Смена вотчинного характера русской власти национальным. Московское самодержавие. Взятие Царьграда турками, переход центра мирового православия из Константинополя в Москву. Инок Филофей и теория «Москва – третий Рим».

Московское государство, как мы видели, образовалось из Московского удельного княжества через присоединение к нему других уделов северной Руси, а затем новгородских земель и волостей великого княжества Литовского. Московские князья, делая свои «примыслы», долго смотрели на себя как на удельных собственников своих «вотчинных» земель. Приобретя прочно великое Владимирское княжение, они и его стали называть своею «вотчиною». Позднее, когда они требовали от Литвы уступки старых русских городов, они приказывали своим послам говорить, что и вся Русская земля от их предков из старины их вотчина. Таким образом, московские князья распространяли свои удельные понятия от своего удела на всю страну и, по удельному порядку, считали себя собственниками и хозяевами всего своего огромного государства. Такой взгляд был усвоен и всем населением: московские люди всегда выражались так, что они живут на «земле великого государя» и только владеют ею. Продавая свою землю, они, например, писали в купчих грамотах: «Продали есмя землю государеву, а своего владенья». Таким образом, власть московских князей имела характер вотчинной власти и уже потому была очень полною и самодержавною: князья не только управляли страною, но и владели ею. С течением времени, когда московские князья стали во главе народного объединения и собрали вокруг себя всю северную Русь, они получили значение вождей целого народа, и власть их приобрела новый характер национальной власти, общенародной и демократической. Пользуясь сочувствием и поддержкою народных масс, московские государи сознавали себя представителями народного единства и национальной независимости и потому держались гордо и властно. Иван III отказался от предложенного ему императором королевского титула, ибо не хотел ни от кого «постановления» во власти «на своей земле». Иностранные послы отзывались о Василии III, что он имел такую власть, какой не обладал ни один современный ему монарх; они заметили, что москвичи равняли своего государя с Богом, говоря: «Мы этого не знаем, знает Бог да государь». Так создалась в Москве сильная самодержавная власть, вотчинная по происхождению и национальная по значению.

А. Васнецов. Старая Москва

Случилось это в то самое время, когда другие православные государства клонились к упадку и гибели. На православный Восток надвинулась гроза турецкого завоевания. Завладев азиатскими провинциями Греческой империи, турки перешли в Европу; в исходе XIV и начале XV в. покорили они балканских славян и кольцом окружили Царьград. Мы видели, что в ожидании своей гибели греки искали помощи даже у папы (§45). Ничто, однако, не помогло, и в 1453 г. Царьград был взят турками. На Востоке не осталось ни одного православного государства, ни одной независимой епархии: все было пленено «безбожными агарянами» (так звали тогда турок). Одно только Московское государство имело православного государя и независимого митрополита; одно только оно росло и крепло, объединило могучее великорусское племя и сбросило с себя последнюю тень татарского ига. С давних пор, с самого принятия Русью христианства, на Руси усвоили мысль о том, что все «православие» (то есть совокупность православных христиан) испокон века объединено под единою верховною властью греческого государя («цесаря», «царя») и греческой церкви. Поэтому-то Константинополь, столица царя и патриарха греческих, Русью был назван «Царьградом» и почитался за столицу всего «православия».

Падение Константинополя в 1453. Фото из музея-панорамы в Стамбуле

Теперь, когда Царьград был пленен турками и все восточные государства и церкви подчинены ими, в православии не осталось иной столицы, кроме свободной Москвы. Московские люди поняли это вскоре после падения Константинополя. Московские князья Иван III и Василий III начали смотреть на себя как на наследников и преемников греческих царей. Иван III женился на греческой царевне, усвоил себе греческий герб, венчал внука Дмитрия на «царство». Как он, так и Василий III иногда стали звать себя «царями». Такой взгляд разделялся и выезжими на Русь греками, и балканскими славянами, которые взирали на московских князей как на единственных защитников веры, искали их поддержки и помощи против турецкого гнета и называли их прямо наследниками императоров. В тогдашней русской письменности сами русские люди охотно занимались темами о преемстве между Византией и Москвой. Исходя из мысли о богоустановленном единстве всего христианского мира, один из писателей того времени, псковский Инок (Елеазарова монастыря) Филофей написал великому князю Василию III послание, в котором доказывал, что изначала мировым центром был Рим старый, затем Рим новый (Roma nova — Константинополь), а в последнее время стал третий Рим — Москва. «Два Рима падоша (говорил Филофей), а третий стоит, а четвертому не быти». Такое выражение получила мысль о всемирной роли «Москвы — третьего Рима». Вслед за Филофеем другие писатели раскрывали ту же идею, именуя Московского великого князя царем всего «православия», Москву — «новым Константиновым градом» (то есть новым Царьградом), а русский народ — «новым Израилем», который самим Господом избран во главу всего православия. Эту мысль о передаче всемирного главенства от Царьграда Москве старались доказать и пояснить всеми способами. Указывали на то, что во многих случаях святыня сама чудесным образом переходила из Греции, где меркло православие, на Русь, где оно сияло по-прежнему (например, Тихвинская икона Богоматери). Передавали предание, будто сам апостол Андрей Первозванный был в Русской земле, благословил горы Киевские и предсказал, что на Руси будет цвести истинная вера; на этом основании заключали, что русская церковь ведет свое начало от апостолов и потому является достойною преемницею греческой церкви. Рассказывали далее, что знаки царского сана давно были переданы самими греческими царями (именно Константином Мономахом) на Русь великому князю Владимиру Мономаху, а от него перешли, по естественному преемству, к московским великим князьям. В Москве действительно существовала (и существует) шапка Мономаха, а также его оплечья (бармы), которые возлагали на себя великие князья при венчании на престол.

