Второй случай произошел с Вирджинией в один из майских вечеров, когда она поняла, что в самом деле нравится Ральфу. Она всегда надеялась, что это так и есть, но иногда ей все-таки казалось, что он так добр, мил и ласков только из жалости. Зная, что Вирджиния не проживет долго, он решил подарить ей счастливое время в конце жизни. Временами ее охватывал страх, что в мыслях ее муж снова стремится к свободе, без женского вторжения на его остров и без этой болтовни в его лесном царстве. Вирджиния считала, что Ральф никогда не полюбит ее. Она даже и не хотела от него этого. Если он ее полюбит, то будет несчастен, когда она умрет. Вирджиния никогда, даже в мыслях, не уклонялась от этого слова, не заменяла его «уходом в мир иной». И женщине совсем не хотелось делать Ральфа несчастным. Но ей не хотелось и того, чтобы он радовался этому или, по крайней мере, чувствовал облегчение. Она хотела нравиться Ральфу, чтобы он скучал без нее, как без хорошего друга. Но Вирджиния не была уверена, что он испытывает к ней какое-то другое чувство, кроме жалости, до одной ночи, убедившей ее, что это не так.

На закате Данморы пошли прогуляться по холмам. Они с восторгом открыли девственный ключ среди зарослей папоротников и вместе приникли к нему. Потом супруги подошли к упавшему дереву и долго сидели на нем. Они мало говорили, но у Вирджинии возникло удивительное чувство единения с Ральфом. Она знала, что такого чувства не могло возникнуть, если бы она совсем не нравилась мужу.

— Как ты хороша! — неожиданно сказал он. — Как ты удивительно красива! Иногда мне кажется, что ты безумно хороша, чтобы быть реальностью, и все это только сон!

«Почему я не могу умереть сейчас… прямо в эту минуту… пока я так счастлива?» — подумала Вирджиния.

Но в любом случае ей осталось немного. Ведь Вирджиния понимала, что должна умереть за тот год, который ей отпустил доктор Стинер. Она не берегла себя, даже не делала к этому попыток. Но ей хотелось прожить хотя бы этот данный ей год. Вирджиния не позволяла себе думать об этом. Но сейчас, сидя рядом с Ральфом, рука в руке, она неожиданно осознала это. У Вирджинии давно не было сердечных приступов, по крайней мере два последних месяца. Последний случился за две или три ночи до того, как Ральф ушел в бурю. С тех пор женщина как будто забыла, что у нее вообще есть сердце. Тем не менее она не сомневалась, что конец приближался. Природа просто отказалась от борьбы, поэтому не было даже боли.

«Боюсь, что жизнь на небесах покажется мне очень скучной после этого последнего года, — подумала Вирджиния. — Но, вероятно, там я не смогу об этом вспомнить. А хорошо ли это будет? Нет, нет. Я не хочу забыть Ральфа. Пусть лучше мне будет плохо на небесах при воспоминаниях о недосягаемости, чем счастливо в забытьи. И я пронесу в памяти сквозь вечность, что я в самом деле нравлюсь ему».

Очень долго иногда могут тянуться тридцать секунд, настолько долго, что можно успеть сотворить чудо или совершить революцию. За тридцать секунд жизнь полностью перевернулась для Ральфа и Вирджинии Данморов.

В один из июньских вечеров они отправились на лодке по озеру, порыбачили с час в одном из маленьких ручейков и пошли пешком по лесу в Порт-Роуз, что в двух с половиной милях. Вирджиния прошлась по магазинам, купила пару новых практичных туфель. Ее старые туфли неожиданно развалились, и в этот вечер она вынуждена была надеть единственные оставшиеся у нее кожаные туфли на высоком, изящном каблуке, которые она купила в порыве безрассудства еще зимой. Она купила их тогда не столько оттого, что они были необыкновенно красивы, сколько потому, что ей захотелось сделать в своей жизни хоть одну глупую, экстравагантную покупку. Иногда она надевала эти туфли вечерами в Голубом Замке, но в этот раз ей пришлось надеть их и для прогулки. Конечно, гулять по лесу в этих экстравагантных туфлях было не совсем удобно, и Ральф посмеивался над женой, глядя, как она выхаживает в них по лесным тропинкам.

Самой Вирджинии втайне очень нравился вид своих ножек в этих великолепных, но дурацких туфлях, поэтому, несмотря на неудобство, она не сменила их на новые прямо в магазине, хотя могла это сделать.

