Он должен поторопиться.

Без колебаний бармен Вухер выскочил из убежища, побежал за йавом и что есть сил прогулялся дубинкой по его капюшону. Тюк! Коротышка повалился мешком на землю. Бармен торопливо оттащил мусорщика подальше в аллею; за ним тянулся тоненький кровавый след. Затем Вухер исследовал дроида и обнаружил блокиратор. Бармен вытащил его и запустил вслед йаву. Дроид ожил.

– Господин! Вы спасли меня! Вырвали меня из рук алчных врагов!

– Это верно, Ц2-Р4.

– Должно быть вам сменили сердце. Я знал, я знал, я же чувствовал, что в вашей груди бьется сердце из чистого золота! Вот почему я рискнул показаться вам на глаза. О, как это чудесно! О нашей встрече можно сложить замечательные поэмы! Очерствевшая душа, изменившаяся к лучшему. Благодарю вас, добрый человек! Благодарю вас!

– Да не за что, Ц2-Р4,– заулыбался Вухер. – Но давай не будем торчать здесь без дела, в городе полно йавов. Давай-ка вернемся в безопасное место.

– О, сегодня мне светят счастливые звезды! Господин, вы возродили во мне веру в чистоту человечьей души! Видите ли, мы, дроиды, хоть и созданы из металла, но наделены сознанием, а следовательно, и душевностью.

– Философию обсудим позже, а сначала нам надо поскорее убраться отсюда, – задушевно произнес бармен. – Я могу еще что-нибудь для тебя сделать?

– Но вы уже все сделали, добрый господин. Вот он я, считавший себя наинесчастнейшей душой в Мос Айсли, но и мне отыскалось местечко в чистом человеческом сердце!

– Я отведу тебя в кантину, – сказал Вухер. – И спрячу в подвале, там нет детекторов.

– О! – воскликнул дроид. – О, я вкушаю молоко человеческой доброты!

– О! – повторил за ним бармен с кривой ухмылкой. – Молока-то мне сегодня как раз и не хочется…

Капелька эликсира, драгоценный камень обещания.

Кап.

Разумеется, обычная боль. Что поделать, расплата за несовместимость физиологий. И все-таки Вухер стоически терпел, даже радостно, в ожидании новостей от вкусовых сосочков. Трепещущие ноздри уже донесли щекочущий аромат. Вокруг неожиданно все затрепетало.

О да! Да! Нечто новое!

Он уловил оттенок бергамии!

Даже лучше, нечто более… и тут мысль ударила ему в голову с силой небольшой булавы.

Привкус не-человека в сочетании со спайсом и грязегрибами.

Он свалился со стула.

– Хозяин! – возопил Ц2-Р4.– Хозяин! Что с вами?

Вухер задрожал.

Затем содрогнулся.

Затем встал с глуповатой ухмылкой от уха до уха.

– Ух ты!!!

Он взглянул на реторту, наполовину заполненную эликсиром. Остальная часть все еще булькала в змеевиках аппарата.

– Это даже лучше, чем я надеялся, – заявил он. – Это тот самый напиток, который стоит подать самому Джаббе Хатту!

– Джаббе Хатту, хозяин? – переспросил дроид. – А разве он не глава здешнего преступного мира?

– Чепуха, – сказал Вухер. – Его очерняют недруги. Он станет не только моим благодетелем, но и твоим.

– Воистину!

– Да. Разумеется. Мы возьмемся за это дело вдвоем, Ц2-Р4. Сначала поговорим с Джаббой Хаттом.

А затем отряхнем жалкую пыль этой жалкой планеты со своих ног… и колес. Слава, Ц2, нас ждет слава!

Ц2-Р4 стоял в самом центре алькова, а под новым устройством у него на боку находилась бутылка, уже полная изумрудно-зеленой жидкости. Всего несколько капель ее достаточно, чтобы вывести ликер Джаббы на новые и величественные горизонты. Вухер, биоалхимик высшего класса, способен теперь предоставить хатту много-много дней счастья.

Из пасти дроида еще торчала зеленая пупырчатая нога не-человека, Ц2 не сумел заглотить ее в один присест. А на колышке на стене красовался новый обитатель биоалхимической лаборатории Вухера: голова родианца Гридо. Накхар выдержал настоящую схватку с йавами из-за тела, а Вухеру пришлось расплатиться дармовой выпивкой, но дело того стоило.

– За твои феромоны, Гридо! – провозгласил бармен тост. – Тот кореллианин оказал величайшую услугу вашим женщинам и тебе лично!

Голова ответила пустым взглядом.

– Должен сообщить, что этот экземпляр весьма жесткий, – сказал дроид. – Боюсь, что мне следует заточить заново перемалыватель.

