— Заходи-те.

Уважают тут самоубийц, подумалось Никите, выкают. Он переступил порог кабинета.

Комната показалась ему совсем незнакомой. Ведь он видел ее ночью, сквозь фонарь самолета. Л.М. сидел за своим столом, положив на него сжатые кулаки и пристально глядя на непрошеного, но желанного гостя.

— Значит, жив, — хрипло сказал он. — А я уж опасаться начал, что кто-то из моих ретивых тебя хлопнул, невзирая на приказ. Это хорошо. С чем пожаловал?

— Да вот, заглянул мимоходом, — нагло заявил Никита, сел в глубокое черное кресло сбоку от стола и добавил: — Я слышал, ты гостей сигарами угощаешь. На хорошую не расщедришься?

Носорог молча пододвинул ближе фанерную коробку настоящих кубинских. Гость покопался в ней, выбрал одну и обрезал ее кончик специальным острым ножичком. Со вкусом раскурил. Окутавшись ароматным дымом, продолжал:

— Удивляешься, что сам, без приглашения явился? А как бы я узнал, что меня приглашают? Что-то твои орлы никак службу не выправят. Выгони ты их. Бездельники ведь. Новых набери, да поумнее, с высшим образованием. Чтобы уже твердо знали, как работать, что хозяину требуется.

Л.М. наконец улыбнулся.

— А стрелять они из компьютеров будут?

— Стрелять не каждый день приходится, думать — каждый. Но это так, к слову. Пришел я по очень серьезному делу — просить у тебя руки Аллы. Родителей, сам знаешь, у нее не осталось, единственный близкий человек — ты, опекун. Мы любим друг друга, хотим быть вместе.

— Нет, — коротко ответил Л.М.

— Это почему же? — удивился Никита. — Чем я плох?

— Всем плох. Тебе же было сказано — не по Сеньке шапка. Девчонку я тебе не отдам. Жалко мне ее.

— Потому жалко, что сам на ней жениться задумал?

— Не твое собачье дело мои задумки. А за то, что сам пришел, благодарю. Все моим людишкам меньше заботы. Есть для тебя занятие, как раз подходящее.

Он нажал кнопку на маленьком пульте. В дверях тут же возник Федюня.

— Ну-ка, Федор, возьми этого молодца и отведи его в подвал, в отдельные апартаменты. Да смотри как следует, чтобы чего не выкинул. Знаешь, какой он мастак.

— Ничего, Лаврентий Михайлович, отсюда он не убежит, — осклабился охранник. — Может, ему браслеты нацепить? Для верности.

— Нет, — поморщился Л.М. — Это лишнее. Там двери прочные. Но все равно посматривай.

Никита сопротивляться не стал. Сказал только:

— Зря ты так, Лаврентий. И сам не гам, и другому не дам. Как собака на сене.

— Иди, иди, — подтолкнул его в спину Федюня. — Да не базарь, а то в тыкву получишь.

Пока события развивались, как и было предусмотрено. Неужели Л.М. не заподозрил подвоха? Не должен был, все психологически верно замотивировано. Пришел дурашка влюбленный за своей подругой. А здесь его давно ищут. Что же такое Носорог задумал? И при чем здесь длинный изобретатель Калашников?

Федюня, подгонявший его время от времени, бубнил сзади:

— Ну вот ты, сука, мне и попался. Отведу душу. Все вспомню. Юшкой умоешься.

Никита не обращал на это внимания. Пока не тронут, он нужен. А потом некогда им старые обиды вспоминать будет. Потому что появятся новые.

Он надеялся, что Алла тоже слышала его разговор с Л.М. Микрофон, сброшенный с самолета, все еще оставался на шкафу в кабинете. Вот только, узнав, она будет недоумевать, зачем Никита пришел сюда. И сообщить о плане Шестокрыловой нет возможности. Софья даже позвонить не может.

Дверь, мимо которой они как раз проходили, бесшумно приоткрылась и тут же закрылась вновь. Но этого мгновения Никите хватило, чтобы увидеть взволнованное лицо девушки. Он даже подмигнуть ей ободряюще не успел. Федюня ничего не заметил, красочно описывая, что он сделает с пленником, как только разрешат.

— Ну, ты и несешь, — сказал Никита громко, надеясь, что Алла услышит и поймет: он здесь не зря и ему ничего не грозит. — Уши вянут. Сам же знаешь — не даст твой хозяин меня терзать. Я ему нужен, и заткнись, будь добр. Думать мешаешь.

