Анна вновь вздохнула, а про себя подумала: «Пора заканчивать всю эту комедию». Сейчас как раз самый подходящий момент получить то, что ей было нужно, и исчезнуть отсюда как можно скорее. Они уже готовы отдать ей это.Первая жена явно на ее стороне, да и две самые младшие тоже. Даже если вторая жена заподозрит ее во лжи, другие жены заставят ее замолчать. Кроме того, им всем очень хотелось поверить в ту сказку, которую она придумала. Им также хотелось внести свою лепту в то, чтобы эта сказка воплотилась в реальность. Когда она доберется до Англии, то обязательно купит им что-нибудь красивое — английские кружева для платьев или механические игрушки для детей. Это будет что-нибудь необычное, такое, что сможет возместить им утрату того, что она у них заберет. Она сделает это как можно быстрее. Но сейчас...

— Чего же требует от вас ваш отец? — спросила первая жена.

Анна смущенно опустила глаза, разыгрывая из себя невинную девушку, хотя невинность она потеряла через неделю после того, как покинула миссию.

— Я не могу просить вас об этом. Вы так добры ко мне.

— Наш муж — очень богатый человек, — сказала третья жена. — У нас всего более чем достаточно. Мы можем поделиться. Скажите, наконец, что вам нужно?

Сейчас они готовы на все. Об этом только что заявила третья жена. Похоже, они дадут ей все, о чем бы она ни попросила. Анна снова выдавила из себя слезу и с неподдельной искренностью произнесла:

— Вы были так добры ко мне...

— Хватит! — заявила первая жена. — Мы не станем сидеть сложа руки и наблюдать, как вас будут убивать! Говорите, что вам нужно.

Анна открыла рот, чтобы ответить. Это слово, такое простое и короткое, ей еще никогда не приходилось произносить вслух. Его произнес другой человек. Тот, который молча слушал их разговор. Тот, который действительно мог убить ее за то, что она только что сделала.

— Опиум, — сказал он. — Ей нужен опиум.

Анна повернулась и увидела мандарина, стоявшего в дверях. Его лицо, казалось, окаменело, а гнев, который он едва сдерживал, постепенно заполнял комнату, расползаясь подобно огромному чернильному пятну.

— Мой муж! — крикнула Анна, надеясь отвлечь его. Однако это не сработало.

Продолжая пристально смотреть на нее, он обратился к губернаторским женам.

— Я здесь выполняю важное поручение вдовствующей императрицы. Я ищу тех, кто отравляет Китай этим мерзким зельем, — сказал Чжи-Ган и шагнул вперед. — Моя работа — моя священная обязанность — убивать любого, кто хранит опиум, — добавил он и начал внимательно вглядываться в лица женщин, осматривая каждую по отдельности. Все они в ужасе попятились, низко кланяясь мандарину.

Анна вздохнула. Она уже хорошо знала эту его торжественную речь. Палач всегда произносил ее перед женщинами и детьми. Он говорил им, кто он такой, и угрожал убить каждого, у кого найдет опиум. Свои следующие слова Чжи-Ган произнес на удивление мягко:

— Я уверен, что ни у кого из вас нет опиума, не так ли?

— Нет, ваша честь, — ответили женщины.

— Конечно нет, ваша честь.

— Никогда, ваша честь.

Он вздохнул. Это был медленный вздох сожаления.

— Хорошо. — Голос палача прозвучал еще более мягко. — Но ваш муж торговал этим ядом, и я убил его собственными руками.

Анна зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса. Зная, чем обычно палач заканчивает свою речь, она и предположить не могла, что он скажет это именно сейчас. Неужели всего несколько минут назад он убил губернатора?

Жены Бая застыли от страха. Они смотрели на мандарина во все глаза и молчали.

— Мой слуга поможет вам уладить все формальности, — бросил он напоследок и подошел к Анне. — А теперь прошу извинить меня. Сейчас мне нужно поговорить с моей женой.

3 января 1882 г.

Мистеру и миссис Кент из Оксфорда, Англия

Меня зовут Фрэнсис. Я— мать-настоятельница госпиталя при миссии в Китае. Меня заставила написать вам глубокая тревога, которая не дает мне покоя. Я надеюсь, что именно вы являетесь родителями Элизабет Кент, которая в свое время вышла замуж за моряка Фрэнка Томпсона. Я знаю, что они с вашей дочерью уехали из Англии, чтобы попытать счастья в Китае, и поселились в Шанхае.