– Для тебя ничего не жаль, – подмигнул ему Вухер. – Поверь мне, ты присутствуешь при начале замечательной дружбы!

Ибо с этого дня и вовеки бармен Вухер стал абсолютно по-новому смотреть на дроидов.

[7]

– Сожалею, мадам, – казенным тоном произнес Фелтиперн Тревагг и закрыл расчетную программу на мониторе. – Заплатите, и мы не отключим вам воду. Отменить налог я не могу, его установил не я.

Тут он беззастенчиво соврал, так как именно он подал предложение городскому префекту Мос Айсли о том, что водную пошлину следует поднять на двадцать пять процентов. Фелтиперн потер чувствительные конические рожки на голове и поморщился, стараясь не слушать беспрерывное нытье женщины-модбрек. Она не смогла бы выплатить и прежнюю сумму, так что ее стенания не имеют никакого смысла. Главное – теперь он сможет купить у нее дом через посредников всего за несколько тысяч кредиток. Пары дней без еды и воды будет достаточно, чтобы она приняла даже такие деньги с благодарностью. А потом можно будет зарабатывать на сдаче комнат. Разумеется, если префект не прослышит об этом дельце и не подсуетится раньше.

Отчаяние немолодой уже модбрек вызывало растущее раздражение. Будь на ее месте готал, возможно, в Фелтиперне проснулась бы непривычная ему жалость, как к существу одной с ним расы. Но модбреков, по его личному убеждению, можно было причислить к разумным существам лишь с большой натяжкой. Полупрозрачные эфемерные существа, безволосые, будто слизняки. Разве что на недооформленной голове у них росли невероятно пышные небесного цвета гривы. Громадные глаза, крошечные рты и носы на заостренных бледных лицах. Фу. Эта женщина и ее дочери излучали волны тревоги, от которой чесался скальп и звенело в ушах.

– Мадам, – со вздохом нетерпения прервал очередную мольбу Тревагг, – я вам не отец. И не работник благотворительной организации. У вас уже двухмесячный долг. Вы знали, что не сможете заплатить, но ни вы сами, ни ваши дочери не потрудились найти прилично оплачиваемую работу. Нужно было обратиться к семье или благотворителям до того, как ситуация пришла в плачевное состояние.

Он нажал кнопку вызова на панели внутренней связи. Явился мелкий служащий управления, человек в помятой униформе, и выпроводил троих женщин за дверь. Как отзвук неприятного запаха, Тревагг уловил жалость, которую служащий испытывал к просительницам, и даже примесь какого-то интереса. Отвратительно! Как можно считать этих бесплотных созданий физически привлекательными? Впрочем, люди и сами-то не верх совершенства. Полное отсутствие способности передавать эмоциональные волны, нет резких переходов от силы к слабости и обратно, какие необходимы, чтобы доставить истинное удовольствие. Как только они умудряются размножаться?..

Тревагг пожал плечами и повернулся к столу, намереваясь набрать номер на видеофоне. Но остановился на первых трех цифрах. Он услышал за спиной шаги, почувствовал тепло живого тела – не близко, на пороге, – и уловил человеческий спектр эмоций. Знакомое электромагнитное поле: пожаловал не кто иной, как Предне Балу, помощник начальника охраны Мос Айсли. Как дымную тьму, Тревагг ощутил его истощение и острый укол омерзения.

– Скажи, что ты не дал ей еще месяц, – усталым хрипловатым голосом потребовал Балу.

Жар двух солнц Татуина, похоже, давно выжег в нем так необходимые охотнику свирепость и энтузиазм. Тревагг презирал его.

– У нее уже было два, – безразлично сказал он. – Импорт воды дорогое удовольствие.

На черном экране приемника мелькнуло сообщение: «пвлокам 1130». Готал шевельнул пальцем, и изображение растворилось в небытии. Тревагг развернулся в кресле лицом к Балу, оглядел его. Крупный человек, на покатых плечах которого висит давно не глаженная темно-синяя форма. Волосы черные, глаза тоже, но уже серебрится жалкая щетина, которую люди по недоразумению называют бородой. Голова вытянутая. Фелтиперн никогда не мог смотреть на людей без презрения и иронии. Не спасало и знание, что у них есть другие органы чувств вместо рогов на голове. Тревагг много лет работал на просторах космических линий – охотником за головами, имперским телохранителем, в службе корабельной безопасности, – но так и не смог привыкнуть к глупому виду тех, кого природа не наделила достойными рожками. На Антаре IV все знали, что размер рогов не влияет на способность воспринимать эмоциональные колебания, но те готалы, чьи рожки развились плохо, прибегали к искусственным. Ну как можно уважать существо, у которого рогов нет вообще?