Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В прессе строились предположения, что, возможно, Торрихоса убили, и также — в последние четыре дня — журналисты гадали, будет ли Гарсиа Маркес присутствовать на похоронах. К их удивлению и разочарованию, он не поехал. Его объяснение тут же вошло в список канонических изречений Гарсиа Маркеса: «Я не хороню своих друзей»[1031]. Надо признать, весьма странное заявление со стороны автора повестей «Палая листва» и «Полковнику никто не пишет» — двух произведений, в которых описываются похороны и утверждается, что достойные проводы усопшего — это наш моральный долг, пожалуй, самое малое, что можно потребовать от нашего вечно нерешительного человечества — как в «Антигоне».

Гарсиа Маркес не хоронил своих друзей, но он продолжал их восхвалять: 9 августа, пока он был на галисийской ярмарке в Ла-Корунье, в El Espectador вышла его поминальная статья «Торрихос»[1032]. Некоторые считают, что он проявил бессердечие, противореча самому себе. И все же смерть Торрихоса потрясла его до глубины души. Позже Мерседес рассказывала: «Они с Торрихосом были большими друзьями, он по-настоящему его любил. И был очень расстроен его смертью, так что даже заболел. Ему так его не хватает, что он с тех пор ни разу небыл в Панаме»[1033]. Сам Гарсиа Маркес позднее, рассуждая о гибели друга, заметил: «На мой взгляд, Торрихос слишком много летал, иногда и без надобности: не сиделось ему на месте. Он слишком часто испытывал судьбу, постоянно провоцировал ее, как и своих врагов. В верхах ходят слухи, что один из его помощников перед самым отлетом оставил на столе рацию. Говорят, что, когда охранник вернулся за рацией, на ее месте уже лежала другая, начиненная взрывчаткой. — Но, будучи Гарсиа Маркесом, он добавил: — Может, это и не правдивая история, но для писателя весьма привлекательная»[1034].

В Колумбии это был год выборов, и Лопес Микельсен при поддержке Гарсиа Маркеса выдвинул свою кандидатуру от Либеральной партии, став соперником Белисарио Бетанкура, кандидата от Консервативной партии. 12 марта Гарсиа Маркес заявил, что Лопес Микельсен — единственная надежда на демократию в Колумбии[1035]. Спустя два дня в своей колонке он сообщил, что сам он находится в черном списке группировки МАС[1036], основанной правым крылом эскадрона смерти (не путать с политической партией Петкоффа в Венесуэле). Также в этом списке числилась Мария Химена Дусан, которая двумя неделями раньше брала интервью у партизан М-19. Гарсиа Маркес обвинил военных и правительство в тайном сговоре с МАС и сказал, что он всегда надеялся умереть «от рук какого-нибудь ревнивого мужа», но уж никак не из-за глупых действий «самого непутевого правительства в истории Колумбии»[1037].

Несмотря на то что Маркес поддержал Лопеса Микельсена, большинство из 55 % электората, принявшего участие в выборах, предпочли консерватора Белисарио Бетанкура, набравшего 48,8 % голосов против 41,0 %, отданных за Лопеса. Консерваторам победу на выборах фактически обеспечил либерал-диссидент Луис Карлос Галан, набравший 10,9 % голосов. Побежденный Турбай отменил чрезвычайное положение, которое в стране Макондо постоянно вводили и отменяли на протяжении тридцати четырех лет. Родной сын Бетанкура, Диего, вел кампанию против отца от лица маоистской Революционной рабочей партии. Придя к власти, Бетанкур сразу объявил амнистию для участников партизанского движения и впервые в современной истории начал вести с ними серьезные переговоры о перемирии.

Первая попытка Гарсиа Маркеса помочь демократии утвердиться в его родной стране не увенчалась успехом, а вскоре на Латинскую Америку свалилась еще одна напасть, вызвавшая у него разочарование. В начале того месяца аргентинская армия оккупировала Фолклендские (Мальвинские) острова в южной части Атлантики, и Великобритания направила туда военно-морское соединение, чтобы вернуть территорию, которую она считала своей. Фашистская военная хунта, но тем не менее латиноамериканский режим, бросила вызов европейской державе, что на протяжении всего следующего года явится серьезным испытанием для недавно обретенных Гарсиа Маркесом демократических идеалов. Он осознает, что, как и Фидель Кастро, отдает предпочтение латиноамериканским диктаторам перед европейскими колонизаторами. 11 апреля появился его первый комментарий по поводу этого события — статья под названием «С Мальвинами или без них»[1038]. В последующие недели, когда стало ясно, что аргентинские силы ждет унизительное поражение, на континенте усилились настроения растерянности и смятения.

