Мы остановились чуть дальше от того места, где останавливались в первый раз, и хорошенько осмотрелись. Ни души, никаких признаков, что здесь кто-то был. Братва заметно повеселела, напряжение, которое держало нас на протяжении всех этих часов, постепенно спадало.

— Пока фортит, — как бы извиняясь за наезды, буркнул Борман, искоса поглядывая в мою сторону. — Всю дорогу держал руку на автомате, мать его! А еще ботинки… — Он сел на землю и снял один ботинок. Его ноги были красные и распухшие от ходьбы, но мозолей я не заметил. — Что дальше? — спросил он. — Будем ждать темноты или разойдемся, как предлагал Валет? Уже часа три-четыре дня, еще немного, и начнет темнеть…

— А идти-то куда? — недоуменно спросил Картоха.

— В том-то и дело, что некуда, — согласился с ним Борман. — Разве что в город, по двое. А что, можно рискнуть. Бабки у нас есть, не пропадем. Отсидимся кто где деньков пять-шесть, и айда. К тому времени «осаду», глядишь, и снимут, расслабятся.

— Вопрос: где отсидеться и как дойти до «логова»? — резонно заметил Валет, прощупывая заодно почву — нашу с Графом реакцию. В любом случае им было проще и легче, чем нам, и они это понимали, стеснялись своего «привилегированного», не нашего положения. Может быть, в глубине души и тот и другой уже сожалели, что увязались за нами, но мы этого не знали. В конце концов мы их не звали, напросились сами, теперь пусть слушают, что скажем мы.

— Давайте-ка немного отдохнем, а потом решим, что делать, — устало произнес я, ибо действительно очень устал и еле-еле ворочал языком.

Картоха встал.

— Отдыхайте, я часик поторчу на атасе, — сказал он, видя, что мы с Графом вот-вот отрубимся.

Валет и Борман не возражали и стали моститься рядом. О, как хорошо было лежать на холодной, сыроватой земле, протянув ноги и расслабившись! Так бы и умер в этом блаженном, бессильном состоянии. Глаза закрывались сами по себе, и было решительно наплевать, что будет дальше.

Я вскочил, а точнее, проснулся от пинка. Да-да, меня не толкнули, а именно пнули ногой и достаточно ощутимо, чтобы сразу вскочить на ноги. Картоха! Он молотил всех подряд как угорелый, перескакивая через наши ноги.

— Кто-то идет, двое! — тихо вскрикивал он, показывая рукой в направлении поселка. — Да у них ружья, бля! — Картоха присел на корточки и поднес ладонь к глазам. — Точно. Идут прямо на нас!

Мы уже и сами заметили приближающихся к нам путников. Двое мужиков с ружьями за плечами бодро шагали в нашем направлении. Ясно, что они вышли из заброшенного «хутора», больше неоткуда. А до него они проходили через поселок, если вообще не жили в нем. Отойти в сторону? Дать им возможность зайти нам в тыл? Нежелательно, мы не знаем, кто они. Значит, придется «принять» гостей, делать нечего. Мы чуть рассосались и засели за стволами больших деревьев, держа автоматы на изготовку. Мужики приблизились к нам метров на десять, но еще никого не заметили. Они о чем-то оживленно болтали между собой, громко смеясь и шутя. Я и Картоха встали почти одновременно с разных сторон, Граф и остальные — чуть позже.

— Стоять! Документы! — приказал Картоха и направил на них свой «ствол».

Я разинул рот от изумления. Ни дать ни взять заправский мент, оперативник чистой воды! Одна интонация чего стоит. «Подыграю ему», — подумал я и тоже взмахнул «стволом».

— Беглые? Попались, субчики! Вас-то мы и поджидаем. Ну-ка на землю, живо!

Мужики — обоим лет под сорок — не пошевелились, но застыли на месте.

— Да вы что, ребята?! — воскликнул один, не ложась, как велели, а только приседая, как бы готовясь лечь.

— Оперпост. Ваши документы, — жестко потребовал я, опережая Картоху.

— Да мы местные, какие документы? — воскликнул другой. — Дом — в километре отсюда. Честное слово, — поклялся он.

— Ложись! Потом будешь объяснять. На землю!

Они нехотя растянулись на земле.

— Фамилия? — спросил я у первого, рыжего.

— Матвеев. Иван Матвеев. Улица Духова, дом тридцать пять.

— Твоя.

