Также считается, что у Кастро никогда не было много друзей из числа мужчин: после смерти Че Гевары остались только вечно преданный ему брат Рауль и такие люди, как Антонио Хименес, Мануэль Пиньейро и Армандо Харт. Посему дружба с Гарсиа Маркесом представлялась крайне необычным и неожиданным явлением. Хотя, если подумать, стоит ли тому удивляться? Гарсиа Маркес — самый знаменитый писатель испаноязычного мира после Сервантеса, который, по счастью, оказался социалистом и сторонником Кубы. Более того, он почти одного возраста с Фидеяем, они оба уроженцы Карибского региона и оба стали противниками империализма отчасти потому, что столкнулись с деятельностью американского монополиста по производству бананов — компании «Юнайтед Фрут». Интересно, что они оба находились в Боготе в апреле 1948 г. во время Bogotazo, и некоторые любители теорий заговора даже полагают, что с того времени они и начали вести подрывную зеятельность в Латинской Америке. Даром что великий писатель, Гарсиа Маркес никогда не был эстетом или интеллектуальным снобом, и его образ жизни позволял ему служить связующей нитью между внешним миром и Кастро, который был фактически заперт на своем солнечном острове. Кастро сам сказал мне, что, поскольку они оба были носителями традиций Карибского региона и трудились на благо Латинской Америки, это уже само по себе являлось прочным основанием для дружбы. «К тому же, — добавил он, — мы оба уроженцы села и приморья… Оба верим в социальную справедливость, в человеческое достоинство. Гарисиа Маркесу свойственны такие качества, как любовь к людям, солидарность с ними, а это характерные черты каждого революционера. Нельзя быть революционером, если ты не восхищаешься людьми и не веришь в них»[975].
У Кубы, вдохновленной своими подвигами в Африке, в общем и целом дела теперь шли хорошо. Но наступала новая эра. 6 августа скончался папа Павел VI; новый папа Иоанн Павел I умер через месяц после интронизации, и на пост понтифика был избран Кароль Войтыла, принявший имя Иоанна Павла II. Негласно поддержав политику Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер, избранных на свои посты в течение полутора лет после его восхождения на Святой престол, следующие двадцать пять лет он будет способствовать созданию политической ситуации, неблагоприятной для Кубы (не говоря уже об ускорении процесса распада Советского Союза). Что еще хуже с точки зрения кубинского режима — буквально через два дня после кончины папы Павла VI в августе 1978 г. шах Ирана ввел в стране военное положение, что ускорило его свержение и, в свою очередь, привело к падению президента Джимми Картера и избранию реакционера Рональда Рейгана.
В Колумбии на выборах 1978 г. левые, как всегда, проявили себя не с самой лучшей стороны, и на пост президента был избран кандидат от Либеральной партии Хулио Сесар Турбай Айала, вступивший в должность 7 августа. С самого начала Alternativa была настроена враждебно к Турбаю, представлявшему правое крыло Либеральной партии. На своих страницах она помещала на него карикатуры с сатирическими подписями, изображая его чрезмерно толстым, с его неизменным галстуком-бабочкой и пустыми глазами за стеклами очков[976]. Надеясь развенчать его кандидатуру и подтолкнуть либералов к поиску претендента более умеренного толкау журнал постоянно ставил под вопрос его мотивы и достоинства. Следующие четыре года Гарсиа Маркес и Alternativa порознь и вместе будут с необычайной агрессивностью критиковать его деятельность на посту президента, но скоро обнаружат, что Турбай или по крайней мере силы, которые он представляет, способны дать отпор в еще более агрессивной форме и совершенно неожиданными способами.
