Рыжюкас сел с ним рядом.

– Тут все гораздо хуже, – размышлял Витька-Доктор вслух. – Операция – восемьдесят тысяч, еще обследование… Начнут обследование не раньше, чем подпишешь договор и проплатишь аванс. А дальше? Дальше тебя для понта разрежут и снова зашьют. Ну, удалят простату, может, чуть вокруг почистят…

– Но зато не оставят внутрях салфетку.

– Это да. Все квалифицированно. Все по договору выполнят до последнего пункта, что обещали… А через полгода ты у них снова. Но уже за сто двадцать тысяч. Ты уже на крючке, потому что после них никто за тебя не возьмется.

– Что ты предлагаешь?

– Не знаю…

Лихо разогнав микробус на виражах лесной дороги, ведущей в гору, Витька-Доктор резко затормозил и теперь сосредоточенно всматривался вперед, чтобы вклиниться в непрерывный поток машин, ползущих в сторону центра. Назревала обычная для такого часа пробка. Чертыхнувшись, он оглянулся на друзей в салоне, как бы оценивая их критическое с медицинской точки зрения состояние, после чего решительно включил сирену с мигалкой.

– Завтра мы с тобой определимся. Может статься, что лучше всего не мудрствовать и делать операцию как раз в Минске.

– А Кельн, а Осло? Я тут кое-какие концы забросил. Чтобы обеспечить неформальный подход. Мои друзья-дипломаты уже взялись за прокачку, разослав медицинское заключение и подыскивая варианты.

– Боюсь, что твой случай не для западных клиник. У них там ранняя диагностика. Там всех мужиков после сорока хотя бы раз в год проверяют. А в нашем возрасте и по два раза. И до такого, как у тебя, не запускают… Если бы делать облучение, тут бесспорно лучше на Западе. У них там один облучатель стоит дороже нашей больницы. Облучение точечное… Но тебе это не подходит… У тебя метастазы везде, начнешь облучать – вырубишь весь организм…

– А в Минске?

– Там у ваших большая практика. Когда-то был лучший в Союзе институт. Но дело даже не в этом… Есть у вас там один резила. Хлебом не корми… А если серьезно, то лучше его хирурга, пожалуй, и нет. Крепкий мужик. Доктор медицинских наук, двадцать лет оперирует. Я ему звонил, он тебя знает. Даже не дослушал. Он псих. Ты это сразу поймешь, у него твой характер… Завтра он будет здесь.

Квасили-квасили, а вот он и полный план действий. Хотя голова с похмелья и раскалывается.

Но, поговорив с «крепким мужиком», оперировать решили все же в Вильнюсе. Он пообещал приехать с ассистентами. Раз уж здесь вся диагностика. Да и инфраструктура, весь сервис в частной клинике получше, чем в минском госучереждении, пусть когда-то и знаменитом на весь Союз.

А условия для операции здесь те же. Да и какие нужны условия? Хирургу что нужно? Скальпель, рука и опыт. Ну еще, чтобы свет был нормальный… «Свет в операционной здесь отличный, я посмотрел, а на хороший скальпель я себе давно заработал…»

Разговаривали они долго. Витька-Доктор уступил свой кабинет. Резила-то Резила, а объяснял все подробно, понимая настроение пациента, которому не про фунт изюма решать.

– Я оперирую двадцать лет, – говорил он с понятной Рыжюкасу злостью. – И всегда лезу на рожон. И все двадцать лет без права на ошибку – иначе меня сожрут или вышвырнут в поликлинику… Ты-то – твои книги про нашу дурь я читал – ты понимаешь, что такое двадцать лет проработать в одном клоповнике, да еще зная, что отсюда некуда податься…

За подробный разговор Рыжюкас ему был благодарен. Хирург совсем не юлил, а это для Рыжюкаса всегда было важным. Похоже, мужик и впрямь крепкий.

Но, почувствовав, что он уже готов на все согласиться, доктор вдруг сменил тон:

– Но учтите, я собираюсь идти до конца. И цацкаться с вами мы не будем, – сказал он грубо, перейдя на вы.

Рыжюкас посмотрел на Резилу испытующе – пугает, хочет увильнуть, проверяет его решимость?