Писал ли вам мистер Томпсон о том, что ваша дочь умерла несколько лет тому назад? Очень надеюсь, что он все же сообщил вам об этом. Но если он пренебрег этой важной христианской обязанностью, то я с глубоким прискорбием сообщаю вам о том, что ваша дочь и ее младенец умерли вскоре после наступления нового, 1876, года. Они умерли вследствие послеродовой горячки.

Однако ее старшая дочь, Анна, жива и здорова. Она пришла к нам, когда ее отец отправился в море. Он почти ничем не помогал дочери и, скорее всего, умер от пьянства или распутства, а может, от чего-нибудь более ужасного, я точно не знаю.

Его дочь Анна осталась у нас. Я уверена, что вы хотите познакомиться со своей единственной внучкой. Она сейчас достигла такого возраста, что может отправиться в дорогу самостоятельно, если вам будет угодно отдать на этот счет соответствующие распоряжения. Я молюсь о том, чтобы вы искренне захотели воссоединиться со своей внучкой. Дело в том, что в последнее время она стала очень часто общаться с одним из друзей ее отца — мистером Сэмюелем Фитцпатриком. Мне не нравится этот человек, у него плохая репутация. Я очень строго слежу за тем, кто посещает моих подопечных. Однако Анна вбила себе в голову, что мистер Фитцпатрик может заменить ей отца. Поверьте, что для вашей внучки будет лучше, если вы заберете ее из этой неспокойной страны как можно скорее и окружите ее своей любовью и заботой.

Я просто уверена в том, что вы очень хотите познакомиться с Анной.

Если же мои молитвы все-таки не будут вами услышаны, то, надеюсь, вы сможете хотя бы сообщить мне что-нибудь о семье мистера Томпсона. Может, его родители захотят взять на себя заботы о воспитании их красавицы внучки.

Да храни вас Господь.

Мать Фрэнсис, миссия Святой Агаты, Шанхай, Китай

К концу тридцатых годов XIX века стало совершенно понятно, что опиум разрушает Китай. К 1836 году туда поставлялось уже более 30000 ящиков опиума. Этого достаточно, чтобы обеспечить 12,5 миллионов курильщиков. Китайская императорская армия проиграла сражение местным повстанцам, потому что все солдаты и офицеры употребляли опиум. Утечка капитала из Китая разрушает экономику всей страны.

Роберт Трот. Опиумные войны в Китае

Чжи-Ган подождал, пока жены губернатора покинут комнату. Вскоре из коридора донеслись скорбные вопли и стенания. Видимо, первая жена наконец-то вспомнила о том, что им надлежит оплакивать смерть своего мужа, а не радоваться полной и окончательной свободе.

После того как он сообщил им эту печальную новость, женщины вздохнули с облегчением. На лице младшей жены появилась слабая улыбка. Даже если бы Чжи-Ган не знал, каким человеком был покойный губернатор Бай, то, глядя на этих женщин, сплошь покрытых синяками и ссадинами, сразу бы понял, что после его смерти в Китае стало на одного мерзавца меньше.

Как это ни странно, но ложную скорбь обычно выражают гораздо громче, чем настоящее, неподдельное горе. Когда рыдания и вопли превратились в пронзительный, оглушающий крик, Чжи-Ган просто закрыл глаза. Ему показалось, что от этих резких звуков у него вот-вот расколется голова. По традиции жены должны оплакивать смерть мужа в течение сорока пяти дней. Как хорошо, что завтра утром он уедет отсюда. Однако сейчас ему необходимо было допросить свою беспутную жену.

Одетая в великолепное платье из черного шелка, которое плотно облегало ее полную грудь и было свободным в талии, Анна вызывала у него искреннее восхищение. Если бы они сейчас были в Пекине, то он нанял бы лучших портных и разодел бы ее в платья, которые выгодно подчеркивали бы ее соблазнительные формы. Но он не собирается возвращаться в Пекин. Будучи императорским палачом, Чжи-Ган имел неограниченную власть в отдаленных китайских провинциях, поэтому никто не посмеет ему перечить, если он захочет взять себе белую женщину. В Пекине же все было по-другому. Там руководствовались соображениями высокой политики, и это, как всегда, портило дело. Невозможно предугадать, как отнесутся к его решению жениться на белой женщине вдовствующая императрица и послы европейских государств. Во всяком случае Чжи-Ган предполагал два возможных варианта: либо его будут считать прогрессивным человеком, либо — и это вероятнее всего — устроят показательную казнь, чтобы другим было неповадно.