Тем временем в Центральной Америке продолжал свое судорожное движение революционный процесс. Джимми Картер, как Понтий Пилат, никак не мог решить, выступить ли ему судьей в споре или встать на сторону одной из команд. В Никарагуа на протяжении всего года сандинисты (СФНО[977]) усиливали давление на режим Сомосы. Лидеры сандинистов довольно часто собирались в доме Гарсиа Маркеса в Мехико, а сам он иногда встречался на Кубе с Томасом Борхе, сооснователем сандинистского движения. Гарсиа Маркес помог достичь соглашения по объединению трех противостоявших друг другу группировок в единый Сандинистский фронт и позже даже будет утверждать, что именно он дал молодым революционером прозвище los muchachos (дети)[978]. 22 августа 1978 г. отряд сандинистских боевиков под предводительством Эдена Пасторы захватил Национальный дворец в Манагуа; сандинисты похитили двадцать пять членов конгресса, продержали их два дня, а потом четверых самолетом перевезли в Панаму вместе с шестьюдесятью политическими заключенными, освобожденными в обмен на освобождение остальных заложников. Этот план Эден Пастора, команданте Зеро, придумал еще восемь лет назад[979]. Гарсиа Маркес немедленно позвонил Торрихосу и сказал, что хотел бы написать об этом необычайном успехе революции. Торрихос пообещал задержать повстанцев до прибытия Гарсиа Маркеса. Колумбиец тотчас же отправился в Панаму и три дня провел в казармах, беседуя с изнуренными лидерами операции — Эденом Пасторой, Дорой Марией Тельес и Уго Торресом. Свой репортаж он опубликует в первых числах сентября[980], К концу того месяца США стали настаивать чтобы Сомоса подал в отставку. Позже Гарсиа Маркес скажет, что именно такие репортажи он имел в виду, когда отказался от литературного творчества ради политической журналистики. «Эден Пастора и Уго Торрес заснули, измотанные усталостью. Я продолжал работать с Дорой Марией (она — удивительная женщина) до восьми утра. Потом я вернулся в гостиницу и сел писать репортаж. Проснувшись, они внесли поправки в статью, особенно делая упор на правильном употреблении названий оружия, более полном описании структуры отрядов и т. д. Следующую ночь я не мог заснуть, был так же взволнован, как в двадцать лет, когда выполнял свое первое задание в качестве репортера»[981]. Позже в том же году Гарсиа Маркес скажет Alternativa, что он участвовал в многочисленных дискуссиях на высоком уровне по поводу никарагуанского кризиса.
В сентябре Родриго, пока его отец самозабвенно занимался политической деятельностью, разочаровавшись в кулинарном училище, уехал в Гарвард, где он будет изучать историю. Казалось бы, странный выбор для члена этой революционной семьи, и, может быть, именно это несоответствие побудило Гарсиа Маркеса в октябре заявить El Tiempo, что «семья для меня важнее моих книг».
Как только Турбай пришел к власти, ситуация в Колумбии снова начала меняться к худшему. Через месяц после инаугурации, прошедшей в августе, он доказал свою приверженность реакции, внеся на рассмотрение закон о безопасности, который резко раскритикует организация «Международная амнистия»[982]. В те месяцы Гарсиа Маркес вместе с рядом своих друзей, придерживавшихся левых убеждений, занимался созданием движения за права человека под названием «Хабеас». Джимми Картер, несомненно, проводил добросовестную политику в области прав человека, но его деятельность была эффективным средством отвлечения внимания от многих организаций, которые боролись с латиноамериканскими диктатурами правого толка — в Чили, Аргентине, Уругвае, Бразилии, Гватемале и Никарагуа. Картер, конечно, доказывал, что правительства Кубы и Панамы — это тоже диктатуры и что такой же режим хотят установить и сандинисты. Гарсиа Маркес был знаменосцем новой организации, штаб-квартира которой располагалась в Мехико, где она находилась в относительной безопасности. Учредительное собрание «Хабеаса» состоялось в большой столичной гостинице 20 декабря 1978 г.[983] (Неясно, были ли даны обещания мексиканским властям, что саму Мексику организация не будет критиковать за диктатуру.) На том собрании Гарсиа Маркес заявил, что на Кубе больше нет политзаключенных. Он не упомянул о своей роли в этом.