– А если все же за границей? – спросил он.

– Они тоже пойдут до конца. Но не на операционном столе, а в юриспруденции. Ни одного шага без записи в контракте. И с полной гарантией выполнения всех пунктов, включая полный комфорт. Только плати. Тут они свое выжмут.

– Все из нас выжимают…

– Денег мы вообще не берем.

– Лучше бы брали и гарантировали комфорт.

– Тут не так. Это все сказки – про их медицину. Ты это знаешь… – Резила вздохнул. – И про них, и про нас, все мы с тобой знаем…

– А если все же без операции? – Рыжюкас посмотрел на него с некоторой надеждой. Этот не соврет, хотя хирургам – им только бы резать.

– Никаких шансов у тебя нет.

Что они все заладили! Никакихшансовникакихшансовникихшансовн…

– Скажите, а можно мне переговорить с вашей женой? – Теперь Рыжюкас перешел на вы. В их возрасте люди не так уж легко сближаются, даже если и испытывают родство душ. – Вы ведь с ней вместе приехали, я знаю, она диагностик.

– Бога ради. Она в фойе, беседует с вашим другом.

Рыжюкас вышел, через десять минут вернулся:

– Твоя жена рисует совсем другую картину.

Резила посмотрел удивленно.

– Она говорит, что у меня как раз есть гарантированный шанс.

– ???

– Твоя операция.

Оба засмеялись. И подружились до смерти.

На самом деле Рыжюкас спросил у нее, где ему лучше оперироваться – за границей или у Резилы? Сказав, что деньги тут не в счет. Она ответила просто:

– Я ему верю.

Этого Рыжюкасу было достаточно. Когда красивая женщина, вырастившая мужу красивую дочь, все еще так о нем говорит. Дочь он видел, она напросилась в поездку тоже – юные минчанки любят ездить в Вильнюс на экскурсии.

– Мы будем проходить пораженные участки, – пояснил Резила, теперь уже как своему. – Сегодня никто не может сказать, сколько их… Как, говорят, вскрытие покажет… – Он смотрел на Рыжюкаса в упор. – Но в самом ли деле ты готов к тому, что мы пойдем… до конца? Понимаешь ли ты, что иначе не стоит и затеваться… Как этот твой «консультант» говорит, – (Рыжюкас успел рассказать), – не рационально.

Резила посмотрел на него в упор.

Прямые взгляды Рыжюкас любил. Он согласно кивнул.

– Хорошо, – сказал Резила. – Только теперь я должен поговорить с твоей супругой. И тоже один на один. Как я могу с нею связаться?

– Это еще зачем? – Рыжюкас удивился. Это ведь его личное дело, и он согласен. Причем тут жена. Узнает потом.

Тот жестко улыбнулся:

– Потом мне ведь уже не с тобой, а с ней придется иметь дело…

Это было так безнадежно просто, что смысл сказанного дошел до Рыжюкаса не сразу.

А когда до него дошло, наконец, совсем окончательно, тут же и отпустило. Сразу стало легко и даже радостно.

Все вдруг отпало. Наконец он сразу и со всеми рассчитался. Сразу стал никому ничего не должен. И все проблемы оказались чепухой… Уже и не вспомнить, что его так волновало… Домой вот надо было ехать. А теперь – зачем? Да и где он на самом деле – этот его дом?

Теперь, наконец, и деньги стали ему не нужны. Это хорошо, что Махлин все так складно придумал. Вообще хорошо, когда есть запасной парашют. Тут сразу появляются и другие варианты…

Но, во-первых, на операцию деньги уже не нужны. Тем более, они не нужны в случае ее неудачного исхода.

Во-вторых, в случае если с операцией они с Резилой все же проскочат, то оставшиеся ему два-три года – это не двадцать пять, их он сможет протянуть и не на картошке с кефиром. Ведь одно дело «слушательницу» всю жизнь содержать, другое – контракт на каких-то там пару лет… На такую ерунду у него заработанного и припасенного хватит. А что с нею будет дальше, когда он уйдет? Тут тоже все ясно. Той, кто его дослушает, останется (пусть пополам с Последней Женой), все его наследство – этого с лихвой хватит. Все это в контракте и надо оговорить… Или в завещании?