Слушая деда, Алонсо удивлялся тому, как с немощным, почти неподвижным телом сочетается столь ясное мышление. В последнее время, глядя на старика, он все чаще возвращался мыслями к рассказам и рассуждениям старого книгочея, которые слышал в детстве и в юношеские годы. Во время одного из таких воспоминаний Алонсо вдруг вскочил в сильном возбуждении.

— Дед! — воскликнул он, кляня себя за то, что лишь сейчас, в середине марта 1493 года, впервые за долгие годы догадался задать этот вопрос. В последнее время он уже склонен был считать, что никаких орбинавтов не существует вовсе, что автор рукописи просто принимал желаемое за действительное, и тут вдруг пришло это воспоминание. Как же он мог забыть?! — Дед, ты когда-то говорил, что лично знал человека, умеющего управлять реальностью силой мысли! Ты даже называл его имя, только я его забыл. Расскажи же о нем все, что знаешь!

— Его знал не я, а мой отец Омар, — поправил Ибрагим. — Звали его Франсиско Эль-Рей, и был он цыганом, или, как они сами себя называют, кале.

— Да, верно, я теперь вспомнил это имя.

— Франсиско был родом из Византии. Цыгане жили там много столетий. Откуда они пришли в Византию, неизвестно. Сами они не хранят преданий на сей счет, а традиции вести исторические записи у них нет. Здесь многие думают, что они из Египта, но к арабам они никакого отношения не имеют, и язык у них совершенно не похож на арабский. Он вообще не похож на другие языки христианского и мусульманского мира, хотя и впитывает в каждой стране, где они живут, множество слов и выражений из местных наречий.

— Если он родился в Византии, то почему у него кастильское имя?

— Имя он поменял, когда перебрался сюда, — пояснил Ибрагим. — Это было лет девяносто тому назад. Турки-османы к тому времени захватили значительные части Византии, и от бывшей великой империи восточных римлян оставалось лишь несколько областей. Цыгане жили в этой стране припеваючи. Там не было издано ни одного закона, притесняющего их. К тому же цыгане, как и остальное население империи, исповедовали греческое христианство, православие, хотя и сохранили какие-то странные мифы и представления, с которыми в эту страну пришли их предки. Наступление турок угрожало их благополучию, и тем не менее большинство не трогалось с места до самого падения Константинополя. Зато после него началось массовое переселение цыган в Западную Европу. Однако Франсиско прибыл сюда лет на двадцать раньше основной массы, когда на такую перемену судьбы решались лишь немногие. Остальные все еще надеялись, что турки остановятся на достигнутом и не пойдут на столицу.

Алонсо слушал, пытаясь представить себе те далекие времена.

— Сколько ему было лет, когда он пришел в Кастилию? — спросил он.

— Около сорока. Он был искусным ювелиром, делал очень красивые украшения, которые здесь сразу понравились дворянам и купцам, а еще больше — их женам. Поэтому в деньгах он не нуждался. Кстати! — Деда словно осенило. — Совсем забыл! Отец передал мне перед смертью кольцо, которое когда-то сделал и подарил ему Франсиско. Если не поленишься и посмотришь вот в том сундуке, нет, не в зеленом, а в коричневом, который за ним, то мы это кольцо найдем. Поищи небольшую шкатулку вроде тех, в которых женщины держат нитки.

После некоторой возни шкатулка была найдена и извлечена. В комнате стояло облако многолетней пыли, которая до этого хранилась никем не потревоженной в глубинах сундука. Отчихавшись, Ибрагим открыл коробочку и вынул небольшой перстень с печаткой, на которой был выгравирован силуэт черепахи, растопырившей лапы.

— Странная работа. Я бы не сказал, что очень красивая. Но запоминается. — Алонсо вертел перстень туда и сюда, не понимая, откуда пришло желание носить его.

— Возьми его себе, Али.

Алонсо надел перстень на безымянный палец правой руки.