В сущности, после победы сандинистов в 1979 г. политические известия, поступавшие в Латинскую Америку, были одно хуже другого. Потом возникли проблемы у коммунистического режима в Польше, где профсоюзы во главе с «Солидарностью» поставили под сомнение законность правительства. С точки зрения Гарсиа Маркеса, всё и всюду двигалось в неверном направлении. Сам он тем временем летал туда-сюда через Атлантику — и рассказывал читателям о своих поездках, — в том числе совершил путешествие на «конкорде» «в компании апатичных бизнесменов и сияющих дорогих проституток»[1039]. Он посетил «ужасный Бангкок» после того, как побывал в Гонконге, где взял напрокат «роллс-ройс» («ни у кого из моих друзей такого нет»), и в очередной раз убедился в том, что, «как всегда», даже в мировой столице секс-туризма «предаваться плотским утехам лучше всего в американских гостиницах, где воздух свежий, а простыни чистые»[1040]. Но, судя по всему, у него опять иссякли темы для художественных произведений. Теперь, когда социализм изживал себя, а одиночество и власть, о которых он всегда писал, торжествовали на всей планете, он чувствовал потребность найти новую тему, такую, чтоб пестовала его оптимизм и побуждала других следовать его примеру. Что бы это могло быть? Конечно, любовь! Габо станет Чарли Чаплином в мире литературы: он заставит читателей улыбаться и влюбляться.

Первым публичным шагом в этом направлении стала статья под названием «Пегги, поцелуй меня», на написание которой его вдохновила надпись, нацарапанная на стене одного из домов на улице, где он жил в Мехико[1041]. Гарсиа Маркес сказал, что его тронула эта наивная просьба, ведь он живет в мире, где всегда только одни плохие новости, особенно новости из Колумбии. Но он подозревал, что любовь возвращается в этот мир и ее возвращение желанно. (Буквально за четыре месяца до этого он признался читателям, что «никогда не отваживается писать», если на его письменном столе нет желтой розы, положенной туда, разумеется, его верной супругой)[1042]. Нет, против секса он ничего не имеет (он с ходу сообщил всему свету, что невинность утратил довольно рано — в тринадцать лет), но «секс хорош в комплекте со всем остальным, что и есть настоящая любовь». Снова поднялся спрос на любовные романы, и даже латиноамериканские болеро опять вошли в моду.

Посему, пожалуй, не случайно, что он наконец-то — после многочисленных отказов — согласился дать интервью журналу Playboy в Париже, мировой столице любви. Журнал направил к нему Клаудию Дрейфус, которая позже станет одной из самых успешных журналисток в мире, и ей удалось вызвать писателя на откровенный разговор и получить исчерпывающие ответы на все вопросы[1043]. Американским читателям Playboy Гарсиа Маркес объяснил свою политическую позицию, заявив, что с Фиделем он «говорит больше о культуре, чем о политике», что их и впрямь связывает просто дружба. Потом он перешел к вопросам любви и секса. Сказал, что ни один человек до конца не знает другого, и они с Мерседес в этом плане не исключение; он до сих пор понятия не имеет, сколько ей лет. Он объяснил, что в молодости он часто проводил время в компании проституток, но главным образом просто потому, что хотел общения и стремился избежать одиночества.

вернуться

1031

Excelsior, 4 agosto, 1981.

вернуться

1032

«Torrijos», El Espectador, 9 agosto 1981.

вернуться

1033

См. Beatriz López de Barcha, «Gabito esperó а que yo creciera», Carrusel, Revista de El Tiempo, 10 diciembre.

вернуться

1034

Цит. по: José Pulido, «No quiero convertirme en la estatua del Premio Nobel», Muro de confesiones (Caracas, El Libro Menor, Academia Nacional de la Historia, 1985), p. 9–18.

вернуться

1035

См. также «Habla GM: Votaré por primera vez en mi vida López», El Tiempo, 23 mayo 1982.

вернуться

1036

МАС (от исп. Muerte a Secuestradores) — букв. «Смерть похитителям». (Примеч. пер.)

вернуться

1037

GGM, «Crónica de mi muerte anunciada», El Espectador, 14 marzo 1982.

вернуться

1038

«Con las Malvinas о sin ellas», El Espectador, 11 abril 1982.

вернуться

1039

«Otra vez del avión а la mula…! Qué dicha!», El Espectador, 31 enero 1982.

вернуться

1040

«Bangkok la horrible», El Espectador, 28 marzo 1982.

вернуться

1041

«Peggy, dame un beso», El Espectador, 4 abril 1982).

вернуться

1042

«Corno sufrimos las flores», El Espectador, 6 diciembre 1981.

вернуться

1043

Claudia Dreifus, «GGM», Playboy, 30:2, February 1983, p. 65–77, 172–178.

130
{"b":"184505","o":1}