Слова штурмовика утонули в реве взлетающего корабля с работающими на полной мощности планетарными двигателями. БоШек вздрогнул от шумового удара, когда фрахтовик прочертил небо у них над головой, а затем внимательно всмотрелся ему в след, когда узнал обводы. «Тысячелетний сокол». Похоже, старикан заключил нужную сделку. Жаль, сейчас БоШеку пригодилась бы его удача.

Удача ли? Тот дед знал о Силе, а говорил и держал лазерный меч так, что становилось понятно: профессионал. Вероятнее всего, он использовал ее возможности, чтобы устранять все возможные препятствия со своего пути. Маленький блокпост на дороге этого отшельника потеть бы не заставил. Что ж, БоШек потел за них обоих. Штурмовики пока смотрели на удаляющийся корабль, но, вне сомнений, они скоро вернут свое внимание пилоту.

Прогуляйтесь, проверьте доки, мысленно говорил им БоШек. Приставайте к кому-то другому. Что угодно, лишь отпустите меня.

Что там старик говорил о Великой силе? «Берегись темной стороны», вот что! «Только чистые сердцем могут теплить надежду успешно овладеть Великой силой». А еще он посоветовал разобраться с собственной ролью и своим положением в обществе, прежде чем продолжать путь.

Ну, отлично. Получается, что угон только что свел к нулю все шансы когда-либо овладеть Великой силой. Но, если разобраться, разве это угон? Он швырнул арконе как минимум пятьдесят кредиток. И хотя он всего лишь старался отвлечь дельца, чтобы тот не поднял тревогу, в любой момент он может вернуть флаер обратно.

Ладно, подумал БоШек, направляя мысли в пустоту космоса, где по его представлениям аккумулировалась Великая сила. Я верну машину, как только окажусь на свободе. И перестану пилотировать корабли для торговцев контрабандой, и все мои последующие деяния будут чисты, только дайте мне выпутаться из передряги.

Вообще-то он не ждал, что сработает. Сила – не бог-судья, решающий судьбу человека. Как старик говорил, она просто есть. Ей плевать на обещания. Возможность управлять ею исходила изнутри, а БоШек был не настолько глуп, чтобы считать, что он уже смог достигнуть внутренней гармонии за прошедшие несколько секунд. Но может быть… просто может быть, он изменится хоть чуть-чуть?

Он сконцентрировался на солдатах, желая, чтобы его отпустили. И был почти уверен, что что-то почувствовал, что-то, направленное на них. Затем пришло ответное ощущение, как будто у штурмовиков тоже были элементарные знания о Силе или как если бы они уже подвергались ее воздействию раньше. Было похоже, что они почувствовали его «прикосновение» – все четверо одновременно повернулись к флаеру.

БоШек едва мог дышать.

Думайте о другом, приказал он патрульным. Забудьте, что я здесь.

– Сколько времени вы владеете этими дроидами? – спросил капитан.

– Э? – БоШек оглянулся на пассажирское сиденье, удивившись, как это он не заметил дроидов, но позади было пусто. – Я…

– Ваши документы, – оборвал его штурмовик.

Ну вот, приплыли, подумал БоШек. Он медленно потянулся к поясу, гадая, успеет ли выхватить бластер и пристрелить всех четверых, но после следующей реплики капитана застыл на месте.

– Нам не нужны его документы, – заявил штурмовик остальным. – Это не те дроиды, которых мы ищем.

Ошеломленный, БоШек сумел лишь пробормотать:

– Э… это хорошо.

– Ты можешь отправляться восвояси, – штурмовик взмахнул рукой. – Поезжай!

БоШек едва не лишился чувств от внезапного облегчения, ему даже пришлось сделать несколько глубоких вдохов, зато он сумел увести флаер за угол, прежде чем безвольно обмяк на сиденье. Он не представлял, что произошло только что. Но наверняка знал одно: Великая сила реальна, она существует и он только что повлиял ею на штурмовиков.

Но не задаром. Он вообразил старика, который сейчас находился, должно быть, в половине светового года отсюда, но каким-то образом наблюдавшего за БоШеком, ожидающего, что тот исполнит свои обещания.

