– Это англичане смутили твой разум, – закричал Гордиан. – Подобно своим агентам в Сеннэ, они явились сюда сеять предательство.

Амир-заде торжествовал. – Так почему же ты так заступался за их жизнь, ведь я десять раз предлагал с ними покончить.

– Я не хочу видеть их среди нас, – возразил Гордиан, но у меня нет желания перерезать им горло. Прогоним их. Пусть уходят вместе со своим золотом и своими хитрыми происками.

– Зачем же упускать золото? – нетерпеливо сказал Амир-заде. – Лучше убьем их и возьмем золото себе или же сторгуемся с ними.

Мак-Грегор понимал, что этот спор еще более усугубляет грозящую им опасность, и выжидательно глядел на Салима, не скажет ли тот слово в их защиту. Он знал, что только Салим может обуздать неистовство Амир-заде, но шейх мукри безмолвствовал, как всегда. Его черные глаза смотрели на всех пустым взглядом человека, который знает, что скоро умрет, и равнодушно относится к тому, что и других может постигнуть та же участь. Он не прикоснулся к еде, и по его напряженной неподвижности можно было догадаться, что он испытывает приступ жестокой боли. И Мак-Грегор понял, что от него самого, от его, Мак-Грегора, быстроты и находчивости будет зависеть, удастся ли им выбраться отсюда. Нужно добиться, чтобы Салим понял положение, в котором они находятся, и отпустил их. И нужно помешать этому сумасшедшему Эссексу завести слишком далеко свою игру с Амир-заде.

– Почему вы замолчали? Переводите, – напомнил Мак-Грегору Эссекс.

– Да, да, – подхватила Кэтрин. – Что они говорят?

Мак-Грегор уже пересказал им слова Амир-заде, ничего не опустив даже ради Кэтрин. Теперь он стал переводить злые реплики Гордиана и его требования независимости для курдов.

– А эти грандиозные планы независимого Курдистана затрагивают и наши нефтеносные районы в Ираке? – шопотом спросил Эссекс, не решаясь поверить этому.

– Да, конечно, – также шопотом ответил Мак-Грегор.

– Это становится серьезным. – Эссекс отодвинул от себя чашу с изюмом. – И на этом совещании, о котором и толкуют, будут, значит, курды с наших иракских территорий?

– В Соудж-Булаге ожидаются представители всех курдских племен, – сказал Мак-Грегор.

– На какой день назначено это совещание?

– Не знаю.

– Так узнайте.

– Я считаю, что такое любопытство с нашей стороны сейчас вряд ли уместно, – возразил Мак-Грегор и тут же добавил: – Уж не собираетесь ли вы отправиться в Соудж-Булаг? – Он сам был удивлен резкостью своего тона.

– Надо же что-нибудь предпринять. Это становится серьезным.

– А вы думали, здесь шутки шутят. Я ведь вас предупреждал относительно Амир-заде.

– Ну, это пустые угрозы.

– Напрасно вы так уверены.

В пылу спора они настолько забылись, что заговорили в полный голос. Курды замолкли, прислушиваясь.

– Англичане что-то замышляют, – сказал Гордиан с угрозой и удивлением в голосе.

Но Дауд поднял руку и произнес несколько слов, которые разрядили атмосферу.

– Что он сказал, этот старый чорт? – спросил Эссекс.

– Он говорит, что, может быть, англичане желают высказаться.

Прежде чем Мак-Грегор успел помешать, Эссекс поднялся с места. Он обратился к курдам так, как обращаются на конференции к делегатам враждебной страны. – Да, – сказал он. – Я желаю высказаться.

Салим движением руки водворил тишину.

