы не упасть, она должна была сесть.

— Я вижу, миссис, вы, как и я, потрясены, — заключила горничная. — Но знайте, до разговора с вами я молчала. Но теперь я вынуждена известить следователя. Ничего не сказать ему было бы преступлением.

Как горько пожалела теперь Вирджиния об этом роковом возвращении домой! В больнице, вдали от мира и своего прошлого, у нее было право на убежище. Какое безумие! Как она могла поверить, что навсегда отрубила нити, связывающие ее с прошлым? И вот они снова опутывают ее. Но разве она недостаточно страдала? Какая дань нужна им еще? Ее жизнь?..

— Правда ведь, это необходимо сделать, мадам? — спросила прислуга.

— Конечно, — машинально ответила Вирджиния, не осознавая, что говорит. Перед ней вставали все неизбежные последствия этого разговора: следствие, направленное против нее, обвинение в соучастии, тюрьма и… Ральф, который проклянет ее…

— Подождите, Шинна… Нет, не нужно! — закричала Вирджиния.

Удивление прислуги, недоверчивое, подозрительное выражение ее лица вернули самообладание Вирджинии.

— Да… ваше… то есть наше свидетельство… мы всегда с ним успеем… через два… или три дня. Сейчас я не могу покинуть… вы же знаете.

— Как хотите, мадам, но меня и так уже грызет совесть, я так долго ждала.

И снова ее загоняли в угол. Снова преследовали, снова отдавали на милость ее злобной судьбы. На этот раз за дело взялось общество со всеми своими обычаями и привычками, оно пришло на смену маньяку из ее кошмарных снов. Кто же теперь поможет Ральфу, кто будет ему улыбаться, ухаживать за ним…

Вирджиния неожиданно подумала о смерти. Эта мысль и раньше мелькала у нее в голове, но как будто в тумане, среди прочих, а сейчас она возникла вполне отчетливо. Очевидно, у нее нет другого выхода, но… не сейчас. Если она покончит с собой сейчас, это снова вызовет шум и возбудит любопытство, и тогда все узнают про ее двойную жизнь. Ральф не переживет этого. Необходимо, чтобы он поправился окончательно, а пока… пока она должна сделать все, чтобы никому и в голову не пришло связать ее имя с именем убийцы.

— Я пойду до конца, — ожесточенно шептала Вирджиния, — я сделаю все, чтобы не причинять ему новой боли…

Она немедленно позвонила Кроузу и попросила его прийти. «Это мой сообщник, — думала Вирджиния, — он обязательно мне поможет».

Сам вид женщины заставил Кроуза отнестись ко всему очень серьезно.

— Да, — подтвердил он, — они шутить не будут. Это видно по публикациям. Полиция уже о ком-то или чем-то пронюхала.

— Обо мне?

— Нет… или так: пока нет… У этого парня слишком заметная пасть. Кстати, одна из его кличек — Золотая пасть, об этом писали… В общем, до Эллен уже добрались. Им было нетрудно установить, что Алекс приходил на 15-ю улицу почти каждый день и к одной и той же женщине. По фотографиям в газетах Эллен и ее подружки поняли, что в это дело замешан третий, то есть я. Далее сама собой напрашивается связь между моим визитом в заведение и вашим исчезновением. Выходит, что Алекс бросился на меня из-за какой-то пропавшей проститутки. Кроме того, полицейский и прохожие уверяют, что в момент нападения видели бегущую женщину, которая потом села в машину… Пресса кишит этими деталями. Жаль, что вы не читали… Все делается, чтобы возбудить любопытство: нападение среди бела дня в центре парка и так далее… Наконец Алекс со всеми его кличками… таинственный автомобиль и, конечно, эта женщина… Нет ни одной газеты, которая бы не напечатала огромными буквами: Таинственная Незнакомка. Кроме того, надо учесть известность Ральфа де Брикассара.