А он… исполнит? Глупый вопрос. Он только что мельком видел нечто невообразимое, нечто чудесное и ужасающее одновременно. «Берегись темной стороны», – сказал ему старик, и БоШек знал, что предупреждение было сделано от чистого сердца и искренне. Он сможет использовать новообретенную Силу во благо или во зло, но как только он сделает выбор, обратного пути не будет. Он стоял на перекрестке, и какое бы решение он сейчас не принял, оно повлияет на всю его оставшуюся жизнь.

Улыбнувшись впервые за долгое время, БоШек повел машину назад к законному владельцу.

[14]

Внезапно послышался странный скребущий звук, хорошо различимый даже за отдаленным раскатом грома. Одна из двух фигур, сидящих за обеденным столом, обернулась и склонила голову к плечу, прислушиваясь.

– Это что еще такое? – произнес хриплый голос. – Ровер, ну-ка проверь!

В углу зашевелилось что-то, неразличимое в полумраке. Затем с влажными, шлепающими звуками на свет выползло нечто огромное. Студенистая масса, напоминающая кучу слизи, маслянисто отблескивающая желто-зеленым, собиралась в складки и вытягивалась, скользя по полу; над закругленной передней частью ее покачивался в такт движению ободок из тонких отростков с шариками на концах. Она медленно двигалась поперек длинной столовой в направлении сводчатого оконного проема в дальней стене комнаты.

– Я бы никогда не поверил, что можно выдрессировать медузу, – донеслось от второй фигуры за столом. В голосе ее прозвучало некоторое удивление.

Первый вновь обернулся лицом к своему гостю, сидящему по другую сторону стола.

– Совсем наоборот, сенатор. Дрессировать их очень легко. Собственно говоря, это – один из самых податливых видов, что мне встречались. Мне бы хотелось, чтобы таких было побольше.

Лицо говорящего пересекал огромный шрам, изуродовавший его правую сторону: правый глаз превратился в щелочку в обвисшей коже, нос расплющился, придавая лицу вид свиного рыла.

– К несчастью, я вполне могу себе представить то, чего вам бы хотелось, доктор Эвазан, – ответил аккуалишский сенатор, содрогнувшись от отвращения.

Фигурой он был схож с человеком, но чертами лица напоминал морское млекопитающее: у него были большие, влажные черные глаза и массивные, загнутые вниз клыки. Короткие встопорщенные усы обрамляли его квадратную морду, словно расколотую пополам широкой и тонкой линией рта. Сенатор поднял руку и взял стакан, стоящий перед ним на столе. Рука его напоминала плавник: пальцев на ней не было, кроме отстоящего большого. Эта рука указывала на то, что сенатор принадлежал к наиболее выдающейся из двух аккуалишских рас, а значит, и к их правящему классу. Нервно поглядывая на Ровера, он сделал глубокий глоток темно-зеленого андоанского эля.

Студенистое существо уже добралось до одного из оконных проемов. Приподнявшись передней частью, оно замерло на мгновение, подергивая отростками с шариками на концах, словно принюхиваясь. За квадратным оконным проемом до самого черно-серого горизонта простиралось обширное море водной планеты Андо. Над ним громоздились грозовые тучи, между которыми вспыхивали ослепительные молнии, выхватывая из темноты бурлящий грозовой фронт.

Над вспененными ураганом волнами прокатился оглушающий раскат грома и отразился от голых каменных стен украшенного шпилями замка, прилепившегося к скале над самым обрывом. В сотнях метрах под окнами замка громадные волны разбивались об уступы каменистого острова в мириады белесых пальцев, взвивающихся вверх в тщетном усилии ухватиться за что-нибудь. Полное величие разгулявшейся стихии скрадывалось до некоторой степени сеткой мерцающего света: каждый оконный проем был защищен экраном, созданным энергетическим полем.

Склизкое существо вновь шлепнулось на пол. Его отростки тут же наклонились к Эвазану и закачались, словно подавая неотложный сигнал. Доктор вскинул единственную уцелевшую – левую – бровь. Полуразрушенное лицо не выказало никаких других признаков чувств.