А после мысли плавно перетекли к другому отъезду, который был намечен на сегодняшний день. И на персону того, кто покидал уезд нынче утром. Впервые она столкнулась с такой открытой неприязнью к себе, с таким холодом. Анна прикусила губу, вспомнив, как он сбежал с охоты, едва она только показалась вдали. Право слово, словно она прокаженная, не иначе!
— О, ты так напугала нашего бравого ротмистра своим грозным появлением на горизонте, что он не выдержал и дал отступления! — шутил Петр, вызывая в ней злость и острую ненависть к кавалергарду. А она-то все утро собиралась к той поездке, едва выбрала амазонку среди нескольких, выдержала атаку мадам Элизы и одержала в ней сокрушительную победу. Triple sotte! [111]
Снова за ее спиной тихонько рассмеялись Полин и Катиш, но Анна даже не обернулась к ним, резала и резала со злостью розы. Их набралось уже на три вазы, а она никак не могла успокоиться и перестать. Тихо скрипнули створки дверей оранжереи, тут же смолкли смешки девушек, и Анна повернула голову, чтобы посмотреть, отчего их беспокоят, не мадам ли, слава Пречистой, поднялась с постели. Нет, это была не мадам Элиза. Новый в доме лакей, взятый из деревни в дворовые вместо того, что был пойман на воровстве да забрит в солдаты, отчего робко ступил в оранжерею, заложив руки за спину, а потом посторонился, пропуская того, о ком она никак не могла перестать думать ныне. Словно кавалергард из ее мыслей сошел сюда, не иначе.
Вскочила на ноги Катиш, алея лицом, медленно поднялась с канапе Полин, стрельнув глазами в сторону окаменевшей на миг Анны. Ее взгляд тут же перехватил Андрей, что обводил в этот момент внимательным взором оранжерею, будто кого-то искал среди этой зелени и красок цветов, взглянул на Анну, застывшую у роз, склонил голову в приветствии. Девушки скромно присели в ответ, опустив глаза в пол. Все, кроме Анны, которая так и не сумела отвести взгляда от лица Андрея.
Что он здесь делает? Отчего тут? И почему она ныне не уделила должного внимания своему туалету? Отчего решила надеть это простенькое домашнее платье с цветастым рисунком, отчего не сделала прическу, а просто небрежно заколола волосы в узел? Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Анны, пока она с трудом боролась с желанием спрятаться от гостя за решетку, увитую розами, понимая глупость и наивность этого поступка.
— Анна Михайловна, Катерина Петровна, mademoiselle Poline, — Андрей шагнул от дверей, и лакей быстро затворил за ним створки, скрываясь от хозяев за ними. — Прошу простить меня за сей нежданный визит. Я уезжаю, вы, верно, слышали о том. Не мог не заехать к вам, чтобы не попрощаться. К тому же я наслышан у вас, Катерина Петровна, сестра проживает в Москве. Коли есть на то желание, то я мог бы передать от вас и вашей маменьки для нее письмо. Если вы пожелаете написать…
— Ах, Андрей Павлович, как любезно с вашей стороны! Это было бы превосходно! — Катиш едва ли не захлопала в ладони, услышав это предложение, как отметила Анна. Она снова смущенно глянула в пол, после, явно вдруг растерявшись, на Анну вопросительно, зная, что мать еще не выходила из спальни.
— Allez donc la dire [112], - мягко произнесла Анна, видя растерянность кузины. Та согласно кивнула, быстро шагнула к двери и, присев перед Андреем, что в ответ тут же поклонился ей, вышла вон из оранжереи. Полин взглянула на Анну, которая вернулась после ухода Катеньки к своему занятию с розами, потом на Андрея, что смотрел на ту от двери пристально.
— Пожалуй, пойду и я, проведаю maman, — она изо всех сил пыталась сдержать шаловливую улыбку от того взгляда, которым ее наградила Анна. Полин присела перед Андреем, уходя, и все же улыбнулась, заметив его благодарный взгляд. Вышла из оранжереи, аккуратно прикрыв створки дверей, чтобы ненароком не разбудить Пантелеевну, по-прежнему дремавшую на своем месте в углу.
