Помнится, то, что болит, болело. Граф почти ничего не видел, его глаза воспалились еще больше. В горячке с пылу он не обращал на них внимания, а когда поостыл, почувствовал резь. Но промыть их как следует не было никакой возможности: ни в подвале, ни в самом складе не было воды. Оставалось одно — собственная моча. Когда я намекнул ему на это, он зло чертыхнулся: «Моча не вода. Пусть собственная, но она не сладкая».

— Ты полагаешь, лучше ослепнуть? — Я видел, что дела плохи и очень боялся за него. Но Граф уперся и ни в какую не соглашался на мочу, дескать, стремно, западло. — Хорошо, погоди. — Я шибанул ногой в дверь «бункера» и спросил, есть ли вода в автобусе. Увы, не было и полбутылки газировки, а промывать чем попало было рискованно. Глаза не уши. Я собрался подняться наверх, чтобы подъехать к основным складам. Там уже есть точно. Но как отреагируют на мое появление рабочие? Они наверняка знают этот автобус, номера, а потом, моя физиономия…

— Нацеди из бачка в автобусе, не мудри. Зачем ехать к складам? — Граф корчился и чуть не выл от боли. Проклятая пыль! Я выскочил наверх и сделал, как он хотел, принес банку воды. Он долго и тщательно промывал глаза, а я помогал ему краешком носового платка, который чудом завалялся в моем кармане.

— Хватит, резь проходит, — наконец сказал он и часто-часто заморгал.

Наши пленники все это время сидели как мыши, словно их и не существовало. Мы хотели кое-что выяснить, например адрес Сохатого, состав его семьи. Наши ксивы остались там, а без ксив мы — никто. Удастся нам забрать автоматы и документы или нет, неясно, но знать надо. Еще нас интересовал сменщик Вовчика, общее мнение о нас, ключ от «бункера». Сейчас он у нас, но такой же наверняка имеется еще у кого-то. Не может быть, чтобы он был в одном экземпляре. Выпустив сначала Примуса, я велел ему говорить все как есть. Когда он выговорился до делов, я загнал его назад и позвал Вовчика. Тот взмолился, не хотел идти, видимо думал, что его станут бить. Задав ему те же самые вопросы, что и Примусу, я сравнил их ответы. Они совпадали. Кретины не знали, кто мы. Их, конечно, удивило наличие крупной суммы денег у двоих штемпов, пьющих в какой-то задрипанной котельной, но когда они заглянули в наши паспорта, они поняли, что мы — «гастролеры». Именно так они подумали о Коле и Резване.

Сохатый жил неподалеку от центра, в частном доме, вдвоем со своей сожительницей. Мать его давно умерла, а отец подался куда-то на заработки, кажется на Сахалин. Они клялись, что Нинка все отдаст, и просили оставить их в живых. Представляю, что они пережили за это время! Да, за все приходится платить, за все. Напоминание о какой-то там Нинке неприятно кольнуло меня. Я уже ожегся на одной телке, довольно. К тому же она знала, что ее муженек или сожитель выставил кого-то на бабки. Идиоты делили куш при ней и много болтали. Стоп! Стало быть, она знает, куда они поехали и зачем. Козлы ни за что не признаются, это их шанс. Они уже договорились, могли договориться. Нина их спасительница, только она знает, где они. Пройдет еще несколько часов, и она защекотится, может примчаться и сюда, причем не одна. Пришлось снова выводить Примуса, затем Вовчика. Я начал издалека, спросил о телефоне в доме. Телефона у Сохатого якобы не было. Нина, по их словам, не знала, куда они поехали. Это была явная ложь, мы отчетливо просекали ее, но добиться от них правдивого ответа так и не смогли. Эти сученыши стояли на своем, в голос твердя одно и то же: «Не знает». Было над чем подумать. Наше положение становилось едва ли не безнадежным, впору идти сдаваться. У щегла имелось курево, я отобрал у него добрую половину, но кое-что оставил ему. Сигарета малость успокоила, но все равно мы сидели как на иголках. Малейший звук наверху заставлял нас вздрагивать. Мне было ясно, что до наступления темноты мы не выдержим. Я предчувствовал: что-то произойдет. Как выскользнуть из города, как?! И есть ли в этом резон?

