— Не знаю, — честно сказал я. — Мне трудно судить. Море — красивое, а город… Некоторым из старожилов не нравится. Но это старики, у них особое отношение и оценки. А вообще ничего, есть и похуже, Граф.
— Жванецкого видел? Он вроде одессит, да.
— А как же! Пару раз встречались на блатхатах, прикольный мужик, — пошутил я.
— Где встречались? — Граф недоверчиво прищурился.
— Шутка. У нас разные команды. Я сидел, он писал. В Одессе всегда так было: или сидят, или пишут. Нормально. Ну и гешефт, конечно. Торговля, макли разные, прочее. Осталось Черное море продать, и ништяк. Я давно там не был, Граф.
— Не сильно, видать, хотел, — усмехнулся он. — Осторожничал…
— Возможно. Пути Господни неисповедимы. Кажется идут, Граф! — Я напряг слух. Точно, в коридоре кто-то появился. Мы вскочили, осмотрели друг друга и отряхнули кое-где пыль. — Итак, на слово «время» бросаем. Смотри на меня, — шепнул я. — Нет, не на «время», а на «как со временем?». Когда спрошу. Тихо!
Дверь уже открывали. Я тут же почувствовал, как тревожно и сильно забилось мое сердце. «Все мысли прочь! Помоги нам, Аллах!»
Я отвел кулак с пылью немного назад, за полу куртки. Я стоял слева от двери, а Граф справа. Они не вошли, стояли, как и в прошлый раз, рядом.
— Ну и что, кто из вас будет говорить? Ты, что ли? — спросил кожаный, глядя на Графа.
— И он тоже, если можно, — сразу ответил тот. — Передаст через моего человека пару слов своим. Деньги есть деньги, вдруг у одного не наберется столько.
— Валяйте, нам все равно, — прогундосил кожаный, отступая назад. — Но только без фокусов, предупреждаем, — повел «стволом» крестоносец. — Выстрелов здесь не услышат, гарантирую. — Гад скалил зубы, забавляясь нашей беспомощностью. — Выходите и идите сюда, — сказал он и, не спуская с нас своих гнусных зенок, стал боком пятиться в сторону. Третий в это время полез в боковой карман пиджака, очевидно хотел достать диктофон или что-то другое.
— А как у нас со временем? — непринужденно спросил я у них, когда Граф ступил за порог бункера.
— Времени хва… — «хватает», хотел сказать кожаный, но я уже был за порогом.
Пыль, брошенная мною, попала ему точно в глаза. В следующее мгновенье я оказался сбоку от него. Страшный, сильнейший удар головой пришелся ему прямо в висок, так получилось; обхватывая его голову руками и одновременно притягивая ее к себе, я ударил своей. Удар был до того сильным, что я едва не отрубился сам. Мне показалось, его височная кость хрустнула. Из-за искр в глазах я не сразу заметил, что там с Графом. Отпустив голову кожаного, я перехватил его руку со «стволом» и рванул ее вверх. Он уже оседал на пол. Вырвав «ствол», я не дал ему упасть, наоборот, придержал. Он стал моим заслоном на случай стрельбы. Но нет, крестоносец согнулся пополам — Граф стал бить его ногой. Секунда, и гада подбросило от удара, он завалился на спину.
— Держи, мразь! — Я нажал на крючок — тело его дернулось. Но «ствол» он не выпустил, застонал. Граф отскочил в сторону, успел. Крестоносец стрелял как раз в него, скорее всего, он что-то мог видеть. Вторым выстрелом в голову я добил его окончательно. Лишь после этого отпустил тело кожаного. Третий вдавился в стену, не зная, что ему делать. Бежать на нас он не мог, отступать было некуда. — На пол, козел! На пол!!! — заорал я, и он мигом упал на пол, лицом вниз. Кожаный не подавал признаков жизни, лежал рядом со мной. Меня — трясло как в лихорадке, я даже не мог говорить, онемел. Стоял и смотрел поочередно на всех. Под крестоносцем выросла лужа крови, она сочилась из его головы и вытекала из-под куртки. Темноватая, липкая кровь, искаженное, застывшее лицо. Даже не верилось, что он уже мертв. Кто видел близко покойников, людей, которых убил ты сам, тот знает, о чем речь. Они и мертвые — живые. Препаскудное состояние — чувствовать душу покойника. Даже если он конченый козел.
— Проверь того, а я — этого. — Граф пошел к третьему и быстро обшмонал его. «Ствола» у него не оказалось. Зато у крестоносца за поясом мы обнаружили наш «глушак». Отлично, он-то нам и нужен. Я потормошил кожаного, но этот гад то ли притворялся, то ли в натуре был еще в отрубоне. — Мать честная! — Я не верил собственным глазам.
