— Десять, говоришь? — переспросил полковник. — Ну ладно, ладно. Что стараешься, это хорошо...

Он доверительно коснулся пальцами руки Ястребилова.

— Пока нет никого, расскажу тебе притчу. Был у меня знакомый... Как его?.. Забыл фамилию! Ладно, неважно. Так он, стервец, до того любил начальству пыль в глаза пускать — медом не корми. Все у него дураки, он один умный. Так пустобрехом и звали.

Ястребилов почувствовал, что краска заливает лицо.

— Да ты не обижайся, я ж но про тебя, это про него, как его?.. Тьфу! Совсем из головы вон! Кстати, насчет номеров на боевом расчете... тоже зря затеял. Оставь это... Нам нужны живые люди, а не номера. Ага, вот и Кайманов идет! Кайманову мы не скажем, что у нас этот балбес дружинник был. Я ж его хорошо знаю, твоего Чары Мурада. Больше в чайхане сидит, чем на границе бывает. Надо еще проверить, по какой статье порченный, почему ни на фронт, ни в армию не берут. Ну ладно, ладно... Сумеешь его добрым дружинником сделать — слава тебе. Экий бугай, шея с телеграфный столб!

Ястребилов, проклиная и себя и Чары Мурада, смотрел в окно, наблюдая, как его бравый дружинник, покачивая плечами, пересекает двор. У ворот его остановил Кайманов, что-то спросил. Тот ответил. Кайманов направился к зданию комендатуры.

Артамонов похлопал капитана по плечу.

— Ничего, ничего, — посмеиваясь, сказал Аким Спиридонович, — насчет притчи я тоже Кайманову не скажу. А то он и мне житья не даст, этого Чары Мурада так взгреет, только дым пойдет!..

Уязвленный Ястребилов ничего не ответил. В канцелярию вошел старший лейтенант Кайманов, прикрыл за собой дверь.

— Давайте-ка поговорим о серьезных делах, — сказал полковник. — Прежде всего, нам с вами предстоит досконально проверить показания Клычхана. Сведения, переданные им, полностью совпадают с теми, которыми мы уже располагаем. Несмотря на то, что он правильно сообщил нам координаты минированного моста и щели Даш-Арасы´´, не менее важно установить личность его самого. Я поддерживаю ваше предложение, капитан, — полковник обернулся к Ястребилову, — этим делом займется старший лейтенант Кайманов. Только смотри, Яков Григорьевич, чтоб не вызвал ни самого малого подозрения. Надо будет проверить вот эти и эти районы. — Он подошел к карте: — Здесь и здесь. Не обязательно ждать гостей из-за рубежа. Может активизироваться всякая сволочь на нашей стороне, пособники контрабандистов, байские прихвостни. Уже организовываются банды с антисоветской программой и просто без программы. Кое-где скрываются в пустыне дезертиры. Такие очаги будем выявлять в самом начале их зарождения. Тебе же, комендант, придется в скором времени возглавить чрезвычайно важную операцию, которая начнет разворачиваться здесь, на Даугане. Детали узнаешь на совещании, а пока готовь комендатуру к встрече высокого начальства. Она у тебя и без того должна быть на все случаи жизни готова...

— Так точно, товарищ полковник, комендатура готова, — отрапортовал Ястребилов.

Полковник еще добрых, полчаса спрашивал Ястребилова и Кайманова, что сделано к приезду начальника войск, наконец сказал:

— Ладно, веди обедать, давно грозился...

Согласие полковника отобедать вернуло хорошее настроение Авениру Аркадьевичу. Но судьба приготовила ему в этот тревожный день еще одно испытание.

Едва вышли на крыльцо, как увидели направлявшегося к ним вновь прибывшего на комендатуру врача Махмуда Байрамова, о котором капитан, честно говоря, позабыл. Новая военная форма топорщилась на Байрамове, в руках у Махмуда туго набитая чем-то противогазная сумка и почему-то ракетница. Вид у новоиспеченного военного — самый обескураженный.

Увидев офицеров, с которыми вместе приехал на комендатуру, Байрамов и обрадовался и почему-то смутился, не зная, куда девать свою ношу. Из сумки выпало несколько сигнальных ракет.

Артамонов присмотрелся, не удержался от удивленного восклицания. Ястребилов, догадавшись, что Байрамов оказался жертвой какого-то недоразумения, стал из-за спины полковника подавать врачу знаки, чтобы убрал сумку с глаз долой. Тот понял, еще больше смутился, сунул ракетницу за поясной ремень, стал подбирать ракеты.