— Не ной! Что у тебя за манера?! — прикрикнул на меня Граф. — Я же говорил тебе, что два раза не помирают. Или забыл? Все в руках Всевышнего, брат. Мы уже могли погибнуть пять раз, но до сих пор живы. И если нить жизни так долго петляет в лабиринтах смерти — это точно не зря. Читай Хайяма, мудрый был человек. — Он забормотал себе что-то под нос, а я прямо закашлялся.

«Какой Хайям?! Граф сошел с ума! Два раза не помирают. Это знает и дурак, но что с того? Я тоже верю в судьбу, но тем не менее дрожу. Да, мне совсем не хочется подохнуть в этом паршивом подвале, где не хватает только крыс. Нет, пусть поступает как знает, а я отправлюсь за ксивами. Проскочу на автобусе до дома Сохатого и войду туда, даже если этой Нинки нет. Не получится, одна пуля моя». Но не успел я собраться с духом, чтобы высказать Графу все свои мысли, как он встал.

— Поехали, — сказал как о давно решенном деле. — Патронов мало, пусть живут, — кивнул он на «бункер».

Я не возражал, однако предложил ему связать им руки и заткнуть кляпом рты.

— Как только мы отвалим, они начнут орать и стучать, Граф. Как бы чего не сталось.

— Пусть стучат, пусть орут. Здесь никого нет. А через два часа уйдут и рабочие. Едем, короче!

Мы вышли из склада по одному и не торопясь направились к микроавтобусу.

— За руль сяду я. Ты плохо водишь машину, — сказал Граф, вспомнив, что я никудышный шофер. — И поедем сразу в котельную. Как улица называется?

Я сказал. Он тронул с места и лихо развернулся. Я смотрел на этого неунывающего бородатого бандита и молил Бога, чтобы нам не встретились гаишники.

…Я недооценивал Борю. Он и не думал добираться до котельной на микроавтобусе, тем более сидя за рулем. Как только мы выехали на более-менее оживленную улицу, он тут же припарковался неподалеку от стоянки такси. Людей на ней почти не было, зато стояло несколько пустых тачек. Вот к ним он и решил подвалить.

— Иди прямо к синим «Жигулям» — сказал он мне, а сам перешел в салон автобуса, чтобы не выходить через дверцу водителя. Я понял, что он не хочет, чтобы его заметили водилы.

— Но у нас ни копейки денег, Граф? — напомнил я ему. — Водила точно запомнит наши рожи. А то и хипиш поднимет — платите, мол, суки!

Он отмахнулся: «Делай что говорю». И направился к синим «Жигулям».

— Поедем по двум адресам, шеф, — сказал он водителю такси, когда тот спросил его, куда следовать. Сказал довольно уверенно, чисто по-деловому.

Водила обрадовался заработку и даже не вспомнил о цене. Очевидно, мы еще были способны внушать какое-то доверие.

Через несколько минут я увидел знакомые места и даже тот самый телефонный автомат, возле которого мы встретились с Вовчиком. Вот и двор… Оставив машину, мы остановились чуть дальше, чем было нужно, и двинулись к котельной. Замка на двери не было, нам везло. Когда мы спускались по ступенькам уже внутри котельной, из подсобки вынырнул шустрый мужичонка лет пятидесяти и спросил, что нам нужно. Бедолага имел всего несколько зубов и смотрелся очень комично. Но пьяным он не был. Нам надо было как-то обосновать свой визит, что-то проплести мужику и выпроводить его хоть на пять минут, чтобы не применять силу. Вырубить его не составляло никакого труда, но зачем?

— Слушай, мужик, — сказал я ему, чтобы не тянуть дорогое время. — Мы тут вчера бухали с Вовой и кое-что оставили, позабыли.

— Что? — встрепенулся он. — Я ни-че-го не знаю. Придет Вовка, с ним и говорите. — Беззубый замахал руками, не желая ничего слышать.

— Да ты погоди, погоди! Тут нечего брать, разве что котлы да лопаты вот… Брось.

— Дак скажите че, я погляжу, — гнул свое мужик, разглядывая нас с головы до ног.

— А может, тебе нельзя это видеть, а? Ну-ка свали, исчезни на пару минут, — зарычал на него Граф, видя, что штемп артачится. Тот враз проглотил язык, осекся и чуть попятился.

— Смотрите. Я что? Я ничего. Мое дело маленькое, Вовка так Вовка, — протянул мужик и отступил в сторону.