— Клочков. Сергей Петрович, дом пятьдесят шесть.

— С одной улицы, что ли?

— Ну да, говорили же.

— А ружья зачем? — поинтересовался Борман, кося под дурачка.

— Да пострелять малость. Может, че попадется. Недалеко тут, так, для разнообразия, — пояснил Матвеев.

— А про побег заключенных слышали? — спросил я с ударением. — Из тюрьмы которые?

— Кто же не слыхал? Кто-то из них целую семью у нас расстрелял… А может, и не они, кто знает, — поджал губы мужик.

— Когда это произошло? Мы уже третьи сутки в лесу караулим.

— Да сегодня, сегодня! — Матвеев вскочил на ноги, не дожидаясь разрешения. — Одна девчонка легко отделалась, повезло девке. А так всех, гад, положил — хозяйку, сына, соседского парня. А Коля, хозяин значит, так тот чуть от инфаркта не помер, еле до больницы довезли. Бедняга. — Матвеев замолчал и опустил голову.

— А девчонка что ж? Видела кого из них? Что рассказывала? Как они были одеты? Сколько их?

Я расспрашивал мужика о собственных «подвигах», а самого прямо наизнанку выворачивало. Девка ничего не видела и не знала, возможно даже и не описала мою внешность. Убийств сейчас хватает по всей России, никто особо не удивился.

Матвеев продолжал рассказывать о трагедии в поселке, но я его уже не слушал. В памяти тотчас всплыли лица покойников, и от этого «видения» стало жутко. Однако усилием воли я овладел собой и сделал то, что наверняка делают все убийцы и киллеры мира — загнал мысли в тупик, отгородился от них, «обманул» себя. Всю свою жизнь я старался избегать встреч с убийствами и смертями, но, увы, получалось как раз наоборот, хотел я того или нет. Судьба словно потешалась над несчастным придурком и понуждала его стать зверем. Ну и чего мне теперь делать со своими чувствами, с проклятым сожалением и болью?! Я убил не ментов, не палачей, я убил невинных! Теперь еще эти двое… Как спасти их от пули, как? Простые мужики, народ. Они еще не поняли, с кем имеют дело, но вот-вот поймут. На наших лицах ведь все написано. Но даже если они не «въедут», кто мы, оставлять их нельзя, никак нельзя. Особенно в том случае, если мы решим двигать в город. Проклятье!

Я посмотрел на рыжего и заметил, как изменился его взгляд. Мужики тем временем выговорились и замолчали. Молчали и мы, не зная, как поступать дальше. Ломать комедию не имело смысла — они не сопротивлялись и стояли как ягнята, с ружьями за плечами.

— Ну вот что… — Граф посмотрел на Бормана, затем снова на мужиков. — Ружья мы у вас пока отберем, а дальше будет видно. Проверьте их, — кивнул он Картохе и Борману. Те с ходу бросились к стоявшим и мигом отобрали у них ружья.

— Ничего ружьишки, — оскалил зубы Борман, рассматривая ружья охотников. — А теперь расстегните куртки и вытряхните свои карманы, — потребовал он. — Порядок есть порядок. — Мужики явно замялись и не спешили выполнять приказ. — Чего еще?! — удивился Борман.

— Нечего показывать, — глядя на него исподлобья, процедил рыжий.

— Есть или нет, а проверить надо, — вставил Картоха присказку карманников.

Когда рыжий расстегнул свою куртку, мы увидели под ней портативную рацию. Она висела на боку. У второго была точно такая же.

— Странно, — сощурил глазенки Картоха, пытаясь сообразить, для чего простым мужикам, живущим рядом, понадобились такие «игрушки». Но я уже все понял, понял и Граф.

— Кто вы? — спросил он в лоб. — Нам некогда, учтите. Или говорите как есть, или останетесь здесь навсегда. — «Охотники» переглянулись между собой и первым не выдержал Матвеев.

— Ребята, у нас дети! — воскликнул он. — Мы внештатники, мы не опера.

По одному этому возгласу мы разом поняли, что они знают, кто мы.

— Где находится блокпост? Вы успели сообщить, что заметили нас? — Граф мигом изменился в лице.

— Да. Вам уже не вырваться, — вместо Матвеева ответил другой. — Мы заметили вас издалека и сразу сообщили. Основной блокпост — в километре от нас. Советую вам сдаться. — Он явно играл на нервах и брал нас на арапа.