Шапка Мономаха

Сложилась, наконец, легенда даже о том, что русская династия происходила от первых римских царей, так как Рюрик был будто бы потомком Пруса, брата императора Августа. Целым рядом подобных преданий была укреплена в Москве мысль о том, что Московское государство есть первенствующее во всем «православии», что Московский князь есть «царь православия» и что московская церковь, сохранив, одна изо всех православных церквей, свою независимость и чистоту, тем самым стала выше старых восточных патриархатов.

Бармы

Усвоив эту величавую мысль, московские князья поставили себя на большую высоту. Сознавая за собою всю полноту вотчинной власти на свою землю, чувствуя в себе национальных вождей многолюдного и сильного народа, они желали теперь играть вселенскую роль царей всего православного мира. Понятно, почему их власть казалась такою могущественною и самодержавною. Но эта самодержавная власть не всем была приятна и не всеми охотно признавалась. Против нее стало заметно движение в московском боярстве XV в.

§54. Боярство и княжата; их притязания

Бояре. Местничество. Право "отъезда". Боярская аристократия и великокняжеская власть

Как было сказано (§43), в первое время возвышения Московского княжества в Москве образовалось преданное князьям боярство. Древний обычай давал боярам и вольным княжеским слугам право уходить со службы князю, если слуга бывал недоволен своим «государем» (хозяином). Знатнейшие из слуг, бояре, кроме того, считали себя вправе участвовать в княжеской думе и обсуждать все дела управления и политики. В XIV ст. бояре не уходили от московских князей, потому что в Москве им было лучше и доходнее, чем где бы то ни было. Напротив, из других княжеств добровольно приезжало в Москву много слуг и просилось на московскую службу. Имея прямую для себя выгоду в успехах Москвы, бояре московские всеми силами старались для усиления московских князей и были их верными слугами. Не раз они даже правили княжеством за малолетних или неспособных князей и никому не давали их в обиду. Зато и князья ценили и жаловали своих бояр. По преданию, Дмитрий Донской, умирая, приказывал своим детям: «Бояр же своих любите и честь им достойную воздавайте, без их думы ничтоже творите». Среди этого старого, коренного московского боярства особенно были заметны род Федора Кошки (родоначальника Романовых и Шереметевых), род Бяконта (родоначальника Плещеевых и др.), род Мурзы-Чета (родоначальника Сабуровых, Годуновых и др.), роды Головиных, Морозовых, Вельяминовых и многих других. Начиная с XV в. в среду московского боярства стали поступать в большом числе удельные князья северной Руси и выезжие князья из Литвы. Удельные князья приходили на службу Московского князя со своими уделами, которые великий князь оставлял за ними в качестве простых боярских вотчин. Князья литовские переходили в Москву также со своими волостями; если же они выбегали из Литвы без земель, то великие князья давали им земли от себя. Таким образом, новые слуги московского государя были обеспечены землями и должны были с этих земель служить Москве ратную и всякую иную службу, являясь по государеву зову со своими «людьми» (холопами) всюду, куда их позовут. Занимая разные должности, придворные и военные, служилые князья становились на деле самыми обыкновенными слугами; но они не хотели равняться с простыми боярами, потому что происходили из княжеского рода и вели себя от Рюрика или же Гедимина. На основании родословных книг они точно знали, кто из них принадлежит к старшей линии, а кто к младшей, и кто кого породой выше. Положение каждого князя в его роде называлось его «отечеством», и при каждой службе князья считались «отечеством», стараясь, чтобы старшие и знатнейшие занимали высокие должности, а молодые и «худые» — низшие. А все вместе князья желали на всякой службе быть выше простых бояр, потому что они считали себя «государями», а бояр простыми людьми. Но старые московские бояре, «исконивечные государские», не хотели уступать своего первенства всякому князю, иногда бедному и «худому». У бояр было свое «отечество» в их родах и свои счеты местами на службе. Путем долгих споров князья и бояре определяли сравнительное старшинство и знатность каждой семьи, княжеской и боярской, и занимали служебные места соответственно этой знатности. В Москве твердо укоренился обычай такого счета «отечеством» при всяком служебном назначении. Служилый человек соглашался взять должность или занять место только тогда, когда убеждался, что его не унизят и не подчинят равному с ним или менее знатному, чем он сам. Если же его сотоварищи не имели, по его мнению, соответствующей знатности, он сейчас же бил государю челом, что ему с ними быть и служить «невместно», что эта служба его «отечеству поруха» и что он просит дать ему «оборонь». Этот обычай счета местами по отечеству называется местничеством, а столкновения из-за мест — местническими «случаями», или «делами».