Разъяснив Крусу, что в отсутствие ее и сына он должен будет продолжать взимать арендную плату с крестьян и выплачивать жалование слугам, Росарио отбыла в Саламанку, где остановилась под именем Инес Хименес в небольшой гостинице «Санта-Роса».

Около трех часов дня она стояла у ворот изящного, построенного во флорентийском стиле двухэтажного особняка на площади Пуэнте, возле моста через реку Тормес. На звон колокольчика вышла маленькая чернокожая девушка.

— Передайте сеньоре Онесте, что ее хотела бы видеть Росарио де Фуэнтес, — велела гостья.

Служанка ввела ее в сад и, попросив подождать, исчезла в доме. Вскоре оттуда вышла молодая женщина с каштановыми волосами и зеленоватыми глазами. Росарио отметила, как грациозно она движется, словно плывет.

— Девушка из медальона! — негромко произнесла Консуэло Онеста, подойдя к Росарио. Глаза ее расширились от изумления. — Синие глаза и черные волосы, высокий рост. Все сходится, кроме одного. Он говорил, что вам больше сорока лет! Или вы — некая юная племянница доньи Росарио?

— Я Росарио. Просто опыты с изменением реальности приводят к омоложению. Вы должны были читать об этом в рукописи «Свет в оазисе». — Говоря эти слова, Росарио с высоты своего роста с интересом разглядывала Консуэло. Ее приятно удивила дружеская непосредственность и отсутствие церемоний, которые проявила по отношению к ней хозяйка особняка.

— Вы орбинавт?! — задохнулась Консуэло. Теперь она смотрела на собеседницу так, словно та только что спустилась с Олимпа. — Я даже не знала, что он посвятил вас в тайну рукописи! Так он, оказывается, нашел настоящего орбинавта и ничего об этом не сказал…

— Я просила его никому обо мне не рассказывать, — пояснила Росарио.

— Пройдемте в дом, донья Росарио, и вы расскажете мне за чашкой кофе о причинах вашего визита.

Приглашение прозвучало вполне искренне, но Росарио не хотелось видеть те места, где Алонсо предавался любовным утехам с другой женщиной.

— Благодарю вас, сеньора Онеста.

— Называйте меня просто Консуэло.

— Хорошо. Благодарю вас, Консуэло. Если вы не возражаете, мы останемся в этом прелестном саду, и я быстро расскажу вам, что привело меня к вам…

Вечером состоялось теплое прощание с Крусом, который привез ей сундуки.

— Ты всегда был верным другом нашей семьи, Пепе, — растроганно говорила Росарио, а старый слуга смущенно прятал покрасневшие глаза и мучительно сглатывал застрявший в горле комок.

— Мы будем ждать вас, сеньора, — выговорил он наконец глухим голосом.

— Не верьте никаким слухам ни обо мне, ни о доне Мануэле, — наказала ему Росарио. — Я не ведьма, это раз. Мануэль не погиб вместе с другими колонистами форта, это два. Рано или поздно Манолито обязательно появится в замке. Если до того времени я еще не смогу возвратиться, скажи ему, Пепе, что я просила его вспомнить сказку про домик из ореховой скорлупы. Запомнишь? Тогда он поймет, как меня найти.

— Конечно, донья Росарио! Что уж тут запоминать? Ему надо будет вспомнить сказку про домик из ореховой скорлупы.

Росарио решила, что самому Пепе ни к чему знать, где она будет находиться. А Мануэль сразу все поймет. В сказке, которую когда-то сочинила для него Росарио, домик из ореховой скорлупы возникал ниоткуда и через сутки исчезал. Это происходило только в первый день зимы, лета, осени и весны. Всегда в одном и том же месте — в центре древнего Колизея, в Риме.

Именно там 1 марта, 1 июня, 1 сентября и 1 декабря Росарио собиралась появляться в ожидании встречи с сыном.

В Барселону Росарио добиралась в экипажах, с интересом выслушивая рассказы возниц. Проезжая по территории королевства Арагон, она узнала, что крестьяне являются здесь собственностью сеньора, на земле которого живут. Это показалось ей настоящей дикостью. В Кастилии крестьяне были свободными. Они лишь арендовали землю у владельца поместья и работали на ней.

В придорожных гостиницах и трактирах Росарио заметила, что дворяне разговаривают здесь по-кастильски, а крестьяне и мастеровые — на арагонском языке, который далеко не всегда ей удавалось понять, особенно когда речь была быстрой.