— Не знаю, как отец познакомился с ним. — Ибрагим снял очки и стал протирать их тряпочкой. — Может быть, просто заказал какое-то украшение. Но так получилось, что Франсиско провожал его однажды по горной тропе в Гранаду, когда на них напали лихие люди. В те смутные времена передвигаться по дорогам было очень опасно — не то, что сейчас. Франсиско продемонстрировал какое-то тайное искусство владения мечом. Где он ему научился, неизвестно. Может быть, в Византии. Так или иначе, он в одиночку справился с тремя грабителями, а двое других бросились наутек. Отец рассказывал, что никогда, ни до, ни после, он ничего подобного не видывал. Клинок Франсиско двигался с такой быстротой, что больше напоминал раскрытый павлиний хвост из сверкающих стальных перьев!

— Какая интересная история! — Алонсо подался вперед. — Один человек, которому тогда должно было быть за пятьдесят, в одиночку справился с пятью разбойниками! Почему же ты раньше об этом не рассказывал?

— Забыл, дорогой книгоноша, — виновато произнес дед. — В мои годы легко забыть. Но слушай дальше. Отец мой был человек благодарный. Не зная, чем вознаградить своего спасителя, поскольку тот отказался брать за это подарки или деньги, Омар открыл ему тайну рукописи. Как ты понимаешь, цыган из Византии не знал латыни и уж тем более не был знаком с еврейским алфавитом. Поэтому отец просто рассказал ему своими словами суть древнего манускрипта. И, представь себе, как только Франсиско узнал о том, что можно влиять на реальность, он попытался это сделать, и у него сразу же получилось!

— Аллах велик! — вырвалось у Алонсо подзабытое за последние полтора года арабское восклицание. Он испытывал одновременно неподдельное восхищение и острую зависть. — И как же это выглядело?!

— Франсиско попросил Омара рассказать ему что-нибудь такое, о чем он, Франсиско, знать не мог. Тот подумал и рассказал о полученном им в тот день письме из Малаги, где сообщалось о рождении племянника. Теперь они оба находились в реальности, в которой между ними состоялся этот разговор. И тогда Франсиско Эль-Рей мысленно представил себе, что он ни о чем Омара не просил рассказать, и это сразу же сработало: они оба, а вместе с ними и весь остальной мир, переместились в другую реальность!

— В ту, которая могла состояться, если бы этот разговор не имел места, — продолжил за деда Алонсо, чувствуя, как звенит в его теле дрожь возбуждения. — Именно так и говорится в нашем манускрипте! То есть они скользнули на другую ветвь древа исходов. И что же дальше?

— В этом новом витке, — продолжал старик, — в их прошлом такого события, как разговор о письме, не было. Можешь представить себе изумление твоего прадеда, когда цыган сказал ему, что утром пришло письмо о рождении племянника. «Откуда ты об этом знаешь?» — спросил Омар, и Франсиско объяснил ему: «Ты сам сказал мне это, но в другой яви». Франсиско-то помнил обе реальности — и ту, что была до изменения, и новую. Да и как ему было не помнить, если именно его ум и произвел перемену?..

Рассказывая о событиях восьмидесятилетней давности, дед выглядел таким удивленным, как будто ему самому только что об этом поведали. А у Алонсо и вовсе на мгновение перехватило дыхание.

— Значит, Омар начисто забыл, как рассказывал про письмо? — спросил он, когда дар речи вернулся к нему.

— Нет, не начисто. У него были какие-то смутные воспоминания, которые казались ему просто странной фантазией и детали которых ему было трудно уловить. Вскоре они и вовсе исчезли!

Алонсо молчал, потрясенный. Это было именно то, к чему он так стремился с семнадцатилетнего возраста!.. Значит, орбинавты действительно существуют. Но можно ли развить такие способности? Вот в чем главный вопрос. Автор «Света в оазисе» утверждает, что можно. Алонсо же начал в этом сомневаться. Ему все чаще приходила мысль, что с таким даром необходимо родиться, а опыты со сновидениями и так называемые медитации здесь бессильны.

— Ты как будто разочарован, — заметил дед.

— Да, но не Франсиско, а собой.

— Ну, и зря. Ты блестящий молодой книгоноша, умеющий летать во сне. Разве этого мало?

Алонсо казалось примечательным и странным то обстоятельство, что дед и сьелито говорят ему одно и то же.