Грейс прикрыла глаза и откинулась назад, опираясь на руки, подставляя лицо лёгкому ветерку и растворяясь в мягком плеске прибоя. Она сидела и думала, как же изменилась её жизнь за последние несколько месяцев. Она больше не проводила целые дни, беспокоясь о том, безупречно ли её бальное платье или о том, как лежат её кудри. Вместо этого она научилась получать удовольствие от самых простых вещей: толстых шерстяных чулок холодной шотландской ночью, запаха овсяного печенья, которое пекла на кухне Дейдре, прикосновения горного ветерка к лицу.

Она задумалась, а что бы сказали леди из высшего общества, порхающие по Бонд-стрит из одного магазина в другой за «самым необходимым», о маркизе Найтон, которая вместо бриллиантов и жемчугов носит теперь подаренные детишками из поместья ожерелья, сделанные из ракушек и разноцветных камешков.

Ахнули бы они, узнав, что маркиза пьёт чай, заваренный из листьев голубики? Что она отвергла свои платья из шёлка и муслина ради более практичного шотландского наряда?

Как странно сознавать, подумала она, что в эту самую минуту в другом мире, мире Лондона, члены высшего света были заняты тем, что вертелись перед зеркалами, проверяя, все ли оборки на месте, ведь иначе они будут опозорены и осмеяны. В те дни, когда она сама вращалась в светском обществе — даже на тех задворках высшего света, на которых она обреталась — Грейс никогда не чувствовала себя в своей тарелке, не так, как здесь, в Скайнигэле, где она впервые в жизни почувствовала себя нужной.

Даже больше — ей не хотелось, чтобы её ребенок родился в кругу всей этой ветреной знати и рос холодным и бесчувственным, совсем как…

Внезапно раздавшийся надрывный вой вырвал Грейс из состояния задумчивости, и она резко выпрямилась, оглядываясь в поисках Дабхара и того, что заставило его издать такой жуткий звук. Когда она заметила пса, тот не издавал вообще никаких звуков, а просто спокойно сидел в нескольких метрах от неё, наклонив голову набок и пристально разглядывая истинный источник шума — что-то, спрятанное в высокой траве.

Что, ради Христа?..

Над травой показалась чья-то нога.

Господи, кто-то ранен!

Грейс поднялась на ноги и бросилась туда, где в траве какой-то человек, скрючившись, держал свою босую ступню, проткнутую шипастой головкой довольно большого и выглядевшего очень колючим чертополоха. Грейс действовала быстро. Она прикрыла подолом своей шерстяной юбки руку, чтобы не пораниться о колючки, и осторожно взяла им головку растения, высвобождая её из ноги пострадавшего. Мужчина снова взвыл, а затем быстро замолчал. Грейс отошла и отцепила чертополох от юбки, а затем раздавила его острые шипы подошвой своего ботинка, прежде чем повернуться и посмотреть, не нуждается ли мужчина в ещё какой-то помощи.

— С вами всё хорошо? Эти колючки могут быть очень остры, и я…

Грейс потеряла дар речи, очутившись лицом к лицу с последним человеком, которого могла бы ожидать здесь встретить.

Кристиан.

Здесь, в Шотландии.

На нём не было ни ботинок, ни чулок.

И он делал нечто очень странное.

Он улыбался.

Грейс поймала себя на мысли, что, возможно, он ударился головой при падении на землю, и чуть было не произнесла это вслух.

Но до того как она успела что-то сказать, он уже двинулся в её сторону. Грейс замерла, совершенно не зная, как себя вести.

— Здравствуй, Грейс.

Кристиан приближался к ней, двигаясь медленно, словно опасаясь, что она может убежать — нелепая мысль, конечно же. Куда ей, в самом деле, бежать? Грейс просто смотрела на него, какой-то частью разума гадая, действительно ли это он стоит рядом с ней на открытом всем ветрам утёсе, или же это Дейдре что-то подмешала ей утром в чай.

Но, разумеется, перед нею был Кристиан. Она всегда знала, что настанет день, и они встретятся вновь. Чего она не ожидала, так это того, что один его вид по-прежнему будет зачаровывать её. Заходящее солнце сияло в его волосах, вспыхивая благородным оттенком каштанового. Он шёл к ней без сюртука, на ходу развязывая шейный платок, просторные рукава рубашки трепетали на ветру. Он, не отрываясь, смотрел на неё, и в тот миг, когда сердце Грейс предательски забилось быстрее, она поняла, что месяцы разлуки не ослабили её чувств. Коли уж на то пошло, жизнь без него только усилила её тягу к этому мужчине.