– Я представитель тех англичан, о которых вы тут говорите, – начал Эссекс, – и я считаю своим долгом предупредить вас, что всякая попытка нарушить порядок в Ираке будет решительнейшим образом пресечена правительством его величества короля, независимо от того, будет ли это набег или политическое выступление. – Мак-Грегор хотел было переводить, но Амир-заде уже повторял Салиму по-курдски слива Эссекса. – Стремление курдов к независимости, культуре и суверенитету – очень благородное стремление, – продолжал Эссекс, – и английское правительство готово оказать ему всяческую поддержку. Но вопрос о вмешательстве в дела Ирака стоит совершенно особо. Иракские курды входят в состав Ирака и пользуются гораздо большей самостоятельностью, чем иранские или турецкие. Никто не вправе вмешиваться в их внутренние дела, и английское правительство позаботится о том, чтобы предотвратить такое вмешательство. Мы будем охранять их интересы всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. Более того, английское правительство рассматривает любое совещание курдов, затрагивающее дела Ирака, как совещание с враждебными целями. Иракских курдов ваши планы борьбы за независимость и автономию не должны касаться. Мы ничего не имеем против того, чтобы племя мукри приобрело силу и власть в Иране, но мы оставляем за собой право принять срочные меры, если совещание, о котором тут говорилось, поставит под угрозу британские интересы в Ираке. Вы меня поняли?

Гордиан повернулся к Салиму и вскричал: – Вот видишь!

И тут же Амир-заде и Гордиан сцепились так яростно, что если бы не окрик Салима и не вмешательство отца Дауда, дело, вероятно, дошло бы до драки. Но водворить порядок полностью так и не удалось. Гордиан, исчерпав запас проклятий по адресу Амир-заде, обратил свой гнев на Эссекса и Мак-Грегора, называя их псами, ублюдками и подлыми сеятелями предательства и измены. Потом он выбежал из шатра, и Амир-заде устремился за ним, тоже с бранью и насмешками.

– Скорей, – сказал Мак-Грегор своим спутникам. – Идем отсюда.

– Господи, Гарольд, – упрекнула Кэтрин Эссекса. – Вы забыли, в каком веке вы живете.

Смысл этого замечания не дошел до Мак-Грегора, но зато на какой-то момент он сам невольно почувствовал восхищение перед Эссексом. Не задумываясь о себе, предъявить такой ультиматум в подобных условиях! Это была либо невероятная смелость, либо еще более невероятное непонимание существующей опасности.

После минутного раздумья Мак-Грегор решил, что разговор с Салимом нельзя откладывать.

– Ступайте с Эссексом и не оставляйте его одного, – шепнул он Кэтрин, вместе с ней выходя вслед за Эссексом из шатра. – Смотрите, чтобы он не слонялся по селению, и не подпускайте к нему Амир-заде.

Кэтрин взяла за руку Пирузу. – А вы что задумали?

– Я буду говорить с Салимом. – Салима уже не было в шатре, но Мак-Грегор обратился к Пирузе. – Золотые ушки, ты можешь проводить меня к твоему отцу?

– А ханум тоже пойдет?

– Нет, но ханум будет ждать тебя в том доме, где мы провели ночь.

– Вы сегодня уже уедете из Тахт-и-Сулеймана? – спросила Пируза.

– Сам не знаю, – произнес Мак-Грегор по-английски.

Он оставил Кэтрин на попечение отца Дауда, а сам последовал за Пирузой протоптанными в снегу грязными тропинками к длинному низкому шатру, стоявшему в ряду других.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Мак-Грегор думал, что Салим ушел к себе, чтобы лечь и отдохнуть, как следовало больному, но в просторном низком шатре его не оказалось. Пируза повела Мак-Грегора дальше, и они долго кружили между палатками, пока наконец не дошли до глинобитного сарая, служившего конюшней; там они и увидели Салима. Он стоял среди курдов, которые с криком и спорами седлали лошадей и складывали в кучу у входа винтовки и одеяла. Пируза тотчас же вырвала свою руку у Мак-Грегора и убежала к Кэтрин. Мак-Грегор переступил через кучу снаряжения и остановился позади Салима, властным голосом отдававшего приказания своим людям. Речь шла о том, скольким всадникам ехать, какой дорогой, когда выезжать и когда возвращаться назад. Курды спорили, говорили все сразу, и Мак-Грегор не мог уловить, куда они так спешат, но он не замедлил спросить об этом Салима, когда тот его заметил и вместе с ним вышел из конюшни.

Они дошли до ворот Тахт-и-Сулеймана, потом Салим повел Мак-Грегора вверх по крутым ступеням, вырубленным в каменистом склоне.

– Это самые быстрые мои всадники, – сказал Салим. – Они скачут в Тавриз.

– А почему такая спешка? – спросил Мак-Грегор.