— Что там еще? — спохватился Граф.
— Да я вроде убил его, головой! Не может быть, охренеть можно!
Граф подошел ко мне и присел над кожаным, потрогал его руку.
— Пульса вроде нет, точно. Ну и хер с ним, убил так убил, — сказал он, заглядывая в безжизненные глаза лежавшего. — Он сплюнул на пол. — Нашли свое, бляди!
Я потрогал руками свою голову — в месте, на которое пришелся удар, выросла солидная шишка.
— Ну ты, змей! — обратился Граф к живому. Тот все слышал, но лежал не шевелясь. — Где наши автоматы? — спросил, чтобы проверить, нашли они их или нет.
Но гаденыш ничего не знал, сказал, что никаких автоматов не видел.
— Не ожидал такого поворота, а? Думал, все в елочку прокатит? У, фурмана проклятые! — Граф пнул его ногой и велел лечь на спину. Тот моментально перевернулся с живота на спину и чуть приподнял голову.
— Где мы находимся? Что за здание? Отвечай быстро и четко, — приказал Боря.
— Окраина. Здесь рядом — продуктовые, овощные склады. Скоро загрузят и этот, — пояснил гад. — Мы тут работаем. Работали, — поправился он. — Я, Сохатый и он, — кивнул он на кожаного.
— А тебя как дразнят? Задратый или Рогатый? — поинтересовался от нечего делать Граф. — Ну?
— Примусом зовут. Саня Примус.
— Где Вовчик, Примус? Наводчик ваш, из котельной который. Только не пизди, убью!
— В автобусе. За рулем он.
— В каком еще автобусе? Где он?
— Мы вас сюда на микроавтобусе привезли. Вовка ждет нас наверху, там.
— Вон оно что… Значит, отрубили и бросили в автобус? Ништяк. На нем мы и отвалим. Люди есть здесь поблизости? Говори, быстро.
— Метрах в ста отсюда, а здесь никого.
Я заметил на руке Примуса часы и отобрал их у него. Было двенадцать двадцать дня.
— Что будем делать, Михей? — Граф назвал меня Михеем, и я понял, что вопрос с Примусом для него уже решен. — Немного подождем здесь или едем сразу?
— Куда? На дворе — день. А еще этот щенок, Вовчик…
— С ним сейчас разберемся. Ну-ка вставай, ты! — повернулся он к Примусу. — Сейчас пойдешь и позовешь его сюда. Понял? Мы будем стоять сзади. Одно лишнее слово — и ты труп, гарантирую.
Мы тут же прошли вместе с ним по длинному коридору и поднялись по лестнице вверх. Примус не соврал, это был склад, но пустой. Он подошел к большой железной двери в центре склада и приоткрыл ее. Помахал кому-то рукой. Через несколько минут в склад влетел Вовчик. Заметив нас, он остолбенел и поменялся в лице. Чтобы привести его в чувство, я дал волю рукам — врезал ему несколько раз в челюсть. От души.
— Это тебе за «гостеприимство», пидор! А теперь быстро вниз. Быстро!
Мы снова спустились в подвал. Щенок заплакал, как баба, как только увидел убитых друзей. Он трясся и вздрагивал всем телом, как эпилептик. Примус держался лучше, но тоже был на пределе. И немудрено, смерть висела над их головами еще зримее, чем иной мотылек. Мы спросили у щенка об автоматах, но он сказал, что не видел их. Значит, они до сих пор там, в котельной под топчаном. Если не обнаружил сменщик. Вопрос: как их взять? Сидеть в этом «бункере» до вечера, а с темнотой отправиться в котельную? Но как выдержать эти пять-шесть часов? Легко сказать, но попробуй посиди на одном месте в полном бездействии и с накаленными нервами. Чем заняться? Чем отвлечься? М-да. Теперь у нас ничего нет, деньги, ксивы, обойма для «глушака» — все осталось где-то.
— Где? — спросил я у Вовчика.
— У Сохатого дома, — ответил он.
— Даже не поделили бабки? — усомнился я в правдивости его слов.
— Деньги поделили, остальное — там, точно, — промычал пес.
В их «стволах» было всего по несколько патронов, в моем «глушаке» — три. Для начала мы загнали щенков в «бункер», чтобы запереть их на некоторое время. Пусть посидят вместо нас. Но посмотрев на остывшие трупы, я велел им сперва затащить туда их. Лишь после этого закрыл дверь на ключ. Пусть «общаются».