В графстве Барселона, которое со времен Альфонсо II, то есть уже почти триста лет, было объединено с Арагонским королевством, ситуация была похожей. Знать говорила на кастильском, простонародье — на каталонском. Этот язык был еще более непонятным на слух, чем арагонский.

То обстоятельство, что арагонская и каталонская аристократия пользовалась кастильским, а не родными язы-кахи, Росарио объяснила себе тем, что здесь уже давно правит кастильская династия Трастамара. Очевидно, дворяне подражали королевскому двору.

Если бы Росарио довелось прогуливаться по столице Каталонии в более спокойные времена своей жизни, она с интересом осматривала бы здания старинного города. Но сейчас мысли ее постоянно уносились то к Мануэлю, то к Алонсо.

Глядя на часовню Святой Люсии, она думала о том, где сейчас мог находиться сын. В том, что он жив, Росарио по-прежнему не сомневалась. Но в безопасности ли он? Не томится ли в плену у какого-нибудь дикого племени? Использует ли для своей защиты дар орбинавта или все еще опасается признать его в себе? Как скоро Алонсо удастся донести до него весть? Поможет ли в этом открытие третьей памяти?

Тут она начинала думать об Алонсо. Сумел ли он благополучно добраться до границы с Францией? Не устроили ли инквизиторы погони за ним? Не напали ли на него разбойники где-нибудь по пути в Геную?

Росарио пыталась вообразить, как ей быть, если Алонсо не окажется в Генуе в течение недели-двух. Чем могла она помочь ему как орбинавт? Не зная, что с ним произошло, где он находится, каков его выбор среди вариантов яви, она была бессильна сделать что-либо ради него.

На следующее утро после того, как ей с трудом удалось утвердить спасительный для Алонсо виток реальности, у Росарио возникло такое ощущение, что они с Алонсо неуязвимы для любой угрозы. Но теперь, когда бег быстро сменяющихся событий прекратился и у нее появилось время поразмышлять, до Росарио стало доходить, что повышенная степень безопасности, которой наслаждается орбинавт, не обязательно распространяется на дорогих ему людей. Когда Алонсо находился вне зоны ее внимания, ей оставалось лишь надеяться, что он не попадет ни в какую беду. Дар орбинавта в такой ситуации не давал ей никаких преимуществ!

Через три дня после прибытия в Барселону Росарио решила, что оставаться там дольше уже небезопасно. Сохо мог успеть донести на нее. Ее могла разыскивать инквизиция. Поэтому Росарио решила на следующий день отплыть в Геную, независимо от того, успеет ли она увидеться с Консуэло. Росарио уже ходила в порт и договорилась там с капитаном генуэзского судна «Лигурия».

Однако за полчаса до выхода из гостиницы в комнату вбежала без стука Консуэло с векселем в руке.

— Как это любезно с вашей стороны, Консуэло! — растроганно воскликнула Росарио.

— Я не успела ничего сообщить родственникам Алонсо, — торопливо сообщила Консуэло, переводя дух. — Но обязательно сделаю это в самое ближайшее время.

Росарио разглядывала полученный документ, пытаясь отыскать на нем подпись Хосе Гарделя.

— Я заверила у эскривано дарственную, а затем продала магазины от вашего имени, но не Хосе Гарделю, — пояснила Консуэло удивленной Росарио. — Ведь дядя Алонсо — сам крещеный мавр, а следовательно, всегда находится на подозрении у инквизиции. Если доминиканцы узнают, что он купил у Алонсо все его магазины, они решат, что он покрывает племянника. Я нашла более безопасный выход. Вот, взгляните сюда.

Она перевернула вексель, и Росарио увидела там гербовую печать, показавшуюся ей знакомой.

— Не узнаете? Герцог Альба де Тормес собственной персоной.

Теперь Росарио вспомнила и ошеломленно воззрилась на собеседницу. Она неоднократно видела этот герб на балах у герцога. Похоже, Росарио недооценивала Консуэло Онесту.

— Мой старый приятель, — невозмутимо заявила Консуэло. — Кстати говоря, Алонсо тоже неплохо знает дона Фадрике. Они неоднократно встречались у меня в литературном кружке вместе с другими интересными людьми. Должна вам сказать, что с нами герцог ведет себя как с близкими друзьями и подчас рассказывает такие вещи о себе и о дворе, которые отнюдь не предназначены для посторонних ушей.