Видя, что Гитлер все более свирепеет, Гейдрих решил перейти на более спокойную тему.
— Но, с другой стороны, Судетский добровольческий корпус полностью занял города Аш и Эгер. Мы используем их как базы. Добровольческий корпус поддерживают наши штурмовые отряды СС. Фактически во всех Судетах происходят волнения. В принципе, вопрос через плебисцит решится вполне определенно.
— Все они хотят войны! — воскликнул Гитлер. — Все! А вот ответственность за эту войну хотят взвалить на меня. Я только что получил телеграмму от Рузвельта и шведского короля. Они оба говорят об одном и том же — что ответственным за войну буду я.
— Ни в коей мере, — спокойно возразил Гейдрих, — Почему чехи так упорствуют? Да потому, что они рассчитывают, заручившись поддержкой Англии и Франции, развязать европейскую войну и погреть на ней руки. Если разразится война, ответственность будет лежать на чехах, и только на них. Это понятно каждому здравомыслящему политику. Англия это прекрасно понимает и уже намекнула на это чехам. Как мне стало известно по моим каналам, Чемберлен высказал Бенешу мысль о том, что Богемия отойдет к Германии независимо от исхода европейской войны. Таким образом, Англия популярно объяснила чехам, что все их надежды отстоять эти области беспочвенны.
— Я всегда говорил, что англичанам не откажешь в здравом уме, — схватился за это Гитлер. — А адмирал меня только что пытался уверить, что все гораздо хуже. Более того, у него совершенно упадническое настроение!
— Возможно, у него просто нет полной информации, — вступился за коллегу Гейдрих. — Абвер всегда делал упор только на военную сторону дела, в политике у него нет таких надежных источников, как у СД. Поставленный вами срок 1 октября вполне реален. И наша цель бескровно получить эти области тоже реальна.
— Но есть еще Россия, — вдруг вспомнил Гитлер, — Литвинов уже неоднократно заявлял, что они вмешаются на стороне Чехословакии.
— Бросьте, — махнул рукой Гейдрих, — Может, Россия и хочет сделать это, но ей этого не позволит Англия. Англии совершенно не нужен еще один конкурент в Европе. Нет, это отпадает.
— У вас, Рейнгард, удивительное умение успокаивать, — слабо улыбнулся Гитлер. — Как бы мне хотелось, чтобы ваши слова оказались правдой!
— Так оно и будет, — рассмеялся Гейдрих. — Я же вам сказал, что к 1 октября мы своего добьемся. После этого о Чехословакии можно уже будет не вспоминать: она лишится 66 процентов своего каменного угля, 80 процентов — бурого угля, 86 процентов сырья для химической промышленности, 80 процентов цемента и текстильной промышленности, 70 процентов электроэнергии и 40 процентов леса. Без немцев и немецких земель она будет бедна, как церковная крыса. Прибавьте к этому то, что в новой Чехословакии будут нарушены дорожное сообщение и связь. Не пройдет и года, как она сама присоединится к нам.
— Нам не нужны чехи, — буркнул Гитлер.
— Ну почему же, мы и им найдем применение, — пожал плечами Гейдрих.
Лабиринты истории
29 и 30 сентября в Мюнхене собралось международное совещания по Судетскому кризису. Судьбу Чехословакии в Мюнхен приехали решать руководители Англии, Франции и Италии. Мнение чехов в этом вопросе никого не интересовало, их пригласили в качестве наблюдателей. О России даже не вспоминали. Во втором часу ночи 30 сентября главы этих государств поставили свои подписи под документом, ставшим известным в истории под названием Мюнхенского соглашения. Документ был подписан в следующем порядке: Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Даладье. Соглашение позволяло немецкой армии вступить в Судеты 1 октября и закончить полное занятие области к 10 октября. За этот период чехи должны были эвакуироваться из этого района. Чехи не имели права вывозить из этих районов подвижные составы, локомотивы, продукты, сырье. Даже население должно было оставить там весь свой нажитый скарб. Гитлер одержал очередную победу, не потеряв ни одного солдата.
На территории Европы появилось новое государство — Чехо-Словакия.
Вернувшись домой, Чемберлен свою речь начал словами: «Друзья мои! Во второй раз в нашей истории сюда, на Даунинг-стрит, из Германии прибывает почетный мир. Я верю, что мы будем жить в мире». На другой день «Таймс» заявила, что «ни один завоеватель, возвратившийся с победой, не был увенчан такими лаврами».