Это был верный тон. Федюня, очевидно, не посвященный в планы Л.М. насчет пленника, действительно заткнулся и только зло сопел.

У входа в подвал стоял, скрестив на груди руки, второй из личных телохранителей Носорога. О печальной судьбе Семена он еще не знал.

— Шеф приказал этого в камеру, — сказал Федюня.

— Стоп! — возмутился Никита. — Речь шла об апартаментах! Какая еще камера?

— А это и есть апартаменты, — осклабился Федюня. — Нары есть, умывальник, параша. Все удобства! И номер на одного. — Живи и радуйся! Давай топай!

— Погоди, — остановил его телохранитель. — Сейчас я инженера запру, чтобы они не встретились случайно.

Он скрылся за дверью, а Никита с конвоиром остались перед ней.

— А что это за инженер? — спросил Никита.

— Да так, умник один. Вроде тебя.

— Его тоже в камере держат?

— Когда как. Если хорошо себя ведет, то разрешают по коридору гулять. От камеры до лаборатории. И обратно. Все, хорош вопросы задавать! А то не посмотрю, что шеф бить тебя запретил, Так и ткнешься мордой в стену.

Никита благоразумно замолчал. Вернулся телохранитель, кивнул:

— Идите.

Дверь только казалась резной и ажурной. Изнутри обнаруживалось, что сделана она из листа стали, и довольно толстого. Сложный замок с распорными штангами исключал всякую возможность открыть ее первой попавшейся отмычкой. Вниз вели несколько ступеней под низкой аркой. На площадку в конце ступеней выходила обычная, сбитая из досок дверца.

Федюня нажал потайную кнопку, и часть беленной известкой стены бесшумно сдвинулась в сторону. Там начинался просторный коридор, по дуге уходивший влево. В стенах по обе стороны через равные промежутки были металлические двери со смотровыми глазками и прямоугольными окошками для передачи пищи. Все производило впечатление тюрьмы, только очень чистой. Никита не верил своим глазам. В нескольких километрах от города существовало тайное узилище! Человека, попавшего сюда, можно было искать до скончания века. Как часто Л.М. использовал свою подземную тюрьму и кого в нее заключал? Но гораздо более животрепещущий вопрос: сможет ли Никита выбраться отсюда? Не хотелось бы стать чем-то вроде Эдмона Дантеса или Железной маски.

Двери в камеры не запирались на обычный ключ. Имелся кодовый замок, похожий на тот, что был у выхода в стене, окружавшей поселок. На этот раз подсмотреть код не получилось. Федюня оттолкнул Никиту в сторону и быстро набрал номер. Щелкнул запор.

— Давай заходи! — скомандовал конвоир.

Никите захотелось тут же врезать ему от души, но, во-первых, он помнил, как ловко этот парень расправлялся с пьяными мужиками, приставшими к Алле в "Гори", а во-вторых, еще не время было показывать характер. Кроме того, Федюня, почувствовавший его колебание, вытащил из-под мышки пистолет и демонстративно передернул затвор. Пришлось покориться.

Камера была небольшой, три на четыре метра. У стены на цепях висел откидной лежак с брошенным на него одеялом. Имелись также унитаз и умывальник с одним краном. Больше ничего из мебели узнику не полагалось. Под потолком в корзинке из стальной сетки ярко светила мощная лампа. Он поискал взглядом выключатель, но не обнаружил его. Несмотря на бетонные стены и пол, холода в камере не чувствовалось. Идеальное место для отдыха человека, уставшего от жизненной суеты и мечтающего отоспаться. Но спать ему как раз и не хотелось.

Прежде чем Федюня захлопнул дверь, Никита потребовал:

— Сигареты есть? Гони, у меня всего пара штук осталась. И почитать что-нибудь принеси, чтобы не скучно было сидеть!

Пачку "LM" охранник нехотя ему отдал, а насчет литературы высказался в том смысле, что в камере книги не положены. Кроме Уголовного кодекса.

— Ну и ладно! — сказал узник. — Ты сам-то другого, наверное, не читал.

Федюня сплюнул презрительно и молча закрыл дверь.

Никита прошелся по камере, присел на лежак. Был тот жестким, сколоченным из толстых, плохоошкуренных досок. После ночи, проведенной на нем, наверняка будут болеть спина и бока. Да еще и подушки нет. Никакой заботы о заключенных! Хоть жалобу подавай в Управление тюрем.