— Как думаешь, получится у нас? — спросил, сопя у насоса, Вахтанг.

— Должно получиться. Иначе зачем это все? Лучше уж взлететь, двигатель отключить — и вниз. Или выйти с пистолетом и гранатами и повоевать напоследок.

— Покажи оружие!

Они достали из ящика "кольт", набили патронами несколько обойм, подготовили десяток гранат. В полет брать все это не собирались, но могло пригодиться для прорыва на свободу потом.

Держало их только время. Почему люди Шестокрыловой не могли появиться раньше восьми вечера? А без помощи извне им не прорваться.

Жалко, что второй пистолет остался на вилле Серафима.

Никита подкатил баллон со сжатым воздухом, подключил шланг к разъему. Сейчас слетают, покрасуются перед камерами, потом опять дозаправка. И до вечера можно отдыхать. Его начинали томить эти вынужденные перерывы, когда ничего не происходило. Лучше бы сразу все решилось.

Кто-то кашлянул у него за спиной. От неожиданности он даже подпрыгнул. Вахтанг сидел в кабине, следил за стрелкой манометра, а больше никого в ангаре быть не могло. Оказывается, появился Калашников.

— Вы-то как сюда попали?

— Нешин решил, что будет красивее, если самолеты начнут разбегаться с разных концов стола и взлетят навстречу друг другу. Вот я и подвинул установку ближе. Заодно решил сам проверить, как миниатюризатор работает. Там хозяин еще эффекты придумывает, что-то вроде зенитной артиллерии.

— Карпентер хренов, эффекты ему нужны! Надеюсь, это не вы зенитные орудия спроворили?

— Как можно! Это хлопушки китайские, безвредные.

— Для вас они безвредные, а если в мой самолет попадет, мало не покажется. И запомните: может быть для вас он хозяин, но не для нас.

— Я ведь так просто сказал, без всякого намека. Из кабины высунулся Вахтанг.

— Закрывай, хватит.

Никита завернул вентиль баллона.

Отставной военный спрыгнул на бетон ангара.

— Не пугайся ты этих хлопушек. При их скорости всегда в сторону уйти можно. Надо только следить повнимательнее и держаться в стороне от разрыва.

— А если он, гад, еще что-нибудь придумает? Для эффекта.

— Ну так давай нашего изобретателя отправим в разведку.

— Правильно! Пусть прикинется, что хочет дать техническую консультацию. Слышали, Калашников? Вперед, на защиту интересов нашей авиакомпании!

— Вадимом меня зовут. И не собачьтесь, ребята! Мы же все в одинаковом положении!

— Предположим, не совсем в одинаковом. Вы при любом раскладе в живых останетесь, хоть у Носорога, хоть у Серафима, а хоть и в Хьюстоне. Нам же помирать надо готовиться. Думаете, Лавр победителя отпустит и даже денег отвалит? Ни хрена подобного. Я эту суку уже достаточно изучил. Со школы помню, хотя тогда он и не был такой сволочью. Ну, согласны на разведку идти?

— Конечно. Мне с установкой надо немного позаниматься. Заодно и выведаю, что еще готовится.

Никита выглянул из ангара. Далеко-далеко вздымался гигантский флаг. Это был условный сигнал для них: камеры готовы, можно взлетать. Флажок в действительности был маленьким, подобным тем, что ставят на стол переговоров.

— Ну, поехали! — сказал Вахтанг и направился к своему самолету. Запустил двигатель, прогрел его, порулил на другой конец стола.

— Муха, — послышалось в наушниках. — А как мы будем одновременно взлетать? Не хочется, чтобы Паук узнал о рациях.

Никита рассмеялся. Ну вот, теперь и у Л.М. позывной есть. Достаточно объективный.

— Не беспокойся. Оса. Тут у меня ракетница в кабине. Следи, сейчас выстрелю. И вперед!

Он поднял толстый ствол вверх, нажал на курок. Зеленый огонек взмыл над летным полем из красного дерева.

Оторвались они практически одновременно. Может быть, со стороны это и выглядело красиво. Но Никите было не до красивостей. Он старался не столкнуться с разбегающимся навстречу самолетом Вахтанга. Когда расходились, от конца одной плоскости до конца другой было метра три.

Долго летать они не собирались. Парочка схождений, имитация атаки — и домой. Нечего баловать.