В пылу общей эйфории никто не обратил внимания на то, что лорд Дафф Купер, первый лорд адмиралтейства, покинул кабинет и подал в отставку. На обсуждении результата переговоров в палате общин 5 октября Уинстон Черчилль заявил: «Мы потерпели полное и сокрушительное поражение… (здесь его речь была прервана бурей протестов.) Мы находимся в центре грандиозной катастрофы. Путь вниз по Дунаю… дорога к Черному морю открыты… Все государства Центральной Европы и бассейна Дуная одно за другим будут попадать в орбиту широкой системы нацистской политики… которая диктуется из Берлина… И не надо думать, что этим все кончится. Это только начало».
Но Черчилль не являлся даже членом правительства. Это был глас вопиющего в пустыне.
Прага, 5 октября 1938 года
В это утро президент Бенеш в последний раз пришел в свой кабинет. Он сел за письменный стол и попробовал вспомнить о том, какие мысли были у него, когда он впервые вошел в этот кабинет и оказался за этим столом. Но в голову постоянно лезли совсем другие мысли. В этот момент в дверь осторожно постучали, и на пороге появилась невысокая полная фигура. Бенеш сразу узнал полковника Франтишека Моравца.
— Извините, пан президент, я хотел бы сказать вам несколько слов, — сказал Моравец.
— Считайте, что я уже не президент, — тяжело вздохнув, ответил Бенеш. — Я сегодня подаю в отставку и до выборов нового передаю бразды правления генералу Сыровы. Так что, думаю, с вашим сообщением вы либо поторопились, либо опоздали. Меня уже можно считать частным лицом.
— Вы ошибаетесь в обоих предположениях. Во-первых, вы навсегда теперь останетесь вторым президентом свободной Чехословацкой республики. А во-вторых, я пришел именно к вам, не задумываясь о том, официальное ли вы лицо или частное. Я пришел предупредить вас.
— О чем же?
— Как я уже сказал, вы навсегда теперь останетесь нашим вторым президентом, вторым и последним законным. Вы будете притягательным центром для всех, кто не смирился с немцами. А то, что немцы на Судетах не остановятся, это понятно всем. Таким образом, для немцев вы очень нежелательная фигура. И я получил сведения, что охота на вас уже началась. Мой вам совет: как можно скорее уезжайте из этой страны.
— Спасибо за совет. Но куда же мне, извините за выражение, бежать?
— Давайте лучше воспользуемся словом эмигрировать. Лучше во Францию или Англию. Эти две страны падут, скорее всего, последними. А может, и сумеют выстоять. Я понимаю, что после их предательства вам бы этого не хотелось. Но поверьте мне, они очень скоро и очень дорого заплатят за это. Европа уже пропустила несколько шансов остановить Гитлера, а с каждым разом это будет все труднее. И вот в этой новой ситуации одна из этих стран обязательно станет центром объединенной борьбы с нацизмом.
— Спасибо еще раз. Я обдумаю ваш совет на досуге, которого у меня теперь будет достаточно.
— Пан президент, вы знаете, чем я занимаюсь. Я не говорю пустые слова. Я вас предупреждаю о реальной угрозе. И советую уехать как можно скорее. До свиданья. Я говорю вам «до свиданья», потому что подозреваю, что скоро мы с вами встретимся снова. Хотя, может быть, и в несколько других ролях.
— Еще раз спасибо, полковник. Я прислушаюсь к вашему совету. Уверен, что просто так, не имея на то достаточных оснований, вы бы такое не сказали.
Полковник Моравец козырнул, развернулся и вышел, причем президент Бенеш впервые увидел, что полковник может сделать это по-военному.
Берлин, 10 октября 1938 года
Краснодеревщик Эльзер машинально брел к станции окружной дороги. Он не мог объяснить, откуда у него такая уверенность в том, что его там ждут именно сегодня и именно в этот час. Он шел как во сне. Знакомые улицы вокруг него казались чужими. Но где-то внутри его больного мозга стучала одна мысль: надо сходить на станцию и взять взрывчатку. Вот уже более двух месяцев он мастерил бомбу с часовым механизмом. Часовой механизм был уже, можно сказать, готов. Бомбу можно было установить за трое суток, и она бы взорвалась в точно назначенное время, хотя само устройство было довольно простым и представляло из себя просто-напросто переделанный будильник.
