— Разрешите представить вам полковника Ронге, — сказал Шелленберг, — бывшего начальника военной австрийской разведки. Полковник хотел бы работать под нашим руководством.

Гейдрих осмотрел полковника с головы до ног своими холодными голубыми глазами.

— Ну что же, полковник, — наконец сказал Гейдрих, — считайте, что вы у нас работаете и поступили в распоряжение штурмбанфюрера Шелленберга. О вашем звании и должности я скажу вам позже, по результатам вашей работы.

В это время дверь в комнату открылась и на пороге появился рейхсфюрер Гиммлер в сопровождении высокого, крепкого телосложения, человека с грубоватым лицом.

— Здравствуйте, Рейнгард, а я уж начал беспокоиться, не случилось ли с вами что по дороге, — поприветствовал Гейдриха Гиммлер, — Что-то вы не очень спешите к лаврам первой победы.

— Это еще не победа, а только стартовая дорожка к ней, — в тон ему ответил Гейдрих.

— Я хочу представить тебе нового командира СС и полиции области Дунай Эрнста Кальтенбруннера, — сказал Гиммлер, подталкивая в спину вперед своего спутника. — Ты, наверное, уже слышал о нем. Это он отдал приказ арестовать австрийское правительство.

— Наслышан, наслышан, — произнес Гейдрих, с улыбкой протягивая руку Кальтенбруннеру. — Очень рад личной встрече.

— Эрнст обратился ко мне за помощью, — продолжал Гиммлер. — Он хочет по горячим следам устроить здесь большую чистку и просит моего содействия в получении составов для отсылки арестованных в концлагеря.

— Веселая встреча, — улыбнулся Гейдрих, — один еще на пороге сообщает, что все единогласно в восторге от присоединения, а другой — заводит разговор о составах для арестантов.

— Конечно; большинство населения давно ждало этого, — заговорил Кальтенбруннер низким голосом, — в особенности немцы, но есть и открытые противники, которые могут перейти к активным действиям.

— Я все понимаю, — посерьезнел Гейдрих, — но, господа, у нас не туристическая фирма, чтобы возить их из Австрии в Германию. В Германии и без этого достаточно всякой дряни. Надо создать концлагерь здесь.

— Я об этом думал, — сразу же согласился Кальтенбруннер, — но для строительства нужно время, а основную массу самое лучшее было бы арестовать сейчас, в переходный период.

— Ну вот, соберите их, и пусть они сами займутся собственным обустройством. Евреи, захватившие Россию, давно уже пользуются этим методом и, насколько мне известно, отказываться от него не собираются. Так что вам будет достаточно огородить участок колючей проволокой и поставить вышки. Но не жадничайте с участком: не сделайте его слишком маленьким.

— А Рейнгард прав — это самый простой выход из положения, — заулыбался Гиммлер, — И как он нам с вами сразу не пришел в голову!

— Мы так и сделаем, — согласился Кальтенбруннер, — У меня даже и местечко на примете есть, Маутхаузен, это на берегу Дуная, недалеко от Эмса.

— Чудное местечко для проживания, — засмеялся рейхсфюрер. — Ну вот, один вопрос ко всеобщему удовольствию решили. Пойдемте с нами, Рейнгард, я бы хотел познакомить вас еще кое с кем из нового австрийского правительства. Кстати, а где ваш пресловутый Мюллер? Завтра сюда прибудет Гитлер, и надо будет позаботиться о безопасности.

— Мюллер завтра и прибудет, у него есть кое-какие дела в Берлине, а пока этим займется штурмбанфюрер Шелленберг, — Гейдрих повернулся к своему подчиненному: — Не затягивайте с документами: грузите и отправляйте их в Берлин, там разберетесь, если надо, возьмите с собой полковника Ронге, но сделайте это до того, как здесь появятся люди из абвера.

Отто Шмидта отпустили прямо из зала суда, не дожидаясь окончания процесса. Наконец-то он вздохнул с облегчением. Вот уже полтора месяца он находился в полной растерянности: в гестапо, угрожая смертью, от него требовали одно, потом он попал в руки контрразведки и там кнутом и пряником от него стали требовать другого. Последней каплей был этот суд, на котором Геринг обрушился на него с криками, требуя, чтобы он перестал врать и говорил чистую правду как перед Богом. Но теперь все это было позади. Напоследок ему даже выдали кое-какие деньги за «причиненные беспокойства».

Шмидт поспешил к ближайшей станции кольцевой дороги, чтобы как можно скорее покинуть центр столицы и оказаться в привычной для него атмосфере рабочей окраины. Уже направляясь от станции к дому, он решил зайти и пропустить рюмочку-другую в знакомый ему погребок под названием «Рейнике лис». В погребке он встретил старых знакомых, проболтал с ними часа два и даже дошел до того, что угостил их выпивкой, хотя такое с ним случалось крайне редко.

Из погребка Шмидт вышел, когда было уже темно, и, пошатываясь, направился к дому, мечтая о том, как сегодняшнюю ночь проведет в нормальной кровати, забыв обо всех страхах.

Уже у самого дома его догнали два молодых крепких парня в рабочих костюмах. Шмидт только успел почувствовать резкую боль под левой лопаткой, после чего перед глазами у него все поплыло, и он провалился в темноту.

В кабинете Кейтеля сидел адмирал Канарис и взволнованно говорил:

— Да, суд чести доказал полную несостоятельность обвинений против генерал-полковника фон Фрича. Да, Гитлер принес ему свои извинения, правда, на закрытом совещании командиров вермахта. Да, фон Фрич вернулся в вермахт, правда, теперь всего лишь командиром своего 12-го артиллерийского полка. На заседании суда даже Геринг был возмущен лживостью всех обвинений. Гестапо получило хороший урок, но его надо закрепить.

— Оно его и так не забудет, — вяло возразил Кейтель.

— Нет, надо заявить от имени руководства вермахта демарш, — горячо продолжал Канарис, — Майзингер подлежит наказанию по параграфу 373 уголовного кодекса за дачу заведомо ложных показаний, остальные участники этого дела со стороны гестапо должны подвергнуться дисциплинарным наказаниям! Я посоветовался с полковником Хоссбахом, и мы решили, что должны потребовать у Гитлера изменений в руководстве СС, речь идет о Гиммлере, Гейдрихе, Йосте, Бесте и Майзингере. Однако при этом надо подчеркнуть, что мы не против Службы безопасности как таковой, но в партии ведь есть порядочные и умные люди, которые смогут достойно справиться с этой задачей!

— Бросьте, Вильгельм, — все так же вяло возразил Кейтель. — Майзингер уже переведен куда-то на архивную работу, остальные участники получили выговоры. А те, о ком вы говорите, без труда вывернутся. Оставьте — это уже пройденный этап.

— Но мы должны раскрыть глаза фюрера на это осиное гнездо!

— Не будьте наивны, Канарис! Только что у меня был Рундштадт: Фрич решил стреляться с Гиммлером и просит Рундштадта быть его секундантом и передать рейхсфюреру письменный вызов. Вы-то хоть не делайте глупостей!

— И что Рундштадт?

— А ничего. Вызов сжег и теперь ходит, пытаясь найти себе помощников, которые бы поспособствовали ему отговорить от этой затеи фон Фрича.

Канарис невидящими глазами уставился в стенку напротив. «Все боятся за свои шкуры, — думал он, — и никто не понимает, что сидеть тихо в уголке намного опасней, чем в самом начале выступить слаженно и вместе!»