— Давайте ваше хозяйство, — не моргнув глазом, сказал Кайманов и принялся ему помогать.

Байрамов передал ему вместе с сумкой и ракетницу таким движением, как будто она жгла ему руки.

— Берите, пожалуйста! Вот спасибо! Получал — думал: «Как буду такое личное оружие носить? Двустороннюю грыжу наживу!»

— Кто выдавал? — нахмурившись, спросил Артамонов. — Начальник боепитания? Как его фамилия?

Байрамов совсем смутился:

— Фамилию я не запомнил. Кажется, Ковтун. Но то, что выдавал начальник боепитания, это точно, так и завскладом говорил.

— Расскажите, как это получилось, — попросил Кайманов, а Ястребилов, мысленно проклиная и Байрамова, и Ковтуна, и Кайманова впридачу, лихорадочно придумывал, как отвести гнев начальства. Что за несчастный день! Все было так хорошо задумано. Комендатура должна была предстать образцом воинской дисциплины, а тут — козлы, дружинники, ракетницы. Все как нарочно! Как будто кто-то специально подстроил!

— Понимаете, — охотно сообщил Байрамов, — раз меня призвали, ай, думаю, надо, наверное, какой-такой наган получать. Пошел к начальнику боепитания, выписал он мне пистолет и сорок патронов. А старшина завскладом вот эту пушку с полки достает и патроны к ней в руку толщиной. Я ему: «Возьми, пожалуйста, обратно, дай что поменьше», а он: «Что в накладной написано, то и выдаю. Принять обратно не имею права».

Долго сдерживавшегося Артамонова, наконец, прорвало:

— Ах он, сукин сын! Ах, негодяй! Ишь, шуточки шутит! Капитану медслужбы ракетницу и сорок ракет! Да я его!.. Комендант, веди!..

Авенир Аркадьевич мучительно вспоминал, что это за Ковтун, который так шутит. Сам он, приняв комендатуру, был настолько занят все это время, что, кажется, так ни разу и не видел своего начальника боепитания.

Ничего не поделаешь, пришлось вести полковника к нашкодившему Ковтуну.

Артамонов решительно распахнул дверь.

Навстречу ему из-за стола, заваленного бумагами, поднялся длинный, кадыкастый и белобрысый младший техник-интендант, простодушно заморгал белесыми ресницами. Видно было, что столь представительная делегация застала его врасплох. Но Ковтун, видимо, мгновенно сообразил, в чем дело: лицо его стало еще более удивленным и простодушным. Он вышел из-за стола, отрапортовал:

— Товарищ полковник, произвожу выдачу боепитания. Докладывает младший техник-интендант Ковтун.

«Ну, сейчас будет!» — только и подумал Ястребилов. Капитан лихорадочно покусывал изящный тонкий ус, придумывая, как отвести: удар.

Махмуд Байрамов выглядел обескураженным: первый день службы и такая неприятность. Ждал грозных событий и Кайманов.

Полковник, зловеще прищурившись, несколько секунд молча смотрел на Ковтуна.

— Так как, ты говоришь, твоя фамилия? — неожиданно спокойно спросил он.

— Ковтун, товарищ полковник. Техник-интендант Ковтун.

— Ага, Ковтун. Ну, как у тебя, техник-интендант, дела? Работаешь?

— Так точно, товарищ полковник, работаю.

— Ну, работай, работай... Это хорошо... А зачем ты, родной, военврачу вместо пистолета ракетницу выдал? А? Да еще сорок ракет? Ну-ка, скажи?!

Ковтун снова поморгал белесыми ресницами, полуприкрыл хитрые, блеснувшие усмешкой глаза, два раза молча развел руками, как будто собирался лететь.

— Так, товарищ полковник! — воскликнул он с искренним огорчением. — Товарищ военврач! То ж вы не ту накладную взяли! То ж я для резервной заставы выписывал. Давайте скорийше вашу пушку. Вам же по штату «Тэ-Тэ»[26] положен.

Артамонов, не спуская глаз с Ковтуна, энергично погрозил ему пальцем.

— Ох ты и плут! Ишь, какое дело придумал! Никогда больше не делай так, нехорошо...

Авенир Аркадьевич, увидев такую реакцию полковника, мгновенно воспрянул духом и уже с веселым, даже радостным настроением слушал, как оправдывался техник-интендант. А тот, смекнув, что гроза миновала, сам привязался к полковнику, как смола, подсовывая ему накладные, раскрывая и выкладывая на стол книги записей, нудно и с убийственной обстоятельностью объясняя, где, когда, что и кому выдавал: