— А мы ВДВОЕМ будем разбираться, — сказал Харрис, — Мы позвонили всем, кому надо.

— Ясно, — Фокси подумала и добавила, — Полностью ясно.

— Это Геккон — всем, — раздался голос Инге, — Мамонт в вечной мерзлоте. Точка. Прием.

— Геккон, это Кубрик. Я понял. А у нас три фигуры в униформе французского спецназа заходят в гости. Будем общаться. Всем: работать по новой программе. Конец связи.

Олбен с хрустом потянулся (что было не так-то просто в кабине аэросаней) и объявил:

— Французы, все-таки, намерены познакомиться с нами. Их вертушка села на площадке, ближайшей к месту, где мы въехали в каньон-трещину.

— Но той площадки отсюда не видно, — сказала Фокси.

— Не видно. Но я засек линию снижения вертолета, они точно сели там. Давай-ка мы достанем нашу игрушку, на случай, если эти французы любят ходить пешком.

— Ты серьезно? — спросила она.

Олбен кивнул, и вытащил из-под сидения армейское ружье и коробку патронов.

— Марк умный парень. Он как в воду глядел, когда грузил нам в дорогу такие пушки. Пожалуйста, заряди, а я подготовлю еще кое-что.

— Ладно… — Фокси привычными движениями начала снаряжать магазин ружья, — ну, а конкретно, что ты предлагаешь? Отстреливаться от французских коммандос?

— У нас имеется еще вот это, — ответил Олбен, и продемонстрировал нечто похожее на стандартную упаковку с полудюжиной жестянок пива.

— Так, — она вздохнула, — Гранаты цветного дыма. А для чего нам их применять?

— Ну, Харрис ведь сказал: работаем по новой программе, потому что мамонт в вечной мерзлоте. Ты же слышала сообщение Инге и Тедди.

— Да, но я не в курсе, что за мамонт в вечной мерзлоте, и что за новая программа.

— Мы с Харри и Тедди придумали эту программу позапрошлой ночью, — пояснил он.

— …И не нашли времени рассказать? — возмутилась Фокси.

— Ну… Не хотелось при Колине Рамсвуде, он хороший дядька, но не авантюрист.

— Знаешь, Олбен, эта отговорка — полное говно, и…

…В этот момент из динамика рации послышалось:

— На связи лейтенант специального патруля ВВС Франции. Нам надо поговорить с вами о мерах безопасности, вы очень рискованно ведете работы.

— Ха! — ответил Олбен в микрофон, — Вы нам угрожаете, лейтенант? Кстати, что-то я не расслышал ваше имя.

— А я — ваше, — парировал француз.

— А кто вы такой, чтобы, я его вам называл? Мне от вас ничего не надо.

— Извините, — сказал лейтенант, — но я вынужден настаивать на разговоре с вами. Это французский сектор Антарктиды, и наша служба выполняет тут некоторые функции.

— Функции? — язвительно ответил Олбен, — Какие именно? Пока я вижу только, что вы нарушаете конвенцию о демилитаризованном статусе Антарктиды. Вы прилетели на военном вертолете, вы явно охотились за нами, и вынудили нас искать укрытие.

— Мы не охотились за вами, с чего вы взяли? — возмутился лейтенант.

— Не охотились? А что вы делали?

— Я уже сказал: надо с вами поговорить. Вы не могли бы подъехать к нам?

— Подъехать, и что дальше?

— Мы просто поговорим.

— Говорите сейчас, — предложил Олбен, — какие проблемы?

— Видите ли, — пояснил француз, — с вами хотел поговорить наш полковник.

— Гм…. А что мешает ему воспользоваться рацией?

— Я не знаю, у меня приказ.

— Приказ о нашем задержании, да, лейтенант?

— Нет, просто о приглашении.

— Как мило! Приглашение! А если мы ответим: «нет»?

— Тогда, нам придется подойти к вам.

— Ах, так? — откликнулся Олбен, — Ну, счастливо искать дорогу!

С этими словами он откинул колпак кабины, вышел из аэросаней, выдернул кольцо на дымовой гранате и, размахнувшись, швырнул ее метров на полста в сторону входа в каньон. Между ледяными стенами начал расползаться густой пурпурный дым.

— Какого черта вы делаете?! — раздался из динамика рассерженный голос лейтенанта.

— А какого черта вы занимаетесь разбоем? — ответил Олбен, возвращаясь в кабину.

— Мы просто контролируем безопасность в нашем секторе, я же вам объяснил!

— Лейтенант, — встряла Фокси, — я что-то не припомню, чтобы французские претензии в Антарктиде были кем-то признаны, так что Земля Адели, это нейтральная зона. Вы не имеете права навязывать тут свои постановления гражданам других стран.

— Давайте, вести себя, как разумные люди, — предложил лейтенант, — я человек военный, выполняю приказ, это мой долг. Если при этом ваши права будут нарушены, вы потом спокойно обратитесь в суд в вашей стране, или непосредственно во Франции.

— Преступный приказ не оправдывает исполнителя, — отрезал Олбен.

— Послушайте, — мягко произнес французский лейтенант, — это несерьезный разговор! Я сожалею, но у меня есть приказ, в случае необходимости применить силу.

— Тогда, лейтенант, вы разбойник. Разбой на колониальной территории, по британскому закону 1840-го года, пока что не отмененному, карается смертной казнью на месте.

Произнеся эту довольно патетическую реплику, Олбен сделал знак Фокси, чтобы она «грузила на абонента дерьмо», а сам снова вылез из аэросаней, держа в ружье в руках.

— Вы признаете, что намерены незаконно арестовать нас? — спросила она в микрофон.

— Это не арест, — возразил лейтенант, — а приглашение к разговору.

— Нет, это попытка принуждения, к чему-то, — возразила она, — а к чему именно…

— …Я объясняю, — перебил он, — просто, к разговору о безопасности!

— Вот как? А с чего это мы должны вам верить?

Раздался один ружейный выстрел, затем второй, а после него, дробный гулкий грохот ледяных глыб, падающих с высоты.

— Что за черт!!! — крикнул лейтенант.

— Вы открыли огонь по мирной экспедиции, — твердо заявила она.

— Что?! Я не открывал огонь!

— Значит, это сделал кто-то из ваших солдат… Или, точнее, ваших гангстеров.

— Что за бред? — справедливо возмутился француз.

— Приберегите красноречие для суда, — невозмутимо посоветовала она.

Олбен, тем временем, вернулся к аэросаням, вытащил из коробки еще две дымовые гранаты и зашвырнул их туда же, куда и первую. Пурпурный дым сгустился. Затем, наклонившись над пультом, Олбен переключил рацию в режим «только прием».

— И что теперь? — спросила Фокси.

— Все очень неплохо, — сказал он, — я точно рассчитал: сбил хороший ледяной карниз, и теперь дорога завалена обломками. В таком дыму по ней даже пешком не пройти.

— Интересно, как мы вернемся? — проворчала она.

— А мы не будем возвращаться. Мы выскочим с другой стороны каньона.

— А как мы проедем через это? — она кивнула на россыпь валунов.

— Мы через это перейдем. Смотри: шасси аэросаней, сами по себе, весят полцентнера. Столько же весит бак с топливом, а движок с трансмиссией — еще меньше. У сканера основной блок весит сорок кило, и все остальное — столько же. Ну, как?

— Можно перетащить, — согласилась она, — а ты уверен, что больше препятствий нет?

— Да, уверен. Я запоминаю карту, это рефлекс военного пилота.

— Ладно, — Фокси кивнула, — давай работать. Надеюсь, ты знаешь, что делать потом.

— Да, — подтвердил он, отстегивая фитинги движка аэросаней, — снимай топливный бак.

— Угу, — она тоже занялась делом, и спросила, — А мамонт в мерзлоте…?

— Ну… — Олбен аккуратно поставил движок на снег, — …это значит, что вертолет…

…В соответствие с предсказуемой военной логикой, первый вертолет французского спецназа приземлился около самой станции Шарко, второй — должен был задержать аэросани с полевой экспедицией «кино-палеонтологов», а третий — занялся поиском «летающей тарелки», опираясь на данные видео-наблюдения со спутника. Именно с третьим вертолетом и случилась неприятность (тоже прогнозируемая). На верхушку ледяной формации Геккон посадить вертолет было невозможно, а десант по тросам в режиме зависания над целью, при сильном ветре, на ледяную поверхность выглядел крайне рискованно, и командир звена приказал пилоту искать ближайшую площадку. Площадка в радиусе километра имелась лишь одна: это была выемка в теле ледника, заполненная слежавшимся снегом, ровная, как стол. Опытный антарктический пилот, знакомый с практической гляциологией, ни за что не стал бы сажать здесь довольно тяжелую машину в условно-теплый весенний сезон, когда под снежными пробками скапливается талая вода, стекающая со стыков льда и открытого камня. Но в данном случае, был просто хороший пилот, отлично умевший выполнять лэндинг на любую пригодную поверхность (и в частности на снег), но не знакомый с Антарктидой…