Боже милостивый, как бы ни хотелось отрицать это, но она всё ещё любит его.

Но даже если Грейс признавала в душе эту истину, всё равно она не могла позволить ему узнать о своих чувствах. Опасность слишком велика, воспоминания о его обидных словах мучительно болезненны даже теперь. Она никогда не признавалась себе, какую пустоту чувствовала все те недели без него, как ей не хватало его прикосновений, взгляда, звука его голоса. Сколько ещё раз ей придётся вытерпеть его холодное равнодушие, чтобы опять можно было спокойно смотреть на него?

Усилием воли Грейс сосредоточилась на том, чту вынудило её покинуть Лондон, заглушив свой первый порыв подойти к Кристиану. Вместо этого она ждала, когда он сам приблизится к ней. Она подняла на него глаза — и дыхание перехватило в груди. Он снова улыбался ей, чёрт его возьми. Грейс опустила взгляд на пальцы его босых ног в траве. Всё, что угодно, лишь бы не смотреть в эти серебристо-голубые глаза и не утонуть в них.

— Вы не обуты, — это было очевидно, да, но, по крайней мере, Кристиан перестанет так пристально смотреть на неё.

— Да, сапоги остались там, где я застрял ногой. Пришлось снять, чтобы подойти к тебе совсем тихо. — В голосе слышалась улыбка. — Очевидно, я так внимательно тебя разглядывал, что не обратил внимания, куда иду — или, лучше сказать, куда ступаю.

Грейс мельком взглянула на него — большая ошибка, ибо Кристиан всё ещё пожирал её глазами, и в них было столько тепла, что она едва ли теперь ощущала прохладу залива. Грейс коротко вздохнула и устремила взгляд на рябь на воде вдали, скрестив руки на груди. О Господи…

— Дейдре рассказывает, что в этих краях живёт легенда о датчанах, пришедших завоёвывать Шотландию сотни лет назад. Тогда случилось почти то же самое: враги явились ночью и, чтобы подойти неслышно, разулись. Но попав босыми ногами в чертополох, так завопили, что перебудили шотландцев, и те бросились в бой. С тех пор считается, что чертополох спас Шотландию, потому что, как говорят, именно этот колючий цветок помешал датчанам захватить страну. Дейдре утверждает, что это историческое событие повлияло на столь уважительное отношение шотландцев к чертополоху.

Грейс и сама не понимала, зачем поведала Кристиану это старое предание, но на ум не приходило ничего, что она могла бы сейчас сказать или сделать, чтобы избежать разговора о том, почему она уехала из Лондона.

К несчастью, Кристиана не так-то просто было сбить с толку.

— Я скучал по тебе, Грейс.

Его голос ласкал, как первое весеннее солнце после холодной зимы. Грейс воззвала к выдержке, тающей с каждой минутой.

— Полагаю, я должна была сообщить, куда направляюсь.

— Это ничего.

Неужели это и правда Кристиан? Её муж, надменный маркиз Найтон? Грейс не была готова к проявлению понимания с его стороны. Сколько раз за последние месяцы она мысленно рисовала себе эту сцену, зная, что ей предстоит объясняться с Кристианом. Но она всегда думала, что это случится в далёком будущем, и Кристиан будет хмур и зол, станет ругать её за то, что она оставила его. Такого понимания Грейс совсем не ожидала. По правде говоря, она не представляла, как себя теперь вести.

— Да, ну что ж, уже поздно, — произнесла она, не придумав ничего лучше, что можно было бы ещё сказать. — Наверное, мне пора возвращаться.

Она повернулась и направилась к замку, но, к несчастью, для этого ей надо было обойти Кристиана. Она взмолилась, чтобы он позволил ей уйти, дал время собраться с мыслями.

Грейс уже почти удалось пройти мимо мужа, когда он внезапно взял её за руку, мягко останавливая. От этого прикосновения сердце подскочило у неё в груди. Она закрыла глаза, заставляя себя не глядеть на него.