— Comment allez-vous? [113] — спросил Андрей, явно не зная, как начать разговор. Анна даже не повернулась к нему, будто не расслышала его вопроса. Она вовсе не имела намерения обмениваться с ним любезностями о ее здравии, о погоде и о другой банальности, слыша не только его голос ныне, но и насмешливый голос брата: «О, ты так напугала нашего бравого ротмистра…».
За спиной Анны раздались шаги, но даже не будь их, она бы разгадала, что Андрей приблизился, встал так близко от нее, что ей казалось, она даже может распознать среди аромата роз запах eau de Cologne [114]. Она невольно затаила дыхание, боясь повернуть голову в его сторону, ненароком коснуться взглядом, встретиться глазами.
— Ces fleurs exhalent une délicieuse odeur [115], - произнес Андрей чуть ли не над самым ее ухом, и Анна вздрогнула от того, насколько близок он к ней ныне. Он протянул руку из-за ее спины, коснулся бледно-розового бутона, провел по лепесткам нежно подушкой большого пальца.
— У этих цветов, помимо дивного аромата и прелести, есть острые шипы, что сводят на нет все их преимущества, n'est-ce pas? — чересчур резко ответила Анна, бросая очередной срезанный цветок в корзину у своих ног. Андрей чуть сдвинулся — теперь она могла краем глаза видеть его лицо, усмехнулся и, обхватив пальцами тонкий стебель ниже бутона, сорвал цветок. Протянул его Анне, словно подарок.
— Просто надо знать, как сорвать его, чтобы не пораниться об эти самые шипы. Нужно знать подход.
Она взглянула в его глаза, внимательно наблюдающие за ней, подмечающие каждое движение черт, потом на розу, что протягивал ей. Демонстративно проигнорировала это подношение — медленно подняла корзину с цветами с пола и отошла от решетки с розами, а скорее, от Андрея, который тут же двинулся за ней следом, взял из руки ее ношу и поставил ту на столик подле канапе.
— Вы недолго гостили в Святогорском, — произнесла Анна, разрываясь между двумя желаниями: уйти тотчас же из оранжереи и после жалеть о том или остаться здесь, пока не добудятся Веры Александровны, а та не приведет себя в порядок, не напишет пару строк к старшей дочери и не позовет к себе кавалергарда за письмом. А потом нахмурилась — не показала ли она ему ненароком, что точно знала, сколько дней он пробыл здесь, не продемонстрировала ли свой интерес к нему таким образом.
— Увы, таковы обстоятельства, — он вдруг сделал шаг, и между ними расстояние стало совсем неприличным. Надо уходить, приказала себе Анна, а сама подняла голову, взглянула ему в глаза. Вдруг захотелось поднять руку и провести ладонью по его щеке, пробуя пальцами на ощупь этот маленький шрам, его кожу.
— Я бы желал повиниться перед вами, Анна Михайловна, — тихо проговорил Андрей, и она замерла, пытаясь угадать, о чем он поведет речь далее, замедлила дыхание. — Я был с вами непозволительно груб, резок. Это было непозволительно. Особенно принимая в виду те события, что были тогда…
— Те события, что…? — она заледенела вмиг, застыла при этих словах. О Господи! Кто-то сказал ему, кто-то назвал имя, и он тут же сопоставил тот анекдот, который, без всякого сомнения, ходил у него в полку тогда, и ее персону. Стало горько во рту. Захотелось плакать. Снова. О Господи, снова! — Что? Ну же! Что же вы замолчали? Говорите! Говорите!
— Помилуйте, Анна Михайловна, я не желал вас обидеть, напоминая… я просто хотел сказать вам, что я не ведал о том…
— Да все вы знали! Неужто Караташев не преминул поведать вам, как сослуживцу, сей занятный анекдот? Уж уверена со всеми подробностями, смакуя каждую деталь.
— Сей господин всегда был склонен к преувеличению, — резко ответил Андрей.
— Уверена в том, — яростно сверкнули глаза Анны. — Только в том анекдоте, что гулял по столице с позволения сего офицера, нет ни единой ложной детали. Вижу по вашему взгляду, что удивлены тому, верно? Да, я была очарована им, этим Караташевым, ведь всем известно, самые привлекательные офицеры в кавалергардском полку! Да, он волочился за мной в Москве, и я принимала его ухаживания. И да — я отвергла его, отказала ему, за что он и отмстил мне после!