Выключив двигатель, Никита подставил под колеса колодки и пошел посмотреть, что там получилось у телевизионщиков. Вахтанг вернулся через установку Калашникова на другом конце стола. Но на дозаправку ему все равно придется рулить в ангар.

Все, кто был в трапезной, собрались у монитора. Л.М. нетерпеливо оглянулся через плечо.

— Ну, где ты там шляешься? Гляди, как здорово!

Да, операторы постарались. На экране колыхался огонек сигнальной ракеты. Самолеты были совсем как настоящие. Пробежав еще немного после встречи, они синхронно прыгнули в воздух. Разошлись и помчались лоб в лоб. Камера сделала наезд, и Никита увидел себя в кабине закусившим губу и исподлобья глядящим вперед, на приближающуюся машину Вахтанга. Видеть себя со стороны, да еще в такой ситуации, было странно и непривычно. Если добавить трассы снарядов, совсем получится художественный фильм. С трагическим концом.

— Что ты там за зенитки придумал? — спросил он у Л.М.

— Да так, ерунда, чтобы красивее смотрелось. На зрителя надо работать, тогда он деньги охотнее выкладывать станет.

— Эх, тебе бы в режиссеры пойти! — с чувством сказал Никита. — Зарываешь талант.

— Не судьба. А хотелось, конечно, что-нибудь этакое поставить. Со взрывами, стройными спортсменкамии реющими знаменами.

"Праздник на стадионе, посвященный юбилею макаронной фабрики!" — хотел съязвить Никита, но промолчал. Не то чтобы боялся разозлить самодеятельного постановщика спецэффектов, а надоел он хуже рыбьего жира. В сущности, "жалкая, ничтожная личность", и ничего больше.

Носорогу так понравились съемки, что он попытался уговорить пилотов слетать еще раз, теперь уже с работающими пушками, но те наотрез отказались. Пусть вечером смотрит, вместе со всеми!

Вернулись в ангар, подготовили машины к представлению. Калашников ничего нового не узнал. У Л.М. иссякла фантазия. И то хорошо. А потом Никита собрался к Алле.

Проститься с ней нужно было на случай, если произойдет что-то непредвиденное. И просто хотелось увидеться. Он даже стал забывать, как пахнут ее волосы.

Носорог, будто заботливый тренер и опекун, выделил им на свидание всего полчаса. Сказал:

— После намилуетесь. Сейчас силы тратить нельзя, в бою пригодятся.

Никита и не требовал большего. Ему действительно не хотелось отвлекаться от главного.

Алла вела себя спокойно, только смотрела на него грустными глазами, словно чувствовала вероятную разлуку. И ему вдруг расхотелось прощаться. Ничего не рассказал о предстоящем, только попросил сидеть у себя, никуда не выходить и быть готовой в любой момент к бегству. Поинтересовался, была ли возможность позвонить Шарипову. Да, разговаривала, но недолго, кое-что узнала. Никите показалось, что она хотела сказать что-то еще, но не стала. Он не настаивал. Позже будет время и для разговоров, и для любви.

В камеру он решил не возвращаться. Время до вечера можно было провести и в ангаре. Л.М. не спорил, был возбужден, часто нырял в шкафчик у стены, где хранились бутылки. Ну вылитый режиссер провинциального театра времен перестройки перед премьерой пьесы Михаила Шатрова, на которой обещались быть первые лица города. То ли похвалят за прогрессивность взглядов, то ли с работы снимут, чтобы не занимался очернительством.

Обедать вместе с ним не стали, не хотелось слушать коньячного бреда. Никита валялся на кушетке в комнате отдыха, а Вахтанг расположился на крыле "Мухобоя", постелив одеяло. Калашников в очередной раз проверял свою установку. Дремали и ждали вечера.

В половине шестого Никита поднялся, потягиваясь, вышел в ангар.

— Ну что, двинулись?

Вахтанг спрыгнул с крыла.

— А мы выходить должны?

— Задумано так. Сначала мы обыкновенные, нас представляют, потом становимся маленькими и начинаем убивать друг друга. Законы жанра.

Охранник уже ждал их.

— Хозяин велел идти к нему в кабинет.

Л.М. опять помогла его способность быстро трезветь. Он был свеж и собран, словно не наливался полдня коньяком. Или у него средство какое-нибудь было, чтобы мгновенно приходить в норму? Рассказывали, что японцы придумали пилюли из трав. Даже трубки гаишников ничего не показывают.