Солнце висело уже достаточно низко над соснами, когда они покинули Порт-Роуз. К северу от города леса подступали очень близко, и когда Данморы возвращались из города домой, Вирджинии всегда казалось, что они переходят из одного мира в другой, из реальности в сказку. Это ощущение возникло сразу же, как только сосны смыкались за спинами.

В полутора милях от Порт-Роуза находилась маленькая железнодорожная станция с небольшим вокзальчиком, который в это время дня был пустынным, поскольку не ожидалось ни одного местного поезда. Не было ни души и сегодня, когда Вирджиния с Ральфом вышли из леса. Клубы дыма над верхушками деревьев предсказывали приближение проходящего поезда, хотя поворот рельсов влево делал его невидимым. Рельсы вибрировали под ударами колес, когда Ральф ступил на полотно. Вирджиния шла следом за ним, отставая на несколько шагов. Она замешкалась, собирая колокольчики вдоль узкой вьющейся тропинки. Но времени было достаточно, чтобы перейти дорогу до приближения поезда. Совершенно бездумно Вирджиния ступила на первый рельс.

Позже она никак не могла объяснить, как все произошло. Следующие тридцать секунд запечатлелись в ее сознании как безумный кошмар, в котором она успела пережить агонию тысячи смертей.

Каблук ее дивных идиотских туфель застрял в стыке рельсов, и она никак не могла его освободить.

Ральф! Ральф! — в панике закричала Вирджиния.

Ральф повернулся, увидел, что случилось, заметил ее посеревшее лицо, рвущуюся спину. Он пытался освободить ее каблук или хотя бы высвободить ногу из туфли. Все напрасно. Через мгновение поезд должен был показаться из-за поворота и тогда все…

— Уходи, уходи быстрей… ты погибнешь, Ральф! — кричала Вирджиния, пытаясь оттолкнуть мужа.

Ральф опустился на колени с белым как мел лицом, судорожно дернул туфлю. Дрожащие пальцы соскальзывали. Он выхватил из кармана нож и полоснул им. А Вирджиния все пыталась оттолкнуть его прочь. Ее разум помутился больше от того, что Ральф мог погибнуть. Об опасности, нависшей над ней самой, она не думала.

— Ральф, уходи… уходи… ради Бога, уходи!

— Ни за что! — прокричал Ральф сквозь стиснутые зубы. Он еще раз с остервенением дернул туфлю. Когда поезд с грохотом вырвался из-за поворота, Ральф отпрыгнул, увлекая за собой Вирджинию, отбросившую наконец свою туфлю. Ветер, поднятый проносившимся мимо поездом, ледяным холодом дунул им в лица.

— Слава Богу! — выдохнул он.

Какое-то мгновение они стояли, глупо уставившись друг на друга, два потрясенных существа с бледными лицами и обезумевшими глазами. Потом они добрели до маленькой скамеечки в дальнем углу станции и, обессиленные, опустились на нее. Ральф уткнулся лицом в ладони, не произнося ни слова. Вирджиния сидела, вытянувшись в струну, смотря невидящими глазами в сторону соснового леса вдоль пустынных, длинных, блистающих рельсов. В ее помутившемся сознании стучала только одна мысль. И эта мысль жгла ее, как, должно быть, огонь жжет тело.

Доктор Стинер сказал ей год назад, что у нее тяжелая форма сердечного заболевания, и любое волнение может оказаться гибельным.

Если это действительно так, то почему она до сих пор еще не мертва? Прямо в эту самую минуту? Она только что пережила такой ужас, сконцентрировавшийся в этих тридцати секундах, что не каждому человеку дано испытать за всю жизнь. И она не умерла от всего этого. Ей ни на йоту не стало хуже. Небольшая дрожь в коленях, которую испытывал бы каждый. Учащенное сердцебиение, как у всякого. И ничего больше.

Почему?

Возможно ли, чтобы доктор Стинер допустил ошибку?…

Вирджиния вздрогнула от неожиданно пахнувшего на них порыва свежего ветра и взглянула на Ральфа, сгорбившегося рядом с ней. Его молчание было очень выразительно: неужели и он думал о том же самом? Неужели он неожиданно понял и в его голову закралось сомнение, что он женился не на несколько месяцев или хотя бы год, а на всю оставшуюся жизнь, женился на женщине, которую он не любит, которая навязала ему себя такой уловкой и даже ложью? Вирджинии стало плохо от этих мыслей. Такого не может быть. Это слишком жестоко. Доктор Стинер не мог допустить ошибки. Это невероятно. Он один из лучших специалистов-кардиологов в стране. Кроме того, Вирджиния и сама помнила болезненные спазмы, которые случались с ее сердцем. Судя по ним, она